Круг земной
Шрифт:
Не глядя на жену, он переступил через порог.
Глава 8. Плуг и борозда
Родрик проснулся, прокашлялся, повернул затёкшую шею. Он заснул, как сидел, на чурбаке, привалившись к стене. На дворе было уже утро – да, точно утро: снаружи громко верещали птицы. Родрик встрепенулся: надо же. Далёкие крики чибисов и ещё каких-то птах. Будто весна, право слово: в Нордмонте, как только появлялись первые проталины, почти сразу отовсюду слышалось ихнее «кыбы-кууыб,
Очаг уже давно погас, и в доме было немного зябко.
Дверь открылась и вошла Эирлис, свежая и весёлая, с ведром воды.
– Добрый день!
Своё платье она уже успела заштопать.
– Если пару хворостин принесёшь, обед скоро будет.
Обед? Родрик кивнул.
Там и правда была весна. Родрик изумлённо крутил головой, раздувая ноздри, как гончая, вдыхая свежий воздух, потоптался по влажной ещё земле. Густо пахло папоротником; тучи насекомых носились в косых солнечных лучах. Ни намёка на снег; голубое небо, яркое солнце. Кто бы подумал, что только прошлым вечером тут такие сугробы лежали.
И никакое не утро: солнце уже насаживалось на вершины горных пиков. Проспал он долго.
Раздувая огонь, мельком поглядывал на девушку. Эирлис стояла у стола, ловко орудуя ножом, закусив от старания земляничные губки. Чудо, как хороша. Не может быть, чтоб ей много раз по десять лет. От силы лет семнадцать. Или около того.
– Почему одна живёшь?
Она пожала плечами.
– Привыкла. Тут матушка и батюшка мои жили, это их хижина. А мне куда податься? Только в чужой дом, а я не готова ещё.
– Давно умерли?
– Давно. Я и не помню уже.
Родрик наморщил лоб, соображая. Что-то там такое бормотал тот святоша – Бревальд, что ли? – «пришелец и дочь пришелицы».
– Так твоя мать не из этих мест?
– Да. Отец Сигерд говорил, что уж и не знаю, сколько зим назад, она сюда пришла, ещё девочкой. Заблудилась на болотах, совсем худая была, почти умерла, а Сигерд её нашёл. В Кадван на руках принёс, выходил. Ну, а как подросла, батюшка её женой взял.
– А откуда пришла?
– Не знаю. Но теперь знаю, что круг земной больше, чем люди сказывают. И хочу узнать, какой он. – Она исподлобья взглянула на Родрика. – Ты мне покажешь?
– Э… – протянул он. – Да. Непременно.
«Разумеется». Круг земной, хм. Здешний люд, кажется, думает, что за болотами ничего нет. А он, Родрик, вовсе не намерен здесь всю жизнь торчать: пару дней, самое большее. Девка, похоже, не такая уж блаженная, как поначалу показалось.
– Тяжело, наверное, одной?
Эирлис фыркнула.
– Да как сказать… дров наколоть охотники находятся. А остальное и сама могу. Зато никому ничего не должна.
– Охотники? В очередь выстраиваются?
Эирлис звонко рассмеялась. Дунула на рыжую прядь, упавшую на лоб.
– А тебе-то что? Садись. Поедим, а потом – в Кадван. Там сегодня праздник.
Завтрак был безыскусственный, но Родрик слопал всё за милую душу: три сваренных вкрутую яйца в бурой скорлупе, ложка овсяной каши на дне миски и несколько ломтиков аккуратно напластованного бекона. Маловато, что и говорить, но Родрик почему-то решил, что просить добавки неудобно. И так девка не из богатых.
– Что за праздник?
– Как обычно, по весне. Только смотри у меня, – она шутливо погрозила ему пальцем, – девчонок у нас много, но ты – мой. Ты мне ещё должен большой круг показать, для того тебя и спасла.
Родрик фыркнул.
– Договорились.
Эирлис взяла пустую чашку и помчалась к ручью – мыть, а Родрик принялся придирчиво осматривать свой меч. С тем ничего не сделалось, и Родрик, удовлетворённо кивнув сам себе, тщательно вытер клинок пучком соломы, затем отполировал тряпицей. Может, конечно, оно всё и кончилось, но пока что он не испытывал горячего желания выпускать оружие из рук.
Вдоволь налюбовавшись матово поблёскивающим лезвием, Родрик, держа меч наготове, рывком откинул крышку подпола. Там было тихо и темно, как в могиле. За неимением лучшего Родрик запалил лучину внутри странного на вид светильника – из красной глины, с искусно вырезанными фигурками, – и полез вниз. Вовремя вспомнив, что нижних ступенек у лестницы не хватает, ловко спрыгнул. Задумчиво осмотрелся, поворачиваясь то вправо, то влево. Ни-ко-го. Медленно обошёл весь подпол, придирчиво вглядываясь.
Толстые доски, которыми были обиты стены, стояли монолитом. Совершенно непонятно, как та тварь, что цеплялась Эирлис за ногу, суда пробралась. Разве что какая-нибудь нора? Озаботившись этой мыслью, Родрик согнулся в три погибели и начал светить по углам в поисках прохода. Замер, поражённый. У тюфяка на полу валялись сапоги Гарана.
– Матолух мне в глотку, – пробормотал Родрик.
Гаран сбежал босиком? По грязи, по холоду? Всё может быть, конечно, с перепугу люди и не такие фортели выкидывают. Где он сейчас, интересно? Неужто в болота понесло? Ну, ничего, даст бог, отсидится в кустах, вернётся.
Родрик уже начал сомневаться в собственном благоразумии. Звери здесь, конечно, странные, дико страшные, но всего лишь звери, говорят, и не такие бывают. За Гриммельном, сказывают, водятся дхарги: козлоногие, свиномордые – и в то же время вроде людей, разговаривать умеют. С другой стороны – туман, при приближении которого в животе появлялось такое чувство, словно там бабочки летают; то, что убитые твари исчезают, будто испаряются – тут впору поверить в гарановские небылицы о всяких потусторонних силах. Мозги Родрика просто отказывались понять, как тело жирного мерзкого паука, убитого мечом, могло пропасть без следа, учитывая, что Родрик спал, уперев ноги в эту самую крышку от погреба. Да и там, в церкви, тот урод с головой наизнанку тоже пропал.