Круговорот лжи
Шрифт:
Именно тогда я впервые ощутил дурное предчувствие; это ощущение было физическим: у меня засосало под ложечкой.
С тех пор прошло всего около часа, но мне казалось, что намного больше. После начала прибытия гостей я видел Клио несколько раз и с удовольствием убеждался, что она держится более уверенно, чем я ожидал. Она не теребила брошь, не сдвигала очки на кончик носа и, казалось, не слишком нервничала. Я считал, что ощущаю всего лишь вполне естественную тревогу, как каждый на моем месте, если бы его ребенку (или молоденькой жене) пришлось впервые присутствовать на светском мероприятии. Пару раз я перехватывал взгляд Клио: сначала когда
Она не ошиблась, предположив, как гости будут реагировать на обе картины. Никто не спросил меня, где оригинал, а где копия; большинство избегали встречаться со мной взглядом или вообще делали вид, что не замечают. Несколько раз возникала игра в «угадайку»: критик из «Гардиан» отгадал верно, человек из «Энкаунтера» ошибся. Пара тонких ценителей осмотрела мои городские пейзажи, а потом обеих «Вязальщиц» и важно покивала. Но все остальные рассматривали картины, благоразумно помалкивая, а потом переходили к беседам и вину. То, что бывший министр заслонил своей тушей мольберты, позволяло остальным не заглядывать ему за спину.
Я хотел отыскать Клио и сказать ей, что она была совершенно права, что я восхищен тем, как прямо и просто она высказала свое мнение об этих людях и как я ее за это люблю.
Но найти ее я не мог.
Человеку маленького роста на приемах приходится нелегко. Другие коротышки встречаются ему на улице, в автобусах, в метро, но на таких шумных сборищах обязательно собираются гренадеры ростом не меньше, чем в два с половиной метра. Внезапно передо мной открылся просвет между спинами, и в дальнем конце зала я увидел Илайну, прижатую к стене длинной обезьяньей лапой чрезвычайно высокого, унылого и очень молодого человека. Она смотрела на него снизу вверх и оживленно улыбалась; она казалась очень юной и в ней не было ничего знойного и сексуального. Возможно, сексуальность приберегалась ею для мужчин постарше: папочки, друзей папочки и любовников средних лет. Наконец-то она нашла себе ровесника, подумал я, ныряя в стену высившихся передо мной спин. Но когда я наконец вынырнул, Илайна уже ушла.
Клио исчезла бесследно. А вот мои остальные родственники внезапно стали попадаться мне на глаза. Они то появлялись в кадре, то исчезали, подхваченные и увлеченные очередным водоворотом. За плечом женщины, облаченной в деловой мужской костюм, которая разговаривала со мной так, словно мы были знакомы (я действительно знал ее, но в тот миг не мог вспомнить, как ее зовут, чем она занимается и где мы познакомились), я снова увидел Илайну. Она была все с тем же молодым человеком; оба держали бокалы с шампанским и, судя по всему, пили за здоровье друг друга. Потом я заметил лысину Джорджа — сверкающее розовое яйцо на фоне чьего-то темного костюма. Мод с удовольствием читала лекцию паре владельцев газет; казалось, те слушали ее с лестным вниманием.
Как ни странно, моя мать оживленно беседовала с матерью Неда. Из всех женщин только они были в шляпах. Древний твидовый головной убор Гермионы Оруэлл был украшен перьями какой-то птицы — скорее всего, бойцовой. Шляпа моей матери (не менее древняя, но сменившая нескольких хозяев) напоминала романтический головной убор рыцаря. Ее высокую тулью венчало довольно потрепанное белое перо.
Женщина в костюме банковского служащего рассказывала мне о выставке Отто Дикса, которую посетила в Мюнхене. Я уловил слова «критический реализм». Увидев за плечом собеседницы Мейзи, я улыбнулся ей. Как раз в это мгновение мать подняла взгляд и поймала мой взгляд. Она приветственно подняла бокал, и Вдова, привлеченная этим жестом, кокетливо подмигнула мне. Мать что-то произнесла одними губами; белое перо качнулось, когда она кивнула кому-то, находившемуся у меня за спиной. Я обернулся и увидел Элен.
Кажется, перед тонущим человеком проносится перед смертью вся его жизнь, подумал я.
Элен улыбнулась женщине, которая рассказывала мне об Отто Диксе. Я сказал:
— Привет, дорогая, ты знаешь?.. — Она сделала паузу, но только на секунду, и выпалила: — Исмельда! Как я рада тебя видеть! — Она наклонилась и чмокнула воздух у щеки женщины. Лицо Элен потемнело от сдерживаемого смеха.
Исмельда? Довольно необычное имя. Но оно мне ничего не говорило. Я льстиво улыбнулся. Элен сказала:
— Мы уже уходим. Заскочили только на минутку. Кажется, все идет отлично.
Она была с мужчиной. На долю секунды я решил, что у меня галлюцинация. Тед! Тот же открытый взгляд, та же мальчишеская непринужденность. Но спутник Элен был лишь похож на Теда. Во-первых, он не был австралийцем. У него был медленный, приятный, слегка тягучий выговор. Американец с Восточного побережья? Он промолвил:
— Элен хотела пожелать вам успеха. Но настроение у нее не для приема, сами понимаете…
Он смотрел на Элен покровительственно. Как собственник, подумал я. Законный хозяин. Очень высокий, очень мужественный. Чрезвычайно надежный и с густыми волосами вдобавок. Должно быть, Элен представила нас друг другу. Во всяком случае, рукопожатиями мы обменялись: я еще помнил неприятное ощущение собственных влажных пальцев. Я сказал — Бог знает почему (скорее всего, под влиянием вина):
— Берегите ее.
Во время этого обмена любезностями Исмельда вынула длинную тонкую сигару и вставила ее в мундштук из черного дерева. Но не зажгла. В ее глазах и носе было что-то кошачье. Она проследила за тем, как уходит Элен. А потом сказала:
— Я давно не видела вашу жену. Честно говоря, не помню…
— Ее зовут Элен, — ответил я. — Только она не…
— О, я знаю ее имя.Но когда и где мы встречались? — Она покачала головой и засмеялась. В ее ушах болтались большие золотые кольца, не слишком вязавшиеся со строгим костюмом. — Не подсказывайте, — сказала она. — Через минуту я вспомню сама.
— Для этого нужно выпить еще, — сказал я и взял у нее пустой бокал.
Клио должна была быть где-то рядом. Видела ли она Элен? Наверно, она спряталась. Я осмотрел зал, вглядываясь в каждого человека с бокалом в руках. Публика быстро рассасывалась. Джордж, стоявший у дверей, оживленно обменивался рукопожатиями. Он казался довольным собой. Мод курсировала по залу, как особа королевской крови, милостиво прощающаяся с подданными. На ней была очень женственная блузка с пеной кружев, короткую шею покрывали красные пятна от духоты и вина. Нед уводил Вдову и мою мать, заботливо взяв их под руки. Конечно, он и Мод пригласили их пообедать. Две свекрови. Не это ли их объединяло? Неужели Мод собиралась запихнуть их на неудобное заднее сиденье «порше»? Или Нед вызвал такси?