Кровные братья

Незнанский Фридрих Евсеевич

Сам Анатолий к своей учебе относился очень серьезно. «Бокс — это, конечно, замечательно. Но заниматься всю жизнь боксом, и только боксом, я не собираюсь. Ну еще несколько лет — и хватит. Надо получать серьезную профессию». — «И какую же, например?» — «Я собираюсь в университет, на экономику. А для университета знаешь какой аттестат нужен? Туда же принимают практически только медалистов». — «На экономику?! Это в „бюстгальтеры“, что ли? Ты с ума сошел! Елозить локтями по пыльным столам и считать чужие деньги?» — «И все-таки, Олежек, ты как был дурнем, так и продолжаешь им оставаться. Экономика — совершенно необъятная сфера деятельности. Есть масса течений, направлений, проектов. И, уверен, в ближайшее время хорошие экономисты будут нарасхват. И дело для всех найдется. Ну а бухгалтерия… Что ж, бухгалтерия — очень важная часть экономики. И хорошо в ней разбираться совсем даже не лишнее».

Олег Лисицын в то время, надо сказать, и в голове еще не держал хоть какие-то, хоть приблизительные планы своего будущего. Однако уверенная убежденность старшего товарища производила на него большое впечатление. «Черт, может, и мне податься в эту самую экономику?» Промелькнуло — и забылось. Да и то: не сегодня же надо что-то решать. Будет видно.

Между тем спортивная жизнь начинала приносить определенные радости и развлечения. Все чаще и чаще Лисицын выступал в различных соревнованиях, и с каждым следующим разом уровень этих соревнований становился все более и более серьезным. Как ни странно, Олег довольно спокойно реагировал и на свои победы, и на поражения, хотя, казалось бы, при его взрывном характере каждый проигрыш мог бы вызвать непредсказуемую реакцию. Впрочем, побед было значительно больше, что, вероятно, и позволяло легче переносить неизбежные все-таки поражения.

Соревнования проводились в самых различных городах Союза. Олег, до этого никогда не выезжавший из Москвы, начал на практике изучать географию Советского Союза, и это занятие ему очень пришлось по душе. А еще помимо соревнований были поездки на сборы в различные тренировочные лагеря — этакая спортивно-курортная вольница, особо привлекательная тем, что кроме парней различных спортивных специализаций приезжали и девчонки. И если с могучими и, как правило, не слишком сговорчивыми пловчихами отношения складывались довольно тяжело, то настоящим праздником становились параллельные сборы с командами художественных гимнасток, очаровательных и весьма раскованных юных граций. Быстротечные романы легко завязывались и так же легко и непринужденно прерывались. Замечательное было время!

А между тем Орликов заканчивал среднюю школу. По закону «всемирной подлости» период сдачи экзаменов на аттестат зрелости совпал с решающими неделями подготовки к очень престижным соревнованиям, которые Анатолий ни за что не хотел пропускать. Нормального дневного времени катастрофически не хватало, поэтому тренировки пришлось перенести совсем на поздний вечер. Разумеется, за старшим товарищем последовал и Лисицын, подготовка которого к тому времени была достаточно основательной, чтобы выступать в качестве спарринг-партнера Орликова.

Несколько темных фигур, перегородивших дорогу друзьям в извилистой подворотне, безусловно, не были случайным хулиганьем. Определенно, удалая компания поджидала именно их. Никаких: «дайте закурить», «подкиньте рублик, мужики», ну и прочих тому подобных «интеллигентных» вступлений, а сразу же взлетевшая в воздух велосипедная цепь и широкий размах обрезком металлической трубы. Нападение было настолько внезапным, что, хотя Орликов и Лисицын и успели почувствовать исходящую от надвигающихся теней угрозу, должным образом приготовиться к отпору все-таки не успели. Много раз потом вспоминал Олег, что по какой-то счастливой случайности именно в этот вечер он почему-то нес свой туго набитый заплечный спортивный рюкзак в руке и дважды сумел им удачно воспользоваться: отведя первый, самый неожиданный удар, который вполне мог раздробить ему ключицу, а несколькими секундами позже прикрыв этим же «щитом» голову Анатолия, в которую уже летело нечто железное. Дальше стало не то что легче, но, во всяком случае, понятнее. Необходимо было отбиваться, и отбиваться по-настоящему. (Тут уже никакой Нилыч не мог бы сказать, что преподанная им наука используется не по делу.) Так. Сколько их? Пятеро? Нет. Вон еще один высунулся. Шестой. И тоже с трубой. «Против лома нет приема?» Конечно нет! Но вовремя среагировать и поднырнуть под руку… Получилось. (Нилыч, спасибо, что гоняешь на тренировках беспощадно!) А теперь изо всех сил в ухо. Отдыхай, гад! Трубу подобрать. Какое-никакое — но оружие. Как там Толя? Завалил одну скотину. Отлично! Спинами к стене. Ну?! Чего же ты, козел, цепью-то над головой вертишь? Цепь — страшная штука, когда ты один против кодлы, на открытом месте. А здесь, у стены… Не, милый, ты что-то не то делаешь… Ну верти, верти…

Авось своим же дебилам головы пробьешь, вон они от тебя шарахаются… А вот тебе трубу под твою цепь… Захлестнуло. Теперь ногой в пах… Остыл? Поклонился? Руки в замок и изо всех сил по загривку. Готов! (Нилыч, извини! Конечно, не очень аристократично, понимаю. Но мы ведь не в Англии и даже не у нас на ринге.) Что у Толи? Ага! Еще одного успокоил. Резкая, жгучая боль в правой скуле. Кастетом, с-сука!.. Ну держись! У меня ботиночки-то с подковками. И на носках тоже. Ну! Ну! Морду закрываешь, мразь! Все?

Все!

Сидя в комнате у Орликова, промывая и протирая друг другу окровавленные физиономии, друзья долго еще не могли отдышаться и успокоиться. Что значило это нападение? Снова «привет» от Хана?

— Ну вот, Олежек, были мы с тобой, так сказать, назваными братьями, а теперь, можно считать, стали настоящими кровными.

— Кровными братьями? А что, это здорово! Однако возвращаться отныне вечерами домой приходилось предельно осторожно и в полной, так сказать, боевой готовности. Но более подобных инцидентов не происходило. А вскоре прошел слух, что Хана «замели» в составе какой-то бандитской группы и он уже отправился «в места не столь отдаленные». Вероятнее всего, что нападение на Орликова и Лисицына было организовано именно по его инициативе. Злопамятный Хан хотел напоследок вернуть старый «должок». Не получилось.

Экзамены Анатолий сдал очень хорошо. На медаль, правда, не вытянул, но аттестат получил с более чем достойными оценками. На очереди было поступление в университет. И тут в игру вступил могучий и практически неодолимый фактор: армия.

Армейские спортивные клубы — сами по себе достаточно сильные — широко практиковали пополнение своих рядов за счет призыва в армию талантливых и перспективных спортсменов. Орликову были предложены два альтернативных варианта: либо его немедленно призывают на положенные два года и не дают поступить сейчас ни в какой университет, либо он становится студентом и параллельно идет, так сказать, служить, а точнее, выступать уже под армейскими знаменами, но не два, а все четыре года, заранее дав подписку о готовности к сверхсрочной службе. Предложение, прямо скажем, сомнительное в смысле законности, но понятно, что призывной пункт — не лучшее для призывника место для отстаивания своих прав. Анатолий согласился. Понимая, что будет очень трудно одновременно и нормально учиться, и интенсивно тренироваться, он все-таки решил, что это лучше, чем вообще отложить учебу на два долгих года.

Понимая, что от службы в армии ему не отвертеться, через некоторое время, не дожидаясь призыва, перешел в этот же армейский клуб и Лисицын, чем необыкновенно обидел Нилыча. Тренера можно было понять: взращенные и воспитанные им спортсмены переходили в чужие руки, принося своими победами и достижениями славу чужим дядям.

Вскоре после начала выступлений за армейцев Анатолий выполнил наконец мастерский норматив.

И хотя во всех аннотациях и биографических справках о спортсмене имя его первого тренера неизменно упоминалось, вместе с ним и со значительно большим пиететом называлась фамилия сегодняшнего тренера, того, под чьим непосредственным руководством осуществилось, так сказать, окончательное мастерское становление.

С Лисицыным армейские тренеры решили вопрос значительно проще, чем с Орликовым. Никаких особых условий и предложений он не получил, а просто был призван на общих основаниях, и все. Конечно, и его служба в основном состояла из тренировок и соревнований, но ему пришлось и изрядно помаршировать, и в полном объеме пройти курс молодого бойца, и в караулах помаяться. Очевидно, что армейские спортивные руководители не видели в Олеге задатков выдающегося боксера и не были особо в нем заинтересованы. К концу службы Лисицын уверенно выступал по первому разряду, но дальше этого дело не пошло. Несколько месяцев после армии он еще продолжал по инерции тренироваться и выступать в соревнованиях, но когда — вслед за «кровным братом» — решительно вознамерился повесить на гвоздь свои боксерские перчатки, никто из тренеров его особенно не отговаривал.