Кровные братья
Шрифт:
– А кто же теперь без князя будет решать?
– Вот вам, люди, и решать, на то – вы и вече! – ответил посадник, - А князь, коли будет здоров, своё слово скажет после. Здесь всё вы решаете.
– Верно речёшь, - раздались удовлетворённые голоса.
– Ну, раз так, то нужно ответ дать соседу нашему – Стар-граду. Просят они помощи. Хотят князя своего Яррилу Велимировича Великим Каганом на столичном престоле видеть вслед за отцом его. Призывают и нас за него встать.
Весть о кончине Великого Кагана Велимира пришла в Ново-град из столицы совсем недавно и несколько позже остальных крупных городов Склавинии. Но вопрос о его преемнике здесь тоже многих
Волхвы вовсю смущали народ, предрекая новую кровавую страду, идущую на склавинские земли, страшнее, чем было во все прежние времена. Во всём винили новую веру и грозили ужасными бедами, если люди не одумаются и не вернутся к старым Богам. Учитывая важность ситуации, городские старейшины с посадником решили немедленно созвать вече для принятия решения. И поплыл над новоградской землёй звон вечевого набата. Теперь всё зависело от его решения.
По старинной традиции, в народном вече участвовали и имели право голоса все, без исключения, крепкие «домовые мужи», т.е. те, кто был главой семьи, имел своё хозяйство или промысел и свой дом в городе. Для участия в вече не допускались женщины, иждивенцы и домочадцы, а также молодёжь, хоть и уже взрослая, но не имевшая ещё своей семьи и хозяйства и живущая в отцовском доме. Не допускались нищие и бездомные, а также, чужестранцы, поселившиеся в городе. И, само сбой, зависимые люди: смерды, холопы, долговые рабы.
Таким образом, в большом многотысячном городе право голоса имели всего лишь несколько сот человек. И большая их часть собралась сейчас на торговой площади, чтобы решить какой дать ответ гонцам князя Яррилы, приславшего грамоту с призывом поддержать его претензии на святоградский престол.
Сперва, как и положено, народу зачитали грамоту Яррилы, в которой он заявлял о своих правах на первопрестол и давал клятвенный обет сохранить и расширить все торговые привилегии Ново-града, а главное – сократить вдвое ежегодную каганскую дань, если город признает его Великим Каганом и окажет финансовую и военную поддержку. Далее, по традиции, должен был сказать своё слово местный удельный князь. Однако юный новоградский князь Судислав внезапно приболел и не смог присутствовать на вече.
– Когда же мы узнаем, что о б том мыслит наш князь? – выкрикнули из толпы.
– Сказано уже, князь недужит, - терпеливо разъяснял Твердило, - а пока, заместо него может слово молвить его ближний «нарочитый» человек.
– Это кто ж таков?
– Княжеский дядька и «огнищанин» Черноок. Хоть и не местный он, но дозвольте ему говорить на вече от имени господина своего.
– Пусть говорит! Послушаем, что сей «огнищанин» наречёт.
После этих слов, посадник слегка посторонился, пропуская вперёд бледного, худощавого человека с длинными темными волосами и такой же бородой, богато одетого в синий кафтан из заморского сукна и сафьяновые сапоги. Обведя толпу усталым и каким-то безликим взглядом красивых карих глаз, он заговорил неспешным, слегка гнусавым голосом:
– Благодарю вас, люд новоградский, за право речь держать на вашем вече. Долго разглагольствовать не стану. Понимаю – время дорого. Молодой господин мой, князь Судислав Велимирович, всегда с братской любовью говорил про брата своего Яррилу и во всём пример с него брал, часто по советам его поступал. Меж ними всегда лад был, больше, чем меж другими братьями.
– Истинно ли сие ведаешь?! А как же Севолод? – загудела толпа.
– Истинно ведаю, други мои, истинно, - уверенно отвечал Черноок, - Ибо сам с измальства обучал и наставлял его. Знаю об отношениях его со всеми его братьями. С Яррилой он дружнее всех был, а более всех не выносил Севолода – уж больно заносчив и горделив тот. От него всем младшим братьям изрядно всякого унижения доставалось. Вот и не жаловали они его. Я много раз сам сие видел и слышал. А посему – нет у меня никакого сомнения в том, что воспитанник мой за брата своего Яррилу встанет без раздумий и вас всех к тому призовёт.
– Поклянёшься ли в том?
– Клянусь! – отвечал Черноок, побледнев ещё сильнее, - И светлый образ Святого Духа на том поцелую.
– Ну – довольны? Али ещё, чего услыхать хотите? – заговорил Твердило, потихоньку отодвигая княжеского «огнищанина» назад.
– Тако, а напомни-ка нам, Твердило, что там в своей грамоте князь Яррила про наши привилегии пишет? – переспросил высокий седоволосый муж в рубахе с широкими рукавами и ярком расписном жилете без пуговиц.
– Вот это дело речёшь, Хвост! А то кругом всё пустой ор стоит, - крупное лицо посадника расплылось в широкой улыбке, - Сейчас заново прочтём.
Твердило прекрасно понимал, что один из самых уважаемых и авторитетных купцов города Данила, по прозвищу Хвост, будет в числе тех, кто и решит судьбу голосования. К нему очень многие прислушаются. Пока молодой отрок зычным голосом нараспев снова зачитывал старградскую грамоту, посадник внимательно следил за реакцией Хвоста и других «сильных» людей. В своём послании Яррила не скупился на обещания новых широких привилегий для вольного Ново-града. Это людям нравилось. Вече одобрительно загудело.
– А что из столицы-то слышно?
– спросил кто-то из толпы, - Что там Севолод и стольные бояре вещают?
– Севолод пока только верности требует, - отвечал Твердило, - Но все наши привилегии сохранить обещает. Что думаете, люди новоградские?
Как всегда, в подобных случаях - поднялся шум, в котором ничего нельзя было толком разобрать. Все заговорили разом, обращаясь к стоящим рядом, каждый хотел переговорить и перекричать друг друга. Кто-то пытался подняться повыше, чтобы его было лучше слышно, кого-то уже схватили за грудки. Посадник вновь терпеливо выждал паузу и взял слово:
– Не будет так у нас проку, коли все разом гомонить станем, - уверенно заявил он, - Говорить надобно по одному, а вече решит, чьи слава ему больше по сердцу!
– Ну тогда дозволь мне первому речь держать, - выкрикнул громче всех дородный розовощёкий кузнец Олекша, один из первых в городе.
– Говори, - коротко ответил посадник.
Людской гвалт притих, все взглянули на кузнеца с интересом. Ждали, что он скажет. Олекша выступил вперёд и, заложив широкие, словно лопаты, ладони за цветной пояс, уверенно заговорил:
– Да что тут долго разглагольствовать? Нам ли решать судьбу Великого Кагана? На то есть стольные бояре, да княжеский род – вот они завсегда и решали кому там на престоле сидеть. Разве нас когда спрашивали? Али мы им свою волю возвещали? Мы далеко, на што оно нам? Свои заботы нам завсегда ближе. Нам важнее всего то, что наперво нас кается. А для нас прежде всего важно одно - сохранит ли новый Каган наши вольности, льготы да торговые привилегии! Верно ли мыслю?
– Верно! Верно речёшь, Олекша! – одобрительно загудело вече.