Кругосветное плаванье "Джипси Мот"
Шрифт:
Паруса отправили в починку; на них нашили заплаты, препятствующие износу. Когда мы вышли в пробное плавание, меня очень огорчило, что автопилот получился значительно тяжелее, чем прежде. На всякий случай попросил изготовить специальный рулевой парус с гиком. Он был готов и доставлен на яхту через сутки после того, как парусники получили заказ.
Все это время мы с Шейлой и Гилсом жили в постоянном напряжении: на нас обрушилось потрясающее сиднейское гостеприимство — лавина приглашений и искушений всяческими соблазнами.
Я хотел попасть к мысу Горн в конце февраля, то есть выйти из Сиднея, самое позднее, в середине января. Но сиднейские друзья вроде считали, что мое плавание закончилось с прибытием в Сидней. Друзьям трудно было до конца понять, как важно для меня вовремя выбраться отсюда, хотя в общем им были известны побудительные причины.
Нам приходилось нажимать на работу, и мы почти не виделись с Джорджем и его женой, если не считать первой встречи. Я был не в форме, и мне определенно не хватало отдыха, чтобы прийти в нормальное состояние. Нога все еще побаливала и мешала ходить как следует. Если бы мне удалось возобновить привычные упражнения, то, пожалуй, я быстро поправился бы. Правда, вставая с постели, я обязательно делал утреннюю зарядку, но этого, разумеется, было мало. Плавание принесло бы мне большую пользу, если бы нашелся укромный водоем со спокойной водой. Но купаться в море, на прибое, которым так славится Сидней, я не мог, так как после осложнения в легких уже не в состоянии нырять.
Колин Андерсон, хороший дантист, служивший во время войны в военно-воздушных силах Австралии, починил мне сломанный зуб. Но его очень встревожила моя хромота, и он заставил меня показаться врачу Уорвику Стенингу. Этот врач ошарашил меня, сказав, что, по описаниям Колина, он предполагал у меня опухоль позвоночника! Упоминаю обо всех этих мелочах как о части широкого наступления, которое велось со всех сторон, чтобы я прервал свое плавание.
Две фотографии, снятые в момент моего прибытия в Сидней, доставили мне массу огорчений. На первой Гилс обнимает меня, вскочив на борт яхты. Сын много выше и крепче меня; на снимке я выгляжу, как столетний старец, рыдающий у него на плече. Как знать, будь я вегетарианцем со дня рождения, подобно Гилсу, который никогда за всю свою жизнь не пробовал ни мяса, ни рыбы, то стал бы таким же высоким и сильным, и мне не пришлось бы волноваться, глядя на эту фотографию. Второй снимок, когда я ступил на берег, был сделан сверху, а на таких фотографиях человек всегда производит неприятное впечатление; полицейский офицер поддерживает меня за одну руку, а Гилс или еще кто-то — за другую; в целом я выгляжу, как древнейший старожил рыбацкой деревушки у моря, которого подводят к пирогу, испеченному в честь 110-го дня рождения. Эти отвратительные фотографии получили широкое распространение в Англии одновременно с моими критическими замечаниями в адрес “Джипси мот IV”. Не удивительно, что пришла телеграмма от Тони, главного владельца яхты, чтобы я ни в коем случае не продолжал плавание. Ответил тоже телеграммой, в которой просил не придавать значения газетам, благодарил за предоставленную возможность при желании выйти из игры, не теряя престижа, и закончил так: “Все же плыву дальше”. Формально яхта была зафрахтована мною на два года за смехотворно низкую цену, причем договор давал мне право совершить на ней кругосветное плавание. Позднее я узнал, что одна из фирм, вложивших деньги в “Джипси мот” в обмен на право рекламы, собиралась опубликовать заявление, в котором снимала с себя ответственность за неудачу второго этапа моего плавания. Бесспорно, при высадке в Сиднее я был в очень плохом состоянии.
