Круги в пустоте

Каплан Виталий Маркович

– А как насчет главного? – Синий Плащ прищелкнул пальцами. – Отсюда ведь единянам гораздо удобнее раздавить Хайяара, чем совершать сомнительные вылазки.

– Ну, это совершенно понятно, – улыбнулся Иргру-Йаро, – делаем все, что необходимо. Мы перестраховались даже более, чем требует того нынешнее положение. Никто из единян не сумеет найти ключик к нашему замку. Во всяком случае, сводки от Хиури-тлани я получаю ежедневно, и пока все там складывается благоприятно. Хотя я и напоминаю ему постоянно, что за излишнюю осторожность его никто ругать не будет, зато наоборот… Ты можешь что-то добавить, Хайяар?

– А что мне добавить? – вздохнул тот, глядя в общепитовскую

тарелку. – С моим хаграно мы все подробнейше обсудили, я дал ему и необходимые наставления, и, на крайний случай, некоторые средства. Чтобы не вводить его в соблазн, малые потоки силы ему перекрыли, так что никакой единянский маг вроде бы не должен его обнаружить. Теперь главное – уберечься от обычных соглядатаев. Но это мальчик умеет.

– Что ж, – кивнул Белый Плащ, – мы выслушали тебя, меккос. У кого-нибудь есть вопросы?

Вопросов, однако же, не оказалось. Все, что должно было быть сказано, уже произнесли, а о прочем говорить пока не стоило.

– Тогда расстаемся, почтенные старцы. Трудов у нас куда больше, чем времени.

Иргру-Йаро хлопнул в ладоши, и сейчас же, взметнувшись напоследок к потолку, погасли огоньки свечей, горницу окутала торжествующая, дождавшаяся своего часа тьма. А когда минутой позже она рассеялась под светом обычного стенного факела, никого, кроме Белого Плаща, здесь уже не оказалось.

– Ну что, Хайяар, удачи тебе, – наклонившись над серебряной чашей, улыбнулся старик. – Ты, конечно, не услышал ничего нового, но важно не это. Ты был на Собрании, ты говорил со старцами, теперь тебя легче будет тянуть на вершину. Лиловый и Синий со мной согласны, Зеленый – тот всегда сомневается, но в конце концов принимает здравое решение. А вот Черный… Ну да что там говорить, ты и сам знаешь… Ладно, не будем тратить драгоценную Силу…

И сейчас же побежала по воде мелкая рябь, взметнулся легкий ветерок, и не стало ни горницы, ни факела, ни утонувшего в ночи олларского заката. Хайяар вытер испарину со лба. Все-таки сильно это выматывает, связь по Тонкому Вихрю.

Он встал, медленно подошел к открытому окну и, вылив из тарелки воду в цветочный горшок, долго смотрел на холодные, густо усеявшие небесную черноту звезды. Хайяар завидовал их спокойствию, в отличие от них, он очень хорошо знал, что близится утро.

12

Реки он до сих пор еще не видел. Знал, что она где-то в западной стороне, далеко. Там, за крепостной стеной, расположился порт с причалами, складами, кабаками. В порт приходят парусники – и небольшие рыбацкие суда, и огромные многомачтовые корабли, совершающие рейсы через Медное Море. Разумеется, никакое оно не медное, но так его почему-то назвали. Моря Митька, конечно, не видал. И вообще, про все эти дела – порт, реку, море, ему рассказали здешние ребята. Пришлось, ясное дело, познакомиться – кассар то в лавку пошлет, то на колодец за водой, то с запиской куда-нибудь. К Митьке поначалу отнеслись настороженно – странный он какой-то, простых вещей не знает, но потом махнули на странности рукой. В конце концов, что взять с дикого варвара, чьей родиной были глухие леса на северо-востоке Сарграма? Оттого у него и волосы такие, и кожа, и глаза…

Митька быстро просек, что быть северным варваром крайне полезно – можно, не боясь своего невежества, задавать вопросы, совершать странные поступки, и никто не примет за психа. Нет, конечно, не все складывалось гладко, однажды пришлось и стыкнуться с местными задирами. “У вас там, на Севере, все так драться умеют?” – спрашивали после пострадавшие. “Ну! – небрежно отвечал Митька. –

У нас там с младенчества боевым искусствам учат!” Он все ждал вопроса, как это несмотря на боевые искусства, умудрился попасть в рабство, но местных, похоже, устраивала его легенда. Они тут вообще ребята простые, ужас до чего легковерные. А главное, они всего боялись. Хозяйской плетки, городских стражников, пьяных солдат, незнакомых людей, ядовитых клещей, но особенно – злых духов, которые днем таятся в трещинах и щелях между камнями, а ночью выползают на охоту.

От кассара ему тогда влетело крепко. Приходили хозяева побитых мальчишек, жаловались. Типа пострадало их имущество, надо бы возместить ущерб… звонкими огримами. Потом уж ребята ему объяснили, что за драку здесь рабов наказывают сурово. “А уж если ты со свободным сцепишься, то вообще! – шепотом рассказывал ему пронырливый двенадцатилетний парнишка Хиуги, из дома торговца коврами Ньяруо-Гмину. – Тогда радуйся, если с тебя хозяин плетью шкуру спустит. Потому что и в государеву темницу могут бросить, а уж там…”

Правда, если верить ребятам, Митьке с хозяином еще повезло. “Он что, тебя только прутьями? – усмехался угрюмый крепыш Ноксу, принадлежавший трактирщику Мьяну-Кирьо. – Мне б такого господина… И чего тебе не нравится? Вот, видишь, – поворачивал он к Митьке левый бок, – это меня в том году кипятком. Чуть не до костей проело… А всего-то, в кладовой сушеного мяса стянул”.

Конечно, хозяин его не баловал. И ругался, и частенько порол, и три дня назад поставил между лопаток клеймо – типа татуировки. Было ужасно больно, куда хуже, чем под прутьями. Но куда денешься? К тому же, объяснил кассар, без этого первый же встречный стражник прикопается. Не к Митьке, понятное дело, к хозяину. И штраф придется платить такой, что дешевле уж будет его продать…

…До порта было еще далеко, но Митька чувствовал, что идет правильно, да и не сбиться тут с пути, главное – на запад, то есть направо от солнца, и вниз, к реке. Городские ворота, он знал, широко распахнуты, и закроют их лишь вечером, после захода. Так что времени у него уйма, Харт-ла-Гир, отправляясь утром по своим загадочным делам, предупредил, что вернется лишь поздно вечером, а то и к ночи. И хотя на “домашние задания” он явно не поскупился, но все-таки заняли они лишь утро. Змеюка миангу-хин-аалагу получила свое молоко и деловито убралась обратно, в дырку, в комнатах подметено, лошади, Уголек и Искра, почищены и накормлены, дрова для очага еще со вчера запасены, бочки и во дворе, и на кухне полны воды… Так что же, до ночи сидеть здесь как на привязи? Конечно, кассар именно это ему и велел, да пошел он, этот кассар! Он ведь ничего не узнает, еще до заката Митька вернется, сварит ужин и, приняв вид измученного трудами отрока, начнет ждать возвращения блудного господина.

Нет, конечно, было слегка страшновато – ведь узнай о его прогулке Харт-ла-Гир, порки не избежать, и порки суровой. Не шутка сказать – скверный раб, вместо того, чтобы охранять от злоумышленников хозяйский дом, шляется незнамо где! Но Митька догадывался, что и в его отсутствие вред ли кто рискнет забраться и ограбить кассара. Да и остался же на дворе серый пес Дэгу, а у него клыки размером с указательный палец. И в случае чего именно Дэгу и защитит хозяйское добро, а от Митьки тут мало толку. Впрочем, бояться нечего. Наоборот, это здешнее население побаивается кассара. Вроде бы Харт-ла-Гир ни на кого из соседей не наезжал, здоровается с ними, о делах вежливо спрашивает, а они как-то жмутся. И ребята вон тоже говорили: “Этот твой господин… он непростой… Он как посмотрит, так в животе холодно становится”.