Кровные братья
Шрифт:
— Согласна.
— Я знал, что ты разумная девочка. Вино, с твоего позволения, я все-таки допью. Люблю «бордо», а это удивительно удачная бутылка. И сразу же надо действовать, время не терпит. Все остальное — потом. Готовь наличные и ни о чем больше не беспокойся.
В дела Ростислав Львович включился с необыкновенной активностью. Поначалу Дину это даже радовало, но по прошествии некоторого времени она начала ощущать, что Ростика Вишневского становится как-то слишком много, что в созданной исключительно ее усилиями компании «экспорт-импорт», как она ее называла, Ростик, пожалуй, начинает выдвигаться на ведущую позицию, которую она безусловно считала своей личной прерогативой.
Действительно, до сих пор все нити и связи она концентрировала исключительно на себе. На нее работала большая группа «добытчиков» — какими средствами они пользовались — их дело, лишь бы пришедшее непосредственно к ней было «чистым», ну хотя бы относительно. Ее личной находкой были супруги Раевские, чей художественный салон обеспечивал легальность и респектабельность сбываемых полотен и антикварных редкостей. Ее детищем было «Братство Серпинских», группы художников, неустанно «клепавших» как вполне приличные копии и подделки под известных мастеров, так и откровенную халтуру для тупых и примитивных краснопиджачных «новых русских». Числились в ее «бригаде» и художники-индивидуалы, и молодые химики, работавшие над проблемами «старения» полотен и раскрытия секретов старых красок… Да много чего было в организованном и контролируемом неугомонной Диной Леонардовной Тимашевской изощренном и весьма доходном бизнесе.
Особое внимание уделяла Дина Леонардовна контактам с известными и авторитетными экспертами-искусствоведами. И здесь, надо сказать, она не скупилась, прекрасно понимая, что полстранички текста, заверенные значительным и титулованным именем, существенно влияют на продажную стоимость ее товара. С ней постоянно и с удовольствием сотрудничал целый ряд докторов и кандидатов искусствоведения, которые, за соответствующую мзду, разумеется, фактически не глядя «подмахивали» все, что им ни подсовывала столь интересная и щедрая дама.
Как ни странно, единственный решительный отказ в сотрудничестве Дина Леонардовна получила от своей старой знакомой, известной московской светской «львицы», кандидата искусствоведения Елены Станиславовны Жаворонковой. Когда-то, в годы студенчества, Дина с большим удовольствием посещала лекции Елены Станиславовны, по-настоящему большого знатока русской живописи. Позже жизнь неоднократно сталкивала их на различных художественных и околохудожественных действах: выставках, вернисажах, первых попытках своих, доморощенных аукционов. Особо тесного знакомства не поддерживали, но при встречах неизменно раскланивались, а иногда и обменивались даже парой-тройкой светских фраз.
Ознакомившись с работами, на которые Дина Леонардовна желала бы получить ее экспертную оценку, Елена Станиславовна усмехнулась как-то уж слишком откровенно:
— Диночка, могу сказать только одно: заниматься таким опасным бизнесом могут лишь чрезвычайно смелые люди. Мешать вам я не собираюсь, но и… Вы меня поняли?
Дина поняла.
Вишневский начал с парадоксального на первый взгляд, но по сути необыкновенно разумного и дальновидного шага: устройства на работу в качестве главного администратора в один из ведущих симфонических оркестров страны. «Ростислав Львович, вы — ныне дипломированный искусствовед — и вдруг в администраторы?.. Почему? Зачем?» — «Динуля, во-первых, масса людей работает вовсе не по тем специальностям, которые записаны в их дипломах, ничего необычного в этом нет, во-вторых, не забывай, что я — администратор и хозяйственник с большим опытом, меня хорошо знают в соответствующих кругах и сочли возможным порекомендовать и помочь с устройством, а в-третьих, прикинь-ка, какие возможности это открывает для нашего с тобой дела». — «Для нашего дела? Что-то не понимаю». — «Ну, Диночка, где же твоя знаменитая прозорливость? Оркестр без конца гастролирует по всему миру. Разумеется, скрипочки, флейты, кларнеты и прочую мелочь музыканты везут с собой. Но есть ведь и громоздкие музыкальные инструменты, которые перевозятся в контейнерах. А кто отправляет и получает эти контейнеры? Конечно же администратор. К тому же коллектив этот знаменитый и уважаемый, поэтому особо пристрастных досмотров на таможне, как правило, не бывает. Хотя, естественно, для пущей надежности без соответствующего „подмазывания“ не обойтись. Следовательно…» — «Ростислав, ты — гений!» — «Стараюсь».
Задуманный Ростиславом Львовичем «гешефт» трудно было переоценить. Давно канули в Лету времена примитивной контрабанды со всякими там тайниками, чемоданами с двойным дном и прочей ерундой. Необходим был канал для переправки крупногабаритных грузов. В последнее время наиболее актуальным стал не вывоз художественных ценностей из России, а, как раз наоборот, ввоз в страну работ малоизвестных западных художников девятнадцатого века, которые, при некоторой незначительной переделке, можно было выдавать за произведения столь полюбившихся нуворишам русских художников. Цель? Она была очевидной. Для примитивных лохов, набивших свои счета наворованными долларами, любое заключение оснащенного соответствующими «корочками» на гербовой бумаге эксперта (купленного, разумеется, «на корню» продавцами) служило убедительным доказательством достоверности приобретаемой работы. А кому же из этих «знатоков» не хотелось покичиться перед сотоварищами, украсив стены новомодных вилл и коттеджей «настоящей живописью»? Таких новоявленных «коллекционеров» нагревали совершенно беззастенчиво, загоняя им откровенную халтуру, но все-таки встречались среди потенциальных клиентов особи, которые действительно хоть чуть-чуть в чем-то разбирались. Именно от них и исходила опасность проведения более основательной экспертизы. И если подделывать под позапрошлый век краски «стилизаторы» Тимашевской научились довольно ловко, то с холстами существовали серьезные проблемы. Процесс искусственного старения холста «прочитывался» независимыми экспертами довольно просто. Поэтому и стало в последнее время ведущим направлением в Динином бизнесе приобретение подлинных работ художников Северной Европы, «подгонка» деталей под отечественную действительность и дальнейшая продажа найденных «шедевров» с подписями крупнейших и известнейших русских художников.
Для поиска подходящих работ на Дину трудился целый штат зарубежных сотрудников из числа российского эмигрантского призыва девяностых годов. Преимущественным направлением была скупка картин у частных владельцев. Но периодически не обходилось и без покупки работ на аукционах, что, естественно, значительно удорожало «себестоимость». И истинной «болью» была необходимость «выдирать» приобретенные холсты из роскошных рам и перевозить их в свернутом состоянии. Перед продажей в России рамы необходимо было заказывать заново — ведь для многих «коллекционеров» именно рамка, а вовсе не картина представляла настоящую ценность. Расходы, расходы и еще раз расходы. Придуманный Вишневским путь транспортировки приобретенного позволял их значительно снизить и соответственно обеспечить более высокую доходность каждой операции.
С каждым следующим «транспортом» подельники все больше и больше входили во вкус. Новоявленные «шедевры» раскупались через салон Раевских, как горячие пирожки на Казанском вокзале, принося сотни, если не тысячи процентов прибыли.
Естественно, все эти операции требовали серьезных предварительных капиталовложений и, как все рискованные начинания, не были застрахованы от возможных потерь. Ни Тимашевская, ни Вишневский не горели большим желанием ставить «на кон» свои кровные. Что касается Дины, то, постоянно имея в своем распоряжении значительные суммы, так сказать, на мелкие расходы, каждую заработанную «копейку» она тут же переводила на свои зарубежные счета. По всей вероятности, нечто подобное проделывал и Ростислав Львович. Необходим был посторонний инвестор, человек с по-настоящему большими деньгами, готовый вложить их в развернутое, отлаженное и вполне даже доходное дело.
И такой человек нашелся.
На одной из выставок-продаж-презентаций в салоне Раевских Дина Тимашевская познакомилась с двумя друзьями-предпринимателями, Анатолием Орликовым и Олегом Лисицыным. Оба, судя по всему, были набиты деньгами по самые уши, оба не так давно начали интересоваться коллекционированием картин, оба в тот же день приобрели по нескольку очень даже недешевых полотен.
Чутье и интуиция Дины Леонардовны всегда были ее сильными сторонами. Парочка богатеньких приятелей показалась Дине весьма перспективной, а поэтому она позаботилась о том, чтобы купленные ими работы не были откровенным махровым «новоделом», а все-таки как-то там, чему-то вроде бы соответствовали. Ну настоящих подлинников у Раевских отродясь не водилось, все продаваемое было подделками, но, как уже упоминалось ранее, подделка подделке рознь.
Разумеется, не остался не замеченным Диной и тот откровенный, отнюдь не художественный интерес, с которым взирали на нее «кровные братья»: именно так, со смешками и улыбочками, характеризовали себя ее новые знакомые. И если Орликов вел себя достаточно сдержанно, то разудалый Олег Сергеевич Лисицын, всеми своими повадками и разнузданными манерами так напоминавший Тимашевской ее бывшего, недоброй памяти, «жениха», демонстрировал свои намерения достаточно недвусмысленно. Они встретились на следующий день, встретились, чтобы не только приятно провести время, но и заложить основы совместного предпринимательства.