Круги в пустоте
Шрифт:
– Нам-то выгодно, – решительно заявил Гена. – Тем, с кем мы держим контакт, “Людям Единого”, не нужны переходы туда-сюда.
– Граница на замке? – прищурился Юрик Семецкий. – Разумно. Отношения могут быть лишь в том случае, когда их можно в случае чего прекратить. А эти “Люди Единого” что-то вроде секты?
– Видимо, – кивнул Гена. – Но секта многочисленная, готовящаяся со дня на день стать господствующей верой.
– Вот только в их религиозные войны нам и не хватало влезать, – усмехнулся Петрушко. – Как-то, знаете ли, и своих ваххабитов по уши
– А кто влезает? – удивился Семецкий. – Пускай Тхаран отсюда убирается, а уж как они в Олларе будут между собой грызться, не наша забота. “Люди Единого” наши союзники лишь в том, что касается блокады.
– А вы уверены, ребята, – подала голос молчавшая доселе Генина ассистентка Лариса, – что блокада всегда будет нужна этим “единянам”? Что они сами не полезут к нам, со временем? Нести, например, свет истинной веры? Фанатики, они же и в Африке фанатики. А тут даже не Африка, тут вообще…
– Лариса Сергеевна, – терпеливо произнес Петрушко, – здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Это уравнение с кучей неизвестных. Мы не можем сейчас решать стратегические задачи. Нам бы вышибить отсюда эмиссара и предотвратить дальнейшие перемещения, вот и все.
– И ребенка бы вернуть, – деловито пробасил Юрик. – Русские своих не бросают.
Окружающие невесело рассмеялись.
– Пап, – дернул его за рукав Лешка, когда они уже выползли из душной электричкиной утробы на потрескавшуюся старенькую платформу, – а я там этого дядьку видел. Правда!
– Какого такого дядьку? – скучно отреагировал погруженный в себя Петрушко.
– Ну того самого! Который в парке, – протянул Лешка, досадуя на папину непонятливость и заторможенность.
Виктор Михайлович поперхнулся и кинул быстрый взгляд на супругу. Ну, хвала небесам! Настя, невзирая на неподъемные сумки, стремительно неслась впереди, и цель ее не вызывала сомнений – крашенный в темно-зеленые тона станционный магазин.
– Леш, ты это серьезно? – отчего-то шепотом переспросил он. – Ты не шутишь?
– Я что, выгляжу как идиот? – сын решил обидеться. – Я что, дурной или слепой? Именно этот дядька, что в парке хулиганов прогнал. Он наискосок по проходу сидел.
Петрушко сделал пару глубоких вдохов.
– Почему же ты мне сразу не сказал?
– А зачем? – Лешкиному удивлению не было предела. – Что мне, делать больше нечего?
– Ну, – терпеливо ответил Виктор Михайлович, – я бы поблагодарил его, познакомились бы…
– Да он, наверное, и не помнит про меня! – махнул рукой Лешка. – И вообще, нафиг он нам сдался? Скучный весь такой, газету читал…
– “Нафиг” говорить неприлично, – автоматически среагировал Петрушко. – Ты бы мог сказать “на что он нам сдался?” А вообще познакомиться с хорошим человеком всегда стоит. Он, кстати, раньше нас вышел, не заметил?
– Не-а, – мотнул головой Лешка, – он остался. Наверное, ему до Серпухова.
– Ладно, проехали… Беги лучше к маме, поможешь очередь занять. А то ведь попадет нам с тобой, что одну ее бросили.
Едва только Лешка, сверкая
– Юрик? Срочно. “Болонья” едет сейчас в тульской электричке, с Курского вокзала отошла в девять сорок пять. Лешка опознал. Что? Нет, не пробовал. Да, но осторожно. Все, кончаем связь.
Он вновь спрятал мобильник и попытался ощутить себя нормальным дачником. Получилось плохо.
10
Он как раз ставил чайник, когда в прихожей тоненько тренькнул звонок. Хайяар поморщился, выкрутил конфорку и пошел открывать. Никого он сегодня не ждал, люди Магистра получили задания и должны были проявиться лишь через неделю. Кого же это принесли духи тления? На всякий случай сотворив в воздухе знак “ирра-гъяму”, он щелкнул дверными замками.
Духи тления, как оказалось, принесли Анечку. И даже не тления, пристыдил себя он, напротив – духи яблоневого цвета.
– Добрый вечер, Константин Сергеевич, – с порога выпалила Аня. – Вы извините, я вас ни от чего не отрываю?
Была она на сей раз в легком, лазурного оттенка платьице, едва прикрывающем колени. Волосы, схваченные в тугую косу… Румянец щек… Сбившееся дыхание. А в глазах – льдинки слез.
– Абсолютно ни от чего, – кивнул для убедительности Хайяар. – Проходи, пожалуйста. Чаю будешь? Только подождать придется, я как раз кипятить собирался. Эти электроплиты, знаешь ли, такие медлительные. Хотя кому я говорю, этот кошмар ведь по всему дому…
– Константин Сергеевич, я… – выпалила Аня. – Тут такое… Просто так получается, что мне больше некому…
– Так, Аня, – решительно сказал Хайяар, – пошли на кухню, не в передней же говорить, подпирая стенку.
Усадив ее на мягкий плюшевый диванчик, он вновь занялся чайником.
– А то, может, кофе? Ты как, Аня, в смысле кофе?
– Константин Сергеевич, да я ничего не хочу. Просто, понимаете, Владька только что звонил… надо же что-то делать, а своим я не могу… с маминым-то сердцем.
– Так… Давай, рассказывай по порядку, что произошло, – мягко произнес Хайяар.
Владька… Двадцатилетний щенок, Анечкин воздыхатель. Он уже не раз слышал об этом юноше. Дело, конечно, молодое, и странно было бы, не увивайся вокруг такой девушки стая парней. Но этот… Если в Ане он чуял блистательную, тонкую породу, кровь истинной кассары, то этот… выгребать навоз, пахать землю, возить на мельницу мешки, ну по крайности подручным в лавке. Не более. Смерд – он и в Железном Круге смерд. Даже в институт не поступил, работает после училища электриком, от армии косит. И что такого в этой прыщавой дылде увидела Аня – светлая, нежная, подобная редкому сапфиру? Поистине Высокая Госпожа Ниу-кья-бао, покровительница любви простой и воздушной, недосмотрела… Да, недосмотрела… Или, напротив, покарала за приверженность безумной здешней вере. Впрочем, вряд ли боги Оллара до Железного Круга не дотянутся… им бы со своим хозяйством управиться…