Кровоточащий город
Шрифт:
Она настояла на том, чтобы заплатить за себя, и мы вышли на улицу, ярко освещенную неоновыми лампами. Начавшийся дождик смазывал их резкость, приглаживал волосы Джо и холодил мою руку, лежавшую на ее плечах. Пройдя по Хэнбери-стрит, мы свернули налево, к растянувшимся в ряд внушительным старинным зданиям. То, где проходила вечеринка, было в самом конце. Дверь оказалась не заперта, и мы проникли в спертое нутро дома. Люди сидели на деревянных ступеньках, лежали, завернувшись во что-то, на диване, смотрели телевизор с выключенным звуком. В кухне, в задней части дома, несколько человек курили, рассевшись вокруг большого дубового стола.
— Привет, Джо. Добро пожаловать.
Я огляделся и увидел через стеклянную дверь сад, представлявший собой, по сути, огромную, растянувшуюся ярдов на двадцать и терявшуюся в темноте оранжерею.
— Роланд, познакомься с Чарли. Чарли, это Роланд. Роланд — замечательный художник. У моих родителей есть его работы. Господи, этот сад просто сходит с ума. Великолепно. Как у тебя отношения с советом? Не донимают? Они ведь давно угрожают снести оранжерею. И соседи жалуются, говорят, здесь настоящий рассадник болезней. Ты не против, если я покажу Чарли студию? Думаю, ему твои работы понравятся.
— Конечно, не против. Поднимайтесь. Но сначала выпейте. Пива? Вот, берите.
Мы взяли по банке «Ред страйп» и поднялись по скрипучим деревянным ступенькам, обходя выпивавшие парочки. Наверху было темно. Джо толкнула дверь, взяла меня за руку, и мы ступили за порог тьмы. Она щелкнула выключателем, и высокую комнату залил мягкий свет. Сотни птиц свисали с потолка, прекрасных райских птиц с длинными пестрыми хвостами. Присмотревшись, я понял, что они сделаны из консервных банок, полосок материи, сигаретных пачек. Джо щелкнула другим переключателем — и помещение наполнилось звуком. Поначалу это было тихое чириканье, потом в нем прорезалась одинокая трель, долгая, плавная, растекающаяся в неподвижной тишине ночи. Птицы медленно задвигались, и мы, не разнимая рук, легли на деревянный пол и долго смотрели на них. Пение понемногу стихло, и я вдруг почувствовал, насколько близко от меня Джо, почувствовал ее влажную ладонь в моей. Повернув голову, я посмотрел на нее. Джо продолжала наблюдать за птицами, которые все еще кружили в вышине, но уже молча.
— Спасибо, что привела сюда. Похоже, ты меня уже немножко спасла.
Она улыбнулась, потом вскочила и потянула меня за руку:
— Подожди, ты еще не видел сад. Сад совершенно прекрасен.
Мы спустились по ступенькам. В кухне нам приветливо помахал Роланд. Я прихватил еще две банки пива и вышел за Джо в сад. Там было жарко. Я видел дождь на грязном стекле, чувствовал удушливую влажность воздуха. Джо отвела в сторону лист папоротника, и я последовал за ней по мшистой тропинке. Стена папоротников сомкнулась, и мы оказались в полной тишине, нарушаемой лишь мягким плеском воды. Справа от тропинки с топкого берега падал в крошечное озерцо небольшой водопад. Разнообразные животные, сделанные из подручных материалов и выброшенной за ненадобностью утвари, стояли у воды с опущенными головами. Уже знакомые мне птицы свисали с потолка и сидели на верхушках пальм. Здесь были иволги, удоды, пчелоеды, все ярко раскрашенные, сияющие в мерцающем рассеянном свете.
— Я часто приходила сюда, когда решила бросить коммуну. Роланд — удивительный человек. Они с Фрэнком — это его бойфренд — практически удочерили меня на какое-то время. Иногда я оставалась здесь на всю ночь. Сидела, смотрела на животных, на водопад. Видел броненосца? А вон там обезьянки — посмотри! Есть еще малютка-гиппопотам. Здесь так чудесно. Я рада, что смогла показать тебе все это.
Она повернулась ко мне, и я поцеловал ее в теплые губы. Мы оба вспотели в тропической духоте оранжереи. Я сбросил с плеч пиджак и расстелил его на земле. Мы сели, и я обнял ее, привлек к себе и поцеловал. Ее юркий язычок нырнул мне в рот. Я немного смутился, вспомнив про съеденное карри. Она отстранилась и вопросительно улыбнулась.
— Лучше бы я не ел карри.
— Не говори ерунды. Выпей еще пива. Ты отличный парень, Чарли.
Мы полежали еще немного, потом, держась за руки, вернулись в дом. Джо легко заговаривала с незнакомцами, без проблем общалась с художниками и артистами, учеными и мелкими знаменитостями. Наблюдая за ней со стороны, я проникался гордостью и старался не думать о Генри.
В ту ночь я пошел домой к Джо, вместе с ней прокрался по лестнице в доме ее родителей на Элгин-кресент и лежал потом в ее постели на чердаке с застекленной крышей, переделанном в жилую комнату. Целый час мы разговаривали, держась за руки, прижавшись друг к другу под теплым одеялом. В полутьме я видел, как она улыбается. А потом что-то подхватило нас, и она сорвала с меня трусы, а я стащил с нее пижаму. Мы сшиблись телами, ощутили, как бьется внутри нас жизнь, ее жестокую силу, что прижала ее худенькие алчные бедра к моим.
Потом мы лежали, запыхавшиеся, умиротворенные. Я обнял ее крепко, прижал ее голову к груди. Она быстро уснула, а мне не спалось. По ясному, безмятежному небу медленно крался рассвет. Джо позабыла опустить жалюзи, и я смотрел, как свет ползет к ней, касается ее грудей, как бьется о ребра сердце. Я приник губами к соску, она проснулась, и мы снова занялись любовью, как старые друзья, которым приятно и легко быть вместе. Джо кончила бурно, вскинулась, затрепетав, и резко выпрямилась, схватившись за грудь.
Утром я позавтракал с ней, смущенный, как мальчишка, знакомством с родителями. Ее седовласый отец смотрелся благородно; мать, смуглая, моложавая, живая, слушала, настроив приемник на Радио-3, Малера, Брамса и Шуберта. Джо дала мне адрес Рэя и пообещала позвонить ему и предупредить, что я приду в полдень. Мы стояли на крыльце, она — в японском халате поверх пижамы. На прощанье Джо наклонилась и поцеловала меня, а я, просунув руку под халат, погладил ее по мягкой коже, округлому животу. Потом она долго смотрела мне вслед и вернулась домой, когда я уже поворачивал за угол. Я поймал такси и поехал к себе, наслаждаясь тишиной утренних улиц.
Отец Рэя жил в квартире на первом этаже уродливого серого дома неподалеку от Кингслэнд-роуд. Оставив «поло» у тротуара и немного нервничая, я прошел к нужной двери мимо других квартир. Кое-где окна были заколочены досками; где-то плакал ребенок, где-то орал телевизор, пахло жареным беконом и сыростью. Я остановился у двери с номером двенадцать. Позвонил. Подождал. Дверь приоткрылась. Рэй выглянул в щель, снял цепочку и настороженно посмотрел на меня. К двери подбежала собачонка. Я протянул руку, но она настороженно зарычала. Следующим в прихожей появился плотный мужчина в белой жилетке и джинсах. Беззлобно выругавшись, он ухватил пса за ошейник и оттащил в сторону.
— На место, зараза. Ну-ка, пошла. Ты, должно быть, Чарли. Джо говорила про тебя. Хорошая девушка, Джо. Добрая. И про ту, последнюю, рассказала. Как ее там… Мэдисон, да? Вот же хрень какая, а? Рэймонд хочет поплавать. Можешь отвести его в бассейн? Это в сторону Клэптона.
— Конечно, отведу. Мне только купить кое-что надо. Для купания. Но конечно, мы туда сходим.
— Да не дури ты. Одолжу я тебе плавки. Проходи, не стесняйся. Кстати, меня зовут Тони. Рэймонд — мой сынишка.