Кровные братья
Шрифт:
Верховодить в кругу своих сверстников Олежек Лисицын привык с детских лет. Не слишком высокий, но костистый, крепкий, хорошо физически развитый мальчишка, отличавшийся смелостью, дерзостью, наглостью, без труда захватывал лидерство как среди своих одноклассников, так и в дворовых компаниях. К нему тянулись, искали его дружбы и покровительства, прислушивались к его «изречениям» и, как правило, беспрекословно выполняли все «руководящие» указания.
Сферой влияния новоявленного «мини-вожака» помимо школы был двор дома номер 23/25 на Смоленской-Сенной и некоторые прилегающие к нему территории. По мере взросления невинные детские шалости становились все жестче и грубее, все более и более в них стали проявляться
Незыблемые, казалось бы, позиции и непререкаемый авторитет Лисицына рухнули в одночасье.
Кто и когда впервые принес слух, что «Хан возвращается», не так уже и важно. Важнее то, что слух разрастался, обрастал подробностями, сплетнями и завершился вполне естественным: «Хан приехал»!
Хан — Николай Ханин — уже три-четыре года назад, несмотря на свой юный возраст, был одиозной и известнейшей личностью в своем микрорайоне. Куда там до него Лисицыну с его ребятками! Во времена Хана в округе пышным цветом цвели и жесточайшие драки с проломленными свинчаткой головами, и крутая поножовщина, и откровенно бандитские грабежи. Милиция неистовствовала: в самом центре столицы, рядом с Министерством иностранных дел, диктует свои дикие законы какая-то преступная группировка, которую никак не удается по-настоящему прихватить.
Терпение наконец лопнуло. Была проведена серьезная, профессионально организованная акция, в результате которой Хан, в компании с двумя-тремя своими ближайшими подручными, укатил на несколько лет в колонию для малолетних преступников.
Трудно сказать, всеобщий ли это недостаток мировой пенитенциарной системы или особенность, присущая исключительно советскому строю, но неопровержим тот факт, что подростки, оказавшиеся в заключении, предполагающем их исправление и наставление на истинный путь в жизни, как правило, получали в детских колониях по меньшей мере «среднее», а то и «высшее» образование в воровских и бандитских «науках». Подобным приблатненным «академиком» вернулся в родные края и Коля Ханин.
Неизбежная встреча произошла в самые ближайшие дни. Ханин, вольготно развалившийся на миниатюрной скамеечке в детском уголке в компании с тремя характерными личностями, поблескивающими золочеными фиксами, заметив проходящего мимо Лисицына, приветливо-зазывно замахал рукой:
— Здорово, Лис! Дай-ка посмотреть на тебя. Окреп, возмужал, прямо-таки настоящий богатырь!
— Привет, Хан. С приездом!
Во дворе крутились несколько парней из Олежковой компании, искоса посматривая на Хана и прислушиваясь к первым фразам, которыми обменяются старый и новый «авторитеты». Большинство же — из более осторожных и благоразумных — предпочитали отсиживаться по домам, выжидая прояснения складывающейся острой ситуации.
— Ну как и чем вы тут живете?
— Живем помаленьку.
— Ты, я слышал, стал в последнее время серьезным пацаном, всю округу под себя подмял…
— И кто же это говорит?
— Люди.
— Брехня все это. Никого я не подминал. Чужаков, естественно, стараемся отшивать подальше…
— Но я-то для тебя, надеюсь, не чужак?
— О чем ты говоришь, Хан? Конечно нет!
— Вот и хорошо. Значит, вместе будем существовать. Мир большой, места для всех хватит. Как считаешь, Лис? Хватит нам с тобой места в этом мире?
— Конечно, хватит.
— Вот и я так думаю. Ладно. Потолкуем на днях. Разберусь тут кое с какими делишками… Знаешь, не успел приехать, а дел — невпроворот. С одним надо встретиться, другому поклоны и приветы передать… А люди все значительные. Их нельзя обижать невниманием. Могут неверно понять, а это уже пахнет серьезными проблемами. Опять же, прикид человеческий себе надо организовать. Не ходить же каким-то оборванцем, правда?
Закинув ногу на ногу, Хан покачивал острым носком очень красивого черного полуботинка.
— Вот сегодня уже корочки неплохие сумел себе оторвать. Югославские. Тройную цену заплатил, между прочим. Но не жалко. Ведь красивые, да?
— Красивые.
— У-у-у… — Хан скривил губки и горестно покачал головой, — смотри-ка, запылились уже. Грязно у вас в Москве. Ты бы почистил их мне, Лис, а?
— Как это?
— Ну как… Очень просто. Я понимаю, что обувной щетки у тебя при себе нет. Носового платка, по-видимому, тоже нет, ты, поди, и не знаешь, что это такое, так ведь? Ну можно и по-простому, рукавом. Я не гордый. Я согласен.
— Знаешь что!..
Круто развернувшись, Лисицын решительно покинул двор.
— Обиделся! — Теперь уже в тоне Хана звучало откровенное издевательство. — Послушай, Лис, я ведь от чистого сердца! Не стоило бы тебе обижаться!
В этот же вечер Лисицына жестоко избили. В общем-то, он ожидал чего-то подобного. Но особенно грустным и болезненным было то, что били его же собственные парни под руководством фиксастых ханинских корешей.
На следующий вечер повторилось то же самое. Было ясно, что Хан намерен «ломать» его до тех пор, пока не добьется полной покорности и унизительного подчинения.
Через пару дней, еще засветло, войдя во двор, Лисицын вновь увидел Хана, восседавшего на том же самом, по-видимому, чем-то приглянувшемся ему месте. Возвращаться назад было поздно. Ничего не оставалось, как, попытавшись сохранить хоть какое-то достоинство, пройти мимо и добраться до дома. Но… Не получилось.
— Здравствуй, Олежек! Как поживаешь? Как самочувствие? Я слышал, ты немного прихварываешь? Сочувствую. Очень жаль!
И в это время откуда-то из-за спины Ханина прозвучал сдержанный, спокойный и уверенный голос:
— Здорово, Колян. Вернулся, что ли? Хан прореагировал очень профессионально:
секундная пауза, потом резкий, пружинистый разворот всем корпусом, подобранное и напряженное тело, готовое и к отражению внезапного нападения, и к встречной агрессии. И, лишь увидев воочию своего собеседника, Коля Ханин позволил себе несколько расслабиться.
— Толик! Рад тебя видеть. Как дела?
— Нормально, Хан!
Анатолий Орликов считался в кругу дворовых сверстников своего рода «белой вороной». Будучи примерно на два-три года старше Лисицына, приблизительно одного года рождения с Ханом, он никогда не примыкал ни к какой из дворовых группировок: ни к старшим, ни к младшим. Парень высокого роста и могучего сложения, к тому же несколько лет серьезно занимающийся боксом, он, казалось бы, самой природой был предназначен для лидерства и верховодства в подростковой среде, где физическая сила и умение мастерски «врезать» по морде ценились необыкновенно высоко. Но Толю Орликова все эти дешевые штучки совершенно не интересовали, и он упорно придерживался отстраненного и независимого нейтралитета. Случилось так, что несколько лет назад Хан счел необходимым «наехать» на Орликова, и… могучий и неукротимый Хан покинул поле боя, размазывая по щекам кровавые сопли. Естественно, на следующий день возвращения Орликова с тренировки ожидала уже целая «бригада».