Борьба с ветром и течением почти лишила меня возможности поспать за две предыдущие ночи, когда яхта находилась в полосе оживленного движения судов. Я все еще хромал на левую ногу и с трудом сохранял равновесие, почему и позволил кому-то помочь мне сойти на берег. Разумеется, я недоедал,
“Как и следовало ожидать, я считаю рискованным намерение Франсиса Чичестера вернуться на родину, обогнув мыс Горн. Впрочем, надеюсь, что на этот раз он не станет в одиночку оспаривать “средние” результаты, достигнутые клиперами. Настоятельно рекомендую ему либо взять с собой на борт одного из заядлых молодых яхтсменов — их много в Сиднее, — привычных к Тасманову морю (скверное место), либо ложиться в дрейф на ночь, а также всякий раз, когда он почувствует потребность в отдыхе.
По-моему, никакое автоматическое рулевое устройство не будет достаточно надежным на 6000-мильном переходе от Сиднея до мыса Горн. Морякам издавна известно, что за жизнь там приходится бороться, проявляя постоянную бдительность, высокое мастерство рулевого и непрерывное внимание к положению парусов.
Сильные ветры в этом месте зачастую внезапно и резко меняют направление на шесть-восемь румбов, поднимая чудовищную встречную волну. Ударяясь о нее, бегущее судно одновременно и кренится и валится с борта на борт. Судну угрожает моментально сбиться с курса, и можно считать за счастье, если снова удастся лечь на него.
Океан здесь свободен в своем беге вокруг земного шара. Суда идут у границы льдов; им приходится спускаться до 57° ю. ш. Капитану нужно смотреть в оба, а надежные и опытные помощники должны зорко нести вахту. Легко может случиться, что в опрометчивом беге к мысу Горн яхту поднимет на огромной волне над кипящей внизу пучиной и она потеряет управление в толчее, поднятой меняющимся ветром. Судно рыскнет, встанет лагом, провалившись во впадину среди буйных, огромных, всесокрушающих валов, убийственных и беспощадных. Что же касается “Джипси мот IV”, то она может перевернуться вверх килем.
Чтобы этого избежать, надо вовремя лечь в дрейф, отдаться на милость моря и не бороться с ним; оставить только лоскут парусины на задней мачте и, таким образом, поднять нос, через спуск переднего гальюна, лить по каплям масло, которое, расплываясь, будет создавать гладкую поверхность у наветренного борта и поможет дрейфующему судну. Тем временем западные ветры погонят яхту к мысу Горн, и не исключено, что его удастся обогнуть…
На “Джозефе Конраде”, судне с полным парусным вооружением, мне пришлось пять раз лежать в дрейфе между островами и мысом Горн, хотя это был прочный корабль, а вахту несли три превосходных помощника капитана. Четырехмачтовая баркентина “Парма” как-то ночью рыскнула к ветру. Нас захлестнуло волной с кормы, причем смыло компас. Баркентину мгновенно поставило поперек взбесившихся волн, началась страшная бортовая и килевая качка. На главной палубе, как в Ниагарском водопаде, кипела и бурлила вода. Мы остались живы только по милости божьей, да еще благодаря прочности судна доброй шотландской постройки. Но многие суда не выдерживали такого испытания.
Я не хочу, чтобы Франсис Чичестер приплыл в Англию таким же привидением, каким он прибыл в Сидней. Но я от души желаю ему туда добраться. Мы не должны потерять его”.
Капитан Вильерс усилил свои предостережения в интервью, которое он дал 12 января Джону Седдону из газеты “Сан”. Воспроизвожу здесь содержание этого интервью.
“Я прошу Чичестера отказаться от своей попытки. Предыдущий рейс был гораздо легче предстоящего. Яхту может внезапно поднять на кипящие волны и стремительно бросить на мыс Горн. Ветер там меняется так, как будто им управляет сам дьявол.
Когда я вел вокруг мыса Горн баркентину “Парма”, ее швыряло во взбесившемся океане, страшно качало на сокрушительных валах, а главную палубу заливало водой, кипевшей и бурлившей, как на дне Ниагары.
В этом плавании предстоит встретиться с самыми непостижимыми и отвратительными штормами, какие мне довелось видеть за долгие годы, проведенные на море, худшими из всех, какие может испытать моряк.
Я не знаю, что толкает этого человека бросить вызов всемогущему океану.
Чичестер — изумительный человек, по праву вызывающий восхищение. Он спокоен, решителен и талантлив.