Круги от камушка
Шрифт:
– Лис, я тебе бутеров принес… и соку… апельсинового. Ты когда освободишься? – Тик смотрит на меня, но я вижу, как его взгляд то и дело дергается мне за плечо. Нет, так дело не пойдет.
– Спасибо, кот. Знаешь, хорошо, что ты зашел. Я как раз думала – посидеть еще, или плюнуть. Пойдем уже, пожалуй, да?
– Ага… Пойдем…
Сзади чуть скрипят пружины. Напряженный до предела слух улавливает шорох ткани, скользящей по кружевному капрону. Вверх скользящей, естественно. Глаза моего возлюбленного стекленеют. Ах, так, да?
Внутри меня внезапно поднимается незнакомая волна – кажется,
– Тик, я только сбегаю… минут на десять, подождешь, ага?
– А… ага. Подожду.
За спиной – онемение. Игриво щелкаю пацана по носу, огибаю, нарочно проехавшись грудью, и цокаю к двери. Уже выходя, из темноты коридора бросаю взгляд внутрь. Что, Юлечка, не ожидала? Теперь выкручивайся, стриптизерша бесплатная. А я и подглядывать не буду, у меня поважнее дела есть.
«…Нет, братцы, вы не летчики! Вы кооператив извозчиков!»
Надо отдать им должное: играют старательно, изо всех невеликих сил. Сидят, чинно беседуют – о погоде, не иначе; Юльчин сок прихлебывает. Только двумя руками стаканчик держит, иначе расплещется. Прямо на одернутую сколько возможно юбочку (до колен натянула, во дает!) и дорогущую обтягивающую блузку – с тщательно застегнутыми доверху пуговками. Зря, что ли, я топала, как слон, от самого угла коридора до двери?
Вы кого обмануть хотели, девочки-мальчики? Я этот запах на всю жизнь запомнила – с того вечера, когда забежала на минутку к Машке – без стука, как обычно – и обнаружила у нее своего Александра, в расстегнутых джинсах и без футболки. Они на меня таращились молча, а я нагнулась, вытащила из-под стола подружкины трусики, бросила их Сашке в лицо – и вышла. А запах измены – ни с чем больше не спутаю.
Медленно подхожу к дивану. Не торопясь, вынимаю стакан из трясущихся рук, ставлю на пол. Не встречая сопротивления, рывком заваливаю Юлечку на спину – и, уставившись в полные ужаса глаза, запускаю руку под юбку.
– Мм, мокрая какая. Он тебя как, Юльчин – пальцем? Или языком? Или… как положено? А, кот? Как ты ее поимел, расскажи?
Тик явно пытается свернуться в шар. Не выйдет, милый, мы не ежики.
– Я тебя не убью, котяра. Но ты пожалеешь, что не убила. Говори – ты ее трахнул?
Сдавленное «кхы-кхы», мотание головой. Ага. Так и знала. Ничего, это поправимо.
– Ну как же это? Такую девочку, и не трахнуть? Ну-ка иди-ка сюда.
Юльку начинает ощутимо колотить. На всякий случай прижимаю ее второй рукой к дивану. Грудки под ладонью ходят, как кузнечные меха.
– Ну? Я жду. Иди сюда, – и вкрадчивого металла в голос побольше.
Тик деревянно выбирается из кресла, подковыливает к дивану.
– Смотри, какая девочка. Куда круче меня, правда? Блондинка натуральная, сам уже видел. И сисечки – не чета моим мешкам. – Придерживающей рукой я принимаюсь расстегивать пуговицы на блузке. Юлька каменеет и перестает дышать. Это еще, наверное, от того, что вторая моя рука под юбкой отнюдь не лежит корягой. У подружки там есть что погладить и потискать, а я в этом деле, как юный пионэр: всегда готова.
Лифчик под блузкой – черный, кружевной,
Пока же наблюдаю за реакцией своего мальчика. Отличная реакция, только что слюни не текут. Пока. Во всех железах переворот, в штанах рреволюционные силы поднимают красный флаг. Прекрасно, продолжаем…
Резко – одну руку под Юлькину жопку (собственная моя лапочка отзывается на прикосновение горячей волной – ах, хороши у подружки булки!), второй подхватываю юбку за подол и вздергиваю на живот. Юлечка охает и сжимает ноги. Нет, родная, не пойдет: отпускаю грудь и властно обеими руками развожу ножки «бабочкой». Тик издает терминальный звук досасываемого с донышка через трубочку коктейля.
Трусики, конечно, из комплекта – черные и кружевные. Ну хоть не стринги, и то ладно. Мокрые – насквозь. И ноги аж блестят. Явно облизывал, скотина. Жадно оглаживаю ладонью бедра, вторая рука возвращается наверх. Ой, не могу, еще раз… по чулку – и выше, на голую теплую кожу, стиснуть, и обратно… и вторую теперь. Гладенькая, пухленькая, шелковистая, отпускать не хочется. Я уже всерьез завелась, хотя и пытаюсь сдерживаться. Сначала надо закончить дрессировку.
Руку – на промежность. Сжать, пока еще поверх влажных кружев, помесить, натирая губки друг о друга. Юлька явно «плывет» – дышит со всхлипами и выпячивает грудь навстречу моей руке. Тик сжимает и разжимает кулаки, взгляд мечется по распростертому телу. Еще немного…
Не прекращая мять Юлечку между ног, быстро расстегиваю еще пару пуговиц на блузке – и сдергиваю, наконец, лифчик к шее. Да, подружка, есть тебе на что парней ловить: пусть «двоечки», зато совершенно неотразимые. Плотные загорелые полушария отлично держат форму, а ореолы аж выпятились. С наслаждением загребаю одну грудку в ладонь, мну, выкручиваю… Юлька, не выдержав, ухватывает себя за вторую, начинает щипать и крутить сосок. Ноготки такие аккуратные, розовые, блестящие…
О, а это что за новости? Тик, пока я отвлеклась на Юлькино вымечко, распустил руки, и теперь увлеченно тискает ей бедрышки, подобравшись уже вплотную к роскошным шарам, что повыше. Года три, небось, на эти арбузики засматривался, когда училка рисования поворачивалась ими к классу. Юбочки у моей подружки разной длины и скромности, но все их объединяет общая деталь: сзади пониже пояса они… как бы сказать… подчеркивают. Благо, есть что подчеркнуть. Ну, вот и не уберегла малышка свою попочку – ладони Тика уверенно ложатся на половинки, сжимают, ощупывают. Юлька стонет в голос. Хорошо, что до вахты далеко, а то были бы у нас благодарные зрители.
Что-то мы увлеклись. Пора бы перейти от преступления к наказанию…
Не могу.
Вот черт. Не могу.
Отпустить эту мякоть? Вытащить палец из этого обжимающего и влажного? Да. Надо.
Нет. Не хочу. Хочу, наоборот, поглубже: вот так, например. Ага, вот где у нее точка. Еще раз. И за сосок ущипнуть. Еще. А вот кричать так громко не надо, дай я тебе ротик закрою. Своим. Мяау, какие сахарные. Языком по ним, изнутри. Давай, Юлечка. Будешь мокрой, как травка осенью, чтобы моему мальчику мягче было…