Круги в пустоте
Шрифт:
Пацаны уныло кивнули.
– Вот видите? Ко всему прочему, получается, вы еще скрывали от правоохранительных органов информацию о возможно совершившемся преступном деянии. Поскольку на текущий момент местопребывание Дмитрия Самойлова не установлено. А это, между прочим, согласно статье двести тридцать семь, тянет до двух лет заключения. Пять плюс два, это сколько выходит? Что там у вас по алгебре?
И тут вдруг подал голос доселе молчавший Петрушко.
– Вот что, товарищ майор, – задумчиво протянул он, – этих двоих помимо всего прочего надо отправить на медосмотр. Специализированный. Тут
Виктор Михайлович достал мобильник.
– Здорово, Геннадий. Трудишься? Да ты что? Ну а я тебе еще подкину. Короче, я сейчас на Петровке, в уголовном розыске. Подъезжай сюда. Нет, возьмешь спецтранспорт. Все, отбой.
– Об этом, товарищ майор, мы еще потом поговорим, – хмуро сообщил он. – А сейчас давайте решать, что делать с оболтусами?
– А чего решать-то? – удивился Дронин. – Дело заведено, будем разбираться, что в действительности имело место. Если подследственные говорят правду и их действия и впрямь ограничивались мелким хулиганством, то пойдут по двести тринадцатой, исправительные сроком до года. Ох, и мягкие же у нас законы… я бы лично, товарищ полковник, сделал им годиков по пять, строгого режима. Но, учитывая, что по первости… В любом случае условное осуждение им гарантировано. А кроме того, – повернулся он к подросткам, – передайте вашим отцам, чтобы выдрали вас со тщанием. Так, чтобы как минимум неделю сидеть не могли. И имейте в виду, я не позднее как завтра проверю. Поняли?
– Конечно, обязательно! – радостно загомонили мальчишки, почуяв, что гроза несколько отодвинулась. По сравнению с ужасами следственного изолятора родительский ремень сейчас гляделся едва ли не стопроцентной амнистией.
– Но сперва, – тихо заговорил Петрушко, – вы проедете со мной… В другое место. – Повернувшись к Дронину, он продолжил: – Давайте завершать. Эти, – Виктор Михайлович, прищурившись, указал на пацанов, – пускай пока побудут здесь, подумают о жизни… о своем печальном будущем. А мы поднимемся к вам в кабинет, нам есть что обсудить.
– Вот что, Коля, – хмуро произнес полковник, едва Дронин закрыл обитую черной кожей дверь кабинета, – я, видимо, заберу у тебя это дело. Сам не ожидал, но видишь как получается… Короче, тут уже моя профессиональная компетенция. Речь не о мальчишках, понятно, а об этом… нежданном Лешкином спасителе. Очень это мне не нравится, и очень уж напоминает то, над чем я последнее время работаю.
– Вот как? – протянул майор. – Это кто же такой он получается, наш плащ-болонья? Особо крупный маньяк?
– Да нет, не маньяк, – досадливо отмахнулся Петрушко. – По маньяку ты бы и работал, совместно с прокуратурой. Здесь другое, Коля. Извини, но подробностей не будет, сам понимаешь.
Дронин кивнул.
– Хорошо, значит, инспекторов я не тревожу?
– Незачем, – подтвердил Виктор Михайлович. – Парни и так уже наказаны, и крепко… гораздо крепче, чем они сами думают… и гораздо крепче, чем нужно.
Он судорожно вздохнул, понимая, что с той же вероятностью в их положении мог бы оказаться и Лешка. Добрый человек этот плащ-болонья, мрачно подумал он, отпустил ребенка. А мог бы и высосать…
Золотые буквы на черной мраморной доске сообщали, что в здании
Только вот в “тараканьих” конторах возле дверей лифта не скучают неулыбчивые молодые люди, чьи цивильные пиджаки не в силах скрыть спецподготовку, не требуют пропуска у желающих переместиться по вертикали. Да и сами лифты здесь не такие, как везде. Пока пассажир едет, его сканирует электроника, и если идентификация не проходит, то двери лифта раскрываются совсем в другом месте, нежели хотел пассажир.
Петрушко привычно расписался в журнале на вахте, поставил положенные “9-00” и направился к лифту. Молодые люди были хорошо вышколены – документы у начальника аналитического отдела они проверили столь же тщательно, как и вчера, и неделю назад, и год, и десять лет. Внешность обманчива, и мало ли кто способен проникнуть сюда под видом полковника Петрушко? А в случае чего крайними окажутся они, сержанты-лифтеры.
Каждый раз, оказавшись в кабине лифта, Виктор Михайлович ловил себя на мысли – а что, если случится технологический сбой и система его не опознает? Он знал, что это невозможно, но если такое случится, приятного будет мало. Ментальная проверка немногим лучше пытки, да и восстанавливаться после нее ой как долго… Впрочем, сколько он работал в Управлении, на его памяти такого не случалось. Инженеры – настоящие инженеры УКОСА – знали свое дело.
– Что Павел Александрович? – поинтересовался он у секретарши Алены, войдя в приемную директора. – Как всегда занят?
– Сейчас спрошу, Виктор Михайлович, – промурлыкала несовременного вида барышня и надавила кнопку селектора. – Представьте себе, готов вас принять. Проходите!
Петрушко толкнул плотную, под бурой кожей скрывавшую сталь дверь, и шагнул в кабинет.
– Похоже, началось, Паша, – он раздраженно щелкнул пальцами. – Как видишь, предыдущие сообщения – ни паникерство, ни деза. Это действительно настоящее проникновение. Пока, надеюсь, единичное, но все же и не случайное. “Плащ-болонья” действительно пришел оттуда, из сопределья…
– А доказательства? – хмыкнул директор, навалившись всей своей массой на полированную столешницу. – Пока это, Витя, больше смахивает на догадки, может, и проницательные, но все же догадки. Во-первых, уверен ли ты, что там была магия?
– Уверен, – отрезал Петрушко. – Пацанов проверили более чем тщательно. Остаточные следы фиксируются стопроцентно. Биополя имеют характерные изменения, жизненной энергии у них осталось едва ли не сорок процентов от нормы, и ее выкачивали сознательно. Никаких других причин такой потери мы не знаем.