Круиз 'Розовая мечта'
Шрифт:
– Что это?
– С наигранным интересом поинтересовалась я, показывая на железное колесо.
– Главное в пытках что? Чтобы жертва умирала как можно дольше! Торжественно сообщила Соня.
– Поэтому их специально придумывали таким образом, чтобы продлить мучения. Смотри, сначала палач дробил прикованному к земле человеку кости, проезжаясь по нему этим колесом, потом изломанное тело привязывалось к колесу и выставляли на обозрение... Приговоренные мучались иногда две-три недели... Жуть, правда? А вот на эту скамью с острым ребром сверху усаживали ведьм и колдунов.
– Детка, а здесь нет чего-нибудь повеселее?
– Спросила я с отвращением и подумала, - откуда берется лицемерие взрослых, из какого такого чувства превосходства? Ведь я прекрасно помнила, как мчались мы, школьники, приехав в Ленинград на экскурсию, в подвалы Казанского собора, где были выставлены страшные орудия инквизиции, и с каким сладким замиранием воображали процесс мучительства. Как специалист-психолог я могла бы сформулировать разные бытующие по этому поводу теории, сводящиеся, как правило, к подавленным садо-мазохистским комплексам и заигрыванию человека с преследующей его от самой колыбели идеей смерти.
Тогда жизнерадостной и бойкой четырнадцатилетней школьнице щекотали нервы рассказы о кострах, ведьмах, подвалах с набором страшных инструментов. Наверно, так проявляли себя рвущиеся к раскрепощению сексуальные инстинкты. Взрослую госпожу Баташову мрачная экспозиция угнетала. Мне хотелось поскорее вырваться из затхлого подвала на свежий воздух. Но Софка искренне старалась заинтересовать меня и приходилось нехотя ей подыгрывать.
– Здесь нет ничего веселого, мам. Повеселее - это в цирке. Хотя, нет в цирке страшнее...
– Задумалась Соня.
– Вспомнила! Здесь все очень интересуются поясом целомудрия. Его изобрели в Италии в XII веке, когда рыцари на много лет уходили в поход и боялись за своих жен. Но эту штуку можно было купить в парижских лавках ещё в конце прошлого века.
– Конструкция надежная.
– Прокомментировала я металлическую упряжь с замком на поясе и громоздкой арматурой между ног.
Мне приходилось видеть подобные экспонаты в итальянских музеях, но представленная здесь вещица не была лишена некоторого изящества: два отверстия для отправления естественных нужд украшались изящными коваными зубчиками, которые, в случае покушения на невинность дамы, угрожающе клацали.
– Мам, глянь туда!
– Тихонько ткнула меня локтем Соня и зашептала, кривя губы.
– Вон, за "нюренбергской девой", за деревянным саркофагом, видишь? Ах, ну вот, ушел в соседний зал!
– Да что там такое - призрак графа Шале, которому неумелый палач рубил голову 34 раза?
– За мной следит какой-то парень... Тихо... Я давно заметила. Ходит и вроде случайно с нами сталкивается.
– Ну вот, начались галлюцинации. Давай выбираться на свежий воздух, детка.
– Нет, мы ещё не видели гильотину!
Соня за руку потащила меня в зал, где под лозунгом "Гильотина достижение гуманизма" был выставлен головорубный механизм. Я посмотрела на тяжелую косую секиру, закрепленную в деревянной раме,
– Не удивительно, что этот аппарат так удобен - ведь его придумал и ввел в употребление доктор.
– Прозвучала рядом обращенная к нам русская речь. Я не шелохнулась, поняв, что являюсь жертвой звуковой галлюцинации. Да, этот подвал полон фантомов!
– В 1791 году французская Ассамблея официально утвердила изобретение Гийотена. Гильотину сочли величайшим изобретением человечества - Гюго назвал её единственным деревом, которое не решились вырубить революционеры... Простите, если помешал. Такая удача встретить соотечественников в этой глуши.
Я обернулась. В молоденьком студенте, одетом в потертую джинсу, трудно было узнать Юла. Он и не хотел быть узнанным - очки с желтыми стеклами, натянутая на лоб кепка с загнутым козырьком, перекинутый через плечо рюкзачок.
– Вы из России?
– Спросила я.
– Да.
– Коротко представился он.
– Виктор, студент Киевского университета.
– Владислава, а это моя дочь Софья, мы из Москвы.
Софка сделала кукольный книксен и фыркнула.
– Вы, наверно, историк, да? Или просто любопытствуете?
– Любопытствую. И вот - удивлен. Придумал гильотину доктор, а сконструировал, между прочим, мастер по изготовлению клавесинов, Томас Шмидт... Вот так-то, музыкант стал палачом-гуманистом. Странная судьба.
– И вовсе не музыкант, а столяр!
– Возразила Соня, защищая своего Шани.
Я не знала, как поддержать разговор с нашим "новым знакомым", ведь Юл явно появился здесь не случайно.
– Может быть, составите нам компанию, Виктор? Соня знает здесь уютный ресторанчик... Еще не время ланча. но мы даже не завтракали - спешили осмотреть местные достопримечательности.
К счастью, Софка приняла Виктора за своего "кадра". Кажется, сомнения в собственной привлекательности её не мучали.
– А я кончаю в здешней школе восьмой класс. думаю продолжить занятия на следующий год. У меня отличная успеваемость и высокие спортивные достижения.
– Хвасталась она, уплетая свиное рагу по-крестьянски - в горшочке, с луком, зеленью и картофелем.
– Отличница, красавица и не комсомолка.
– Сказал Юл, задумчиво ковыряя свою порцию Он явно думал о другом.
– Простите, я на минуту отлучусь. Предупредил он и скрылся, взяв свой рюкзак.
– А наш-то студент испугался, что мы с его вещичками смотаемся... Спорим, он сбежал, не заплатив по счету?
– Хорошего ты мнения о соотечественниках.
– Упрекнула я дочь.
– Ни один русский не сбежит из ресторана, пока не доесть десерт. А у него и рагу-то целое. Вернувшись, Виктор извинился за то, что вынужден срочно покинуть нас, и поискав глазами официанта, положил возле своего прибора деньги.
– Прошу включить мою долю в счет.
Поспешно раскланявшись, наш поклонник удалился. Сонька надулась.