Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Шрифт:
8 марта Государь попытался в последний раз обратиться к своим войскам. Обращение получило название «Последний приказ Императора Николая II». Текст этого обращения широко известен. Однако он представляет собой не текст, составленный Императором Николаем II, а текст, изложенный в приказе начальника штаба М. В. Алексеева. Между тем имеется документ с подлинным обращением Императора Николая II к войскам. Он написан рукой Государя и направлен с сопроводительным письмом для подшивания к делу. Приведём полностью этот документ: «Текст обращения Николая II к войскам после отречения от престола. Генерал-квартирмейстеру при Верховном Главнокомандующем 10 марта 1917 года. № 2129. Дежурному генералу при Верховном Главнокомандующем. По приказанию Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего препровождаю при сем собственноручную записку отрекшегося от Престола
К вам, горячо любимые мною войска, обращаюсь с настоятельным призывом отстоять нашу родную землю от злого противника. Россия связана со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе. Нынешняя небывалая война должна быть доведена до полного поражения врагов. Кто думает теперь о мире и желает его, тот изменник своего Отечества — предатель его. Знаю, что каждый честный воин так понимает и так мыслит. Исполняйте ваш долг как до сих пор. Защищайте нашу великую Россию изо всех сил. Слушайте ваших начальников. Всякое ослабление порядка службы (дисциплины) только на руку врагу. Твёрдо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к Родине. Да благословит вас Господь Бог на дальнейшие подвиги и да ведёт вас от победы к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий»{1072}.
Попав под цензуру М. В. Алексеева, обращение царя претерпело значительные изменения. Обращение Императора Николая II было искусно подправлено Алексеевым и отпечатано на машинке. Генерал Н. М. Тихменёв, уже находясь в эмиграции, в 1939 г. свидетельствовал о событиях марта 1917 г.: «8 марта, вернувшись в свой кабинет, я нашёл на столе вот этот самый листок, который я держу в руках. Это — приказ начальника штаба от 8 марта, напечатанный в штабной типографии. „Приказ начальника штаба верховного главнокомандующего 8 марта 1917 года № 371. Отрекшийся от престола император Николай II, перед своим отъездом из района действующих армий, обратился к войскам с следующим прощальным словом: [далее идёт текст обращения с поправками Алексеева]. 8 марта 1917 г. Ставка. Подписал: Начальник штаба, генерал Алексеев“»{1073}.
После правки М. В. Алексеева в текст обращения были добавлены фразы, которых не было в царском обращении: «после отречения Моего за себя и за Сына Моего от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия», и «повинуйтесь временному правительству»{1074}.
Становится ясно, что подделанный текст был не приказом Императора Николая II, а приказом генерала Алексеева, в чьей измене Государь смог окончательно убедиться во время своего пребывания в Могилёве. Именно Алексеев объявил Императору о том, что временное правительство лишило Государя свободы. «Алексеев, — пишет генерал С. Д. Позднышев, — чувствовал неловкость и смущение перед Государем. Его совесть тревожило упорное молчание Царя. Во время доклада о последних событиях в Петрограде он не выдержал и сказал ему: „Ваше Величество, я действовал в эти дни, руководствуясь моей любовью к Родине и желанием уберечь и оградить армию от развала. Россия тяжело больна; для её спасения надо было идти на жертвы…“ Государь пристально посмотрел на него и ничего не ответил»{1075}.
Известно, что Временным правительством последний приказ Государя был запрещён к оглашению в войсках. Причины этого назывались разные. С. П. Мельгунов считал, «что прощальное слово вступало в резкую коллизию с настроением либеральной общественности, воспринимавшей и оправдывавшей переворот, как неизбежную реакцию на антипатриотическую позицию старой власти? Не потому ли, что впечатление, полученное Бьюкененом [8] , могло совпасть с аналогичным в армии, которое не могло бы оправдать ни ареста бывшего Императора, ни юридического расследования его прикосновенности к воображаемой „измене?“» {1076} .
8
Узнав о приказе Императора Николая II, Дж. Бьюкенен писал: «Государь показал себя с самой благородной стороны. Все личные соображения были им отброшены, и все его мысли были направлены на благо Родины».
Конечно, полностью сбрасывать со счётов эти соображения нельзя. Но князь А. Щербатов в своих воспоминаниях писал, что на его вопрос, обращённый уже в эмиграции к А. И. Гучкову, «почему не был опубликован последний приказ царя?», Гучков ответил, что это «послание было несвоевременным, тем более что Николай II собирался вернуться на престол»{1077}.
Каким же образом лишённый свободы передвижения, отрекшийся Государь, мог рассчитывать «вернуться на престол»? А это могло быть только в одном случае, если бы Государь не знал о «своём» манифесте об отречении. В приказе он прощался с армией, так как, по-видимому, речь шла о возвращении Николая Николаевича в Ставку. Но Государь ни слова не говорил ни о своём отречении, ни о Временном правительстве, а это свидетельствует о том, что Государь считал, что он по-прежнему остаётся на престоле. Во всяком случае, это убеждение, по всей видимости, присутствовало в нём до 8 марта.
Но эта наша версия имеет два существенных опровержения. Без их анализа эта версия будет голословной. Первый аргумент против неё — это телеграмма, якобы посланная Государем своему брату Великому Князю Михаилу Александровичу, в которой он обращается к нему как к Императору. Следует сказать, что ни подлинника, ни копии этой телеграммы до сих пор обнаружить не удалось, а сам её текст, приводимый из разных источников, имеет существенные различия.
В первый раз о существовании этой телеграммы мы узнаём от А. А. Блока. А. А. Блок утверждал, что, выехав из Пскова вечером 2 марта в Могилёв, Государь «со станции Сиротино послал следующую телеграмму: „Его Императорскому Величеству Михаилу. Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей родине. Ники“»{1078}.
Здесь следует сказать, что Государь выехал из Пскова поздней ночью 3 марта, а не вечером 2-го. Измученный всеми имевшими место событиями, он сразу же уснул. Ни в царском дневнике, ни в воспоминаниях лиц свиты мы не встречаем никакого упоминания о послании какой-либо телеграммы. Примечательно, что А. А. Блок, секретарь ВЧСК, в ходе своей работы имел возможность знакомиться с подлинниками документов. Описывая эту телеграмму, Блок, однако, не указал ни время её отправки, ни времени её получения.
Более-менее подробно о телеграмме Государя Великому Князю написал полковник Б. В. Никитин. Глава контрразведки Временного правительства, уже будучи в эмиграции, писал, что через много лет после событий марта 1917 г. «появились сведения, что Государь послал Великому Князю со станции Сиротино следующую телеграмму: „№ 218. Подана 3 марта — 14 ч. 56 м. Передана Петроград 3-го 15 ч. 10 м. Его Императорскому Величеству. Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если им огорчил тебя, и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным тебе братом. Возвращаюсь в Ставку, откуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и нашей Родине. Твой Ники“»{1079}.
Мы видим, что телеграмма существенно отличается от той, что приводит в своей книге А. А. Блок. У Б. В. Никитина нет чёткого указания адресата: Его Императорскому Величеству (у Блока «Его Императорскому Величеству Михаилу»). Зато у Никитина появляются номер телеграммы, время отправления и получения. Выясняется, что телеграмма была подана не вечером 2 марта, как у А. А. Блока, а днём 3 марта. Слова «тебе и твоей родине» у Б. В. Никитина звучат как «тебе и нашей Родине», а лаконичная подпись «Ники» в блоковском варианте у Никитина выглядит как «твой Ники».