Крупская
Шрифт:
Еще в Петербурге Крупская получила для перевода огромный социологический труд Сиднея и Беатрисы Вебб «Теория и практика английского тред-юнионизма». Теперь Ульяновы вместе принялись за перевод. Он давал возможность заработать и вместе с тем вплотную заняться английским языком. До того времени и Владимир Ильич, и Надежда Константиновна изучали этот язык лишь в тюрьме. При переводе сильно помогало немецкое издание работы Веббов. Оба были увлечены, и перевод получался удачный. Но английский язык по самоучителю вызывал много споров. Спорили в основном о произношении. Владимир Ильич утверждал, что хорошо помнит, как произносила слова англичанка, занимавшаяся с сестрой Олей, а у Нади произношение французское. Позднее Надежда Константиновна любила вспоминать, что не стала спорить, переучилась, но и подшучивала
В 1899 году перевод книги Веббов был закончен. Книга имела успех и быстро разошлась. Авторы тоже получили экземпляр на русском языке. Фамилия переводчика — Вл. Ильин — ничего не могла им сказать. Каково же было изумление Сиднея и Беатрисы Вебб, когда в 1917 году они узнали, что «Вл. Ильин» — псевдоним Владимира Ульянова — вождя русской, революции!
Советский посол в Англии Иван Михайлович Майский вспоминал, что в загородном доме Веббов была огромная библиотека и каждого впервые посетившего их гостя вели туда и прежде всего показывали «Теорию и практику английского тред-юнионизма», переведенную на русский самим Лениным. В кремлевской библиотеке Надежды Константиновны и сейчас хранится другая работа супругов Вебб — «Советский коммунизм» на английском языке, 2-е издание, вышедшее в 1934 году. Эту работу авторы прислали Крупской в 1937 году.
Как-то, когда Ульяновы работали в зеленой, увитой хмелем беседке, Владимир Ильич предложил Надежде Константиновне написать пусть небольшую книжку о роли женщины в революционной борьбе. Она ведь уже накопила большой материал, у нее много личных наблюдений, есть опыт пропагандистской работы среди женщин. Надежда Константиновна колебалась, она ничего еще не писала, не пробовала сил в политической литературе. Но Владимир Ильич ее убедил: тема была так актуальна. Постепенно начал складываться замысел первой книги.
Владимир Ильич внимательно следил за работой жены, и теперь он частенько изображал «беспонятного читателя», прослушивая готовые главы.
«Когда я писала в ссылке свою первую брошюру „Женщина-работница“, — вспоминала Крупская, — Владимир Ильич давал всяческие советы… говорил: „Не кажется ли тебе, что это место лучше было сказать так?“ Узнав, что я пишу по какому-нибудь вопросу, Владимир Ильич часто находил для меня какой-нибудь интересный материал — вырезку из иностранной газеты, статистическую табличку и проч…»
В своей брошюре, первой марксистской работе о положении женщин в России, Надежда Константиновна дает глубокий анализ причин бесправия женщин при существующем царском строе. Она призывает женщин встать в ряды борцов за лучшую жизнь вместе с мужчинами-рабочими. «Женщина-работница, — говорится в брошюре, — член рабочего класса, и все ее интересы связаны с интересами этого класса». Крупская рассказывает о тяжелом положении женщин в семье, их забитости, полной зависимости от мужа. А «в крестьянском быту на женщин смотрят как на собственность, — пишет она далее, — ценят в ней главным образом лишь рабочую силу». Женщина-крестьянка или женщина-работница практически не имеют возможности воспитывать своих детей, оставляя их целый день на произвол судьбы. Говоря о подневольном изнурительном труде, о гибельном влиянии его на психику и здоровье женщины, Надежда Константиновна образно рассказывала об обществе будущего, где труд из подневольного, убивающего все живое в рабочем, станет необходимым условием полнокровной жизни человека. Труд будет приносить людям радость и удовлетворение, способствовать гармоническому развитию личности. Общество возьмет на себя заботу о слабых, больных, старых. Совершенно исчезнет извечный страх перед будущим.
Рукопись Надежды Константиновны Владимир Ильич позже увез за границу. Он писал в зашифрованном письме из Мюнхена, что редакция «Искры» решила издать брошюру нелегально, и сообщил отзыв Веры Ивановны Засулич, которой книжка понравилась, некоторые места она считала возможным переделать, ну а в общем, она сказала, что брошюра «написана обеими лапами».
Книга была издана без имени автора в 1901 году в Женеве типографией «Искры». По воспоминаниям старых большевиков И.В. Бабушкина, Г.М.
«Это была моя первая книжка, — писала позднее Крупская, — я очень волновалась, выйдет ли она у меня. Владимир Ильич меня подбадривал. Книжку открыто нельзя было печатать — за нее бы арестовали тогда, ее можно было печатать только тайно, нелегально…»Искра" издала брошюру, потом ее еще перепечатали тогда же, в России, в нелегальной типографии. Только в 1905 году ее можно было напечатать открыто. Ее подписали выдуманной фамилией, которой меня иногда называли, — Саблиной. Потом она была опять запрещена".
Один из экземпляров этой брошюры и сейчас хранится в книжном шкафу Крупской. На серой бумажной обложке псевдоним "Н. Саблина" зачеркнут и рукой Надежды Константиновны написано "Н. Крупская". И на обложке книги и на титуле экслибрис, который в годы эмиграции ставил на своих книгах Владимир Ильич: "VI. Oulianoff".
На страницах книги имеются пометки Надежды Константиновны, сделанные, очевидно, при подготовке книги к переизданию.
Была у Надежды Константиновны в Шушенском и еще работа — она занималась с Оскаром Энгбергом, который совершенно не был знаