Кровный долг

Майлз Рори

— Пойдем! — Кольт кричит, заставляя вампиров действовать.

Я наблюдаю из своего согнутого положения, как они грузятся в две машины. Грейсон и Кольт — единственные, кто садится во внедорожник, в котором я нахожусь. Кольт разворачивается на пассажирском сиденье, пока Грейсон выезжает из гаража.

— На что смотришь, кровосос?

Он прищуривает глаза.

— Не знаю, я еще не понял.

Придурок.

Я убираю волосы с лица и встряхиваю головой, чтобы беспрепятственно смотреть на него.

— Смотри

долго и внимательно, Кольт. Это лицо будет преследовать вас всю оставшуюся жизнь. Я найду тебя в твоем неживом сне. Я буду преследовать тебя, пока ты трахаешься с какой-нибудь нежитью. Ты больше никогда не будешь срать без моего присутствия. Каждая секунда конфиденциальности, которая, как тебе кажется, у тебя есть, будет уничтожена. Я буду рядом, чтобы раздражать тебя до чертиков, и ты ничего не сможешь с этим поделать, супер.

— Черт. — бормочет Грейсон. Он включает поворотник, пока мы останавливаемся на светофоре.

Кольт продолжает смотреть на меня. Мои слова не произвели на него никакого впечатления, или, по крайней мере, он не показывает. Бессердечный ублюдок.

— Забавно, ты как будто думаешь, что угрожаешь мне. Почему ты думаешь, что я не хочу, чтобы ты преследовала меня?

Я смотрю на дверную панель напротив меня, не обращая внимания на легкое подергивание его рта.

— Ты будешь смотреть, как я дрочу?

Иуда Священный.

— Я найду способ зарезать тебя. Должен быть способ повысить уровень до полтергейста. Когда я это выясню, можешь поцеловать свой член на прощание.

Он разражается смехом, запрокидывает голову и позволяет своему рокочущему смеху заполнить машину.

— Кто ты?

Я смотрю на него, опуская брови.

— Я Деметрия.

— Я знаю твое имя, но кто ты? Как ты можешь быть такой наглой? — он качает головой. — Ты мне кого-то напоминаешь.

— Думаю, ты никогда не узнаешь, потому что я умру. — затем я сжимаю губы и смотрю на него.

Кольт несколько мгновений изучает мое лицо, втягивая щеки, пытаясь понять, кого я ему напоминаю и почему я такая, какая я есть.

— Мы в двух минутах езды. — говорит Грейсон, перебивая нас.

Кольт поворачивается вперед, и они начинают обсуждать план, игнорируя меня и мое бешено бьющееся человеческое сердце.

Поскольку я больше не отвлекаюсь, все, на чем я могу сосредоточиться, это на том, как моя кровь бежит по венам и шумит в ушах. Мое дыхание резкое и прерывистое.

Мое зрение затуманивается, когда шины скрипят по гравию и Грейсон останавливает машину.

Дверцы захлопываются, и ремень безопасности Кольта втягивается, когда он расстегивает пряжку и выходит. Грейсон следует за ним, оставляя меня в машине одну.

Кажется, у меня учащенное дыхание.

Все сжимается вокруг меня, и тяжело давит на спину. Я дергаю за наручники, но это не приносит ничего, кроме

боли.

Я даже не могу сесть и посмотреть, сколько здесь людей из стаи.

Сквозь закрытые окна доносятся приглушенные голоса, но я слишком напугана, чтобы разбирать слова.

Есть ли смысл пытаться успокоиться? Даже если жилет не сработает, стая убьет меня, как только схватит меня лапами.

Они хотят, чтобы я умерла за убийство их силовика.

Кто-то идет к машине. Их тщательно контролируемые шаги скользят по гравию. Моя дверь открывается, и Грейсон наклоняется, чтобы расстегнуть наручники.

Я пытаюсь что-то сказать, но во рту пересохло. Я облизываю губы, чтобы говорить.

— Пожалуйста. — шепчу я.

Нужно ли мне сказать больше?

Я так не думаю. Он знает, о чем я прошу.

Грейсон помогает мне сесть, и его голубые глаза полны раскаяния.

— С тобой все будет в порядке.

С каких это пор быть мертвым — нормально? Вот почему люди и суперы не смешиваются. Они могли бы меньше беспокоиться о смерти. Необратимая смерть для сверхъестественных существ труднодостижима. Они такие живучие.

В то время как люди ломаются при правильном давлении и повороте шеи. Мы сгибаемся, как сломанные куклы, и наша плоть гниет, как яблоки в компостной куче.

Суперы могут исцеляться. Они могут восстановиться после сломанной шеи. Они могут исцелить сломанные кости.

Единственное утешение, которое у меня есть, это то, что жилет, нагруженный серебром, уничтожит некоторых из них.

Эй, по крайней мере, я выйду на ура.

Сдавленные рыдания поднимаются к моему горлу, но я с трудом сдерживаю их. Я не позволю им увидеть, как я ломаюсь.

Грейсон вытаскивает меня из машины, и я спотыкаюсь на ногах. Его рука обвивается вокруг моей талии, чтобы поддержать меня. Он бросает на меня взгляд. Должно быть, у меня галлюцинации, потому что я вижу панику, написанную на его лице.

Может быть, у него приступ сочувствия. Он слышит мое сердце, дыхание и ощущает мои бурлящие эмоции. Мои последние мгновения влияют на его обостренные чувства?

Хорошо. Я хочу, чтобы он страдал от каждой эмоции, которая нападает на меня. Я хочу, чтобы он упал на колени, когда я умру, чувствуя пронзившую меня боль, как если бы она была его собственной.

— Все в порядке, Деми.

Я пытаюсь отстраниться, но он мне не позволяет.

— Все это нехорошо.

Моя мешковатая рубашка прикрывает жилет, и мужчины перед нами наблюдают, как Грейсон практически несет меня через посыпанную гравием парковку. Я бы закричала, но не хочу доставлять им такого удовольствия.

— Это она? — спрашивает грубый голос.

Я смотрю на мужчину передо мной. Неряшливый на вид чувак-серфер. Лохматые светлые волосы, глубокий загар и улыбка, которую я обычно назвала бы великолепной.