Кровоточащий город
Шрифт:
— Да ничего… В общем, все хорошо. И у Марка тоже. Работаю в лагере для беженцев, с Ги. Знаешь, самое лучшее в моем возвращении во Францию — это возможность находиться рядом с братом. То, что он делает в Кале, — замечательно. Я целыми днями работаю с матерями, помогаю правильно заполнять бланки, слежу за тем, чтобы семьи оставались вместе. Эта работа действительно что-то значит, и неважно, что на этом не сделаешь состояние. Неважно, что одеваюсь кое-как и уже давно перестала краситься. Слышала о самоубийствах в Сити. Как же я рада, что сбежала из этого мира. А ты остался, и я за тебя волнуюсь.
— Не волнуйся, милая. Я уже решил уйти с этой
— О, Чарли, какая чудесная новость! Это же отлично. Я так рада за тебя. — Она помолчала. — Что… что, если я приеду? Хочется с тобой повидаться. С тобой и Генри. Можно? Мне так недостает вас обоих. Вы такие молодцы, что приехали на свадьбу, и… мы ведь остались друзьями… Мне надо вас увидеть. — Она говорила вполне серьезно, может быть, даже слишком серьезно, как будто вот-вот расплачется.
— Конечно. Конечно, приезжай. Здорово.
Позже от Генри пришло сообщение с предложением встретиться следующим вечером в пабе на Албемарл-стрит, где мы выпивали перед поездкой на свадьбу Веро. Охваченный тревогой и волнением, в ту ночь я долго не мог уснуть.
Генри сидел в темном углу паба с пинтой «Гиннесса». Ссутулившись за перевернутой бочкой, он с трудом помещался в тесном пространстве и едва не касался головой спиральной лестницы у себя за спиной. Я помахал ему и прошел к бару. Сердце заторопилось, в горле вдруг пересохло, и даже голос на мгновение пропал. Я взял две пинты, поставил кружки рядом с его, уже наполовину пустой, и вымученно улыбнулся.
— Чарли, боже мой! Да ты отлично выглядишь. Я-то думал… уф, сказать по правде, на свадьбе у Веро ты был совсем убитый. Нет, не настолько, конечно, как я, но все же. Мне казалось, ты едва держишься. Сейчас совсем другое дело. Рад за тебя. Как дела в мире коммерции? Слышал насчет твоей подруги… Мэдисон, да? Ужасно. Должно быть, сильно тебя подкосило.
Я кивнул, задумчиво вертя кружку.
— Признаюсь, меня эти самоубийства немало заинтересовали. И не только из-за того, что у меня погиб друг. В этом крещендо смертей есть что-то мрачное и одновременно завораживающее. Я почти ожидаю чего-то грандиозного, некоего коллективного заявления вроде самосожжения целого инвестиционного банка. Или, может, несколько генеральных соберутся вместе и подорвут себя перед фондовой биржей. Хотя генеральные ведь никогда ничего такого себе не позволяют, да? Обычно жертвами становятся фигуры второстепенные, те, кто только стремится чего-то достичь.
— Мы готовим сейчас большой материал по самоубийствам с упором на исследование причин. В духе похмельного послепраздничного настроения. Собирался спросить, не хочешь ли ты выйти из игры? Или она так затягивает?
Генри откинулся назад, прислонившись спиной к лестнице, широко развел руки и потянулся. Я подался вперед и, глядя ему в глаза, положил локти на стол.
— Нет. Я бы хотел… Вообще-то… вообще-то я собирался сказать тебе кое-что, Генри. Пару вещей. Я намерен уйти из «Силверберча». Пришел к выводу, что оно того не стоит. Постоянное давление, тягомотина… Никакого удовольствия. Понял не сразу, да и признаться в подобной ереси непросто, но работа и впрямь нудная и утомительная. Мне вот интересно, ты не мог бы предложить мне что-нибудь в газете?
— Э-э… то есть… Черт возьми, Чарли, это же отличная новость. Конечно, я поговорю с отцом. Уверен, что-нибудь получится. Дела сейчас идут не блестяще, но бизнес у нас небольшой, на плаву держимся, хотя многие уже пошли ко дну. Я так понимаю, ты хотел бы что-то по театральной части? Уверен, что сработаешься с Жерве Верити? Он ужас какой хищник, этот гей…
— Мне очень нужна эта работа. И если, чтобы получить ее, надо отсосать у мистера Верити, ну что ж, я готов. Я знаю, Генри, как тебе нравится то, что ты делаешь, и тоже хочу работать с удовольствием.
— Хорошо, Чарли, я помозгую. А здорово было бы работать вместе, а? Я всегда об этом мечтал.
Генри снова откинулся к лестнице; было видно, что он уже принялся обдумывать сказанное.
— Есть еще кое-что. Я встречаюсь кое с кем. С девушкой, которую ты знаешь. Не думаю, что тебе это понравится…
Он отодвинулся и пристально посмотрел на меня:
— Не с Веро же? Нет? Астрид? Господи, Чарли…
— Нет, Генри. Да нет же. Это Джо. Я встречаюсь с Джо. Мы с ней увиделись на похоронах Мэдисон. Мне очень жаль. Я и сам не думал, что так случится.
— Джо… Ты встречаешься с моей Джо…
Он замолчал и с минуту сидел, покачивая кружку, постукивая пальцами по бочке. По губам его медленно расползлась циничная усмешка.
— Вот, значит, как. Забавно. Ты так хорошо притворялся… строил из себя этакого простодушного парня, попавшего в водоворот стихии… притворялся, что не хочешь работать в Сити, что тот мир не для тебя… Думаю, если ты заглянешь себе в душу, то увидишь, что ты именно тот тип, холодный и расчетливый, презрение к которому ты так убедительно изображал. Ты, наверно, и сам веришь, что все это… между тобой и Джо… все это совпадение, да? Ты — гад, Чарлз Уэйлз. И ты идеально вписываешься в тот мир, в котором сейчас обитаешь. Пойду курну.
Я проводил его взглядом. Генри протолкался к двери и вышел в темную, ветреную ночь, туда, где полгода назад я видел ссорящуюся парочку. Генри исчез из виду, а я еще долго смотрел в кружку и спрашивал себя, прав он или нет. Разве не все мы расчетливы в той или иной мере? Будь оно иначе, разве не брели бы мы по жизни слепо, не имея возможности влиять на происходящее, пребывая во власти случайностей и обстоятельств? Я поймал в зеркале свое отражение — в складках у рта, в глубине глаз определенно сквозила некоторая жестокость. Генри все не возвращался. Я вышел на улицу, огляделся. Он ушел. Я вернулся домой на метро, с острым ощущением одиночества, и долго сидел в темной, пустой комнате, слушая завывание ветра за стеной.
Измотанный и опустошенный, я потащился утром на работу, думая о семьях, оставшихся дома, в тепле, наслаждающихся этим островком свободного времени между Рождеством и Новым годом. Позвонить, что ли, Энцо? Спросить его насчет работы в «Арене»? Но ведь я хочу писать о театре, хочу работать в серьезной газете. Не может же моему уходу из «Силверберча» помешать нечто столь чистое и жизнеутверждающее, как моя любовь к Джо.
В тот день Катрина в офисе даже не появилась. Я побродил по Интернету, пробежал по порносайтам с претензией на художественность, размышляя, следит ли технический отдел за тем, на какие сайты мы ходим, — а потом Баритон предложил прогуляться в паб. Сидя за столом, я слушал его рассказ о рождественском концерте в соборе Святого Павла. За окном уже смеркалось. Я поднялся, извинился и, оставив расчувствовавшегося и слегка захмелевшего Баритона в уютном пабе, вернулся на работу. На рынках царило затишье, и я решил уйти пораньше.