Шрифт:
***
По земле стелился туман, и на каждом спуске свет фар утыкался в жидкий молочный суп. Был первый час ночи – ни одной встречной машины, они в одиночестве мчались вверх по холму, по узкой дороге, ведущей к дому. Между главным шоссе и домом Виллардов на этой дороге стояло еще четыре дома, но во всех четырех было темно.
На переднем сиденье сидели втроем: Мартин, сестра и ее муж. Линда включила радио и в такт оркестру тихо напевала: «Сейчас – не время, и здесь – не место…».
Джон Виллард удобно устроился за рулем, он только
– Осторожней, – сказал Виллард, – вы щекочете ухо водителю!
– Последний год, – подхватил Мартин, – из-за такого вот щекотания несчастных случаев произошло больше, чем от пьянства, национальных праздников и неисправных тормозов.
– Кто это сказал? – набросилась на него Линда.
– Это широко известный статистический факт.
– А какое мне дело, – сказала Линда, – если это водительское ухо сводит меня с ума!
Виллард засмеялся.
– Эй, солдатик, чтоб я больше не видела у вас этой самодовольной физиономии, – сказала Линда.
Виллард снова засмеялся, а Линда опять запела, прислонившись затылком к руке Мартина, лицо ее в раме темных рассыпавшихся по плечам волос казалось веселым и молодым в неярком свете приборного щитка.
«Дай бог, – подумал Мартин, искоса поглядывая на сестру, – чтобы через десять лет после свадьбы я с женой возвращался под утро из города в таком же настроении».
Мартин прилетел из Калифорнии сегодня под вечер, следом за своей телеграммой, где сообщалось, что он уволился с работы и едет в Европу, а по дороге заглянет к ним, если они обещают ему угол и не дадут умереть с голоду. Линда встретила его в аэропорту; ему показалось, что за те два года, что они не виделись, она совершенно не изменилась; они заехали за Виллардом в контору и все вместе отпраздновали приезд Мартина: сперва выпили, потом прекрасно пообедали да еще позволили себе по такому случаю бутылку шикарного вина. Дело было в пятницу, и, поскольку Вилларду не надо было завтра идти на работу, они отправились в ночной клуб, где девушка в белом платье пела французские песни. Мартин и Виллард по очереди танцевали с Линдой, и Линда сказала: «Ну, как все чудно вышло! А ведь предупреди ты меня заранее, я бы стала искать тебе партнершу на этот вечер, и нас было бы четверо, и все пошло бы прахом. Двое на двое – что может быть ужаснее?».
Мартин был на семь лет моложе Линды, и она любила его больше других братьев. Пока Мартин был в колледже, он проводил с Линдой и Виллардом каждое лето, участвовал во всех их вечеринках как лишний кавалер, играл с Виллардом в теннис и подвергал, по мнению Линды, смертельной опасности жизнь их маленьких сыновей, обучая их обоих нырять, плавать, ездить на велосипеде, играть в бейсбол и падать с деревьев.
Машина проехала мимо заросших зеленью каменных ворот.
– Нет, – сказала Линда, – два года – это слишком долго. И как нам жить без тебя, пока ты будешь в Европе?
– А вы приезжайте меня навестить, – предложил Мартин.
– Вы только послушайте, что он говорит, – сказала Линда.
– Вечером – на самолет, и утром вы уже там.
– Ты что, знаешь кого-нибудь, кто хочет нас прокатить задаром? Нам еще десять лет рассчитываться за эти владения. – Она показала на темные заросли за окном машины.
– Тут очень мило, – через запотевшее стекло Мартин взглянул на промокший до черноты лес, – настоящая глушь.
– Да уж, цивилизацией здесь не пахнет, – сказала Линда, – семнадцать акров таких зарослей, что ни пройти, ни проехать.
– Разве нельзя расчистить часть земли под что-нибудь стоящее?
– А налоги? – откликнулся Виллард, поворачивая из леса на кольцевую дорожку перед большим кирпичным особняком с белыми колоннами, который возник из пелены тумана.
Внизу света не было, только на втором этаже занавешенное окно было чуть светлей остальных, и в темноте дом казался особенно большим и внушительным.
– Линда, надо обязательно хоть одну лампочку у входа оставлять зажженной, – сказал Виллард.
– Это все новая служанка, – сказала Линда, – она помешалась на экономии, сколько ни говорю ей об этом – все без толку.
Виллард остановил машину, Мартин прихватил свой чемодан с заднего сиденья, и они вышли.
– Обрати внимание на эту изысканную архитектуру, – сказала Линда, когда они поднимались по ступенькам среди колонн, – призрак Древней Греции.
– И все-таки ты сначала войди внутрь, – заметил Виллард, отворяя дверь и зажигая свет, – увидишь – игра стоит свеч. А что до участка, так для ребят это просто клад.
– И еще одно очень важное преимущество, – добавила Линда, сбрасывая пальто на спинку кресла в прихожей, оклеенной бумажными обоями, – телевизор здесь ни одной станции толком не принимает.
Они прошли в гостиную, Линда зажгла светильники, а Виллард налил всем виски, чтобы Мартину не скучно было продолжать восхищаться их домом.
Гостиная была большая, просторная и славная, с разными картинками, в беспорядке развешанными по стенам, с ворохами книжек, журналов и разных полубесполезных мелочей, каждая из которых была чуть-чуть, а не на месте. Мартин оглядел комнату и улыбнулся: во всем чувствовался немножко безалаберный и веселый нрав сестры – в яркой окраске стен, в суматохе ваз, цветов и антикварных безделушек, в самом духе уютного беспорядка, который и сейчас царил в комнате, хотя был час ночи и весь вечер в комнате не было ни души.
Линда сбросила туфли и, поджав ноги, пристроилась в уголке огромной тахты; двумя руками она держала стакан с виски и глядела на обоих мужчин; ее уже клонило ко сну, но она никак не хотела, чтобы этот вечер кончался.
– Слушай, Мартин, серьезно: ты что, в самом деле не сможешь пожить у нас хотя бы недельку?
– В понедельник я должен быть в Бостоне, – сказал Мартин, – оттуда в среду самолетом – в Париж.
– Мальчишки будут выть от досады, – сказала Линда. – Впрочем, у тебя еще будет время передумать: в субботу и воскресенье мы приглашены на три вечеринки, и я надеюсь, что ты там кого-нибудь себе найдешь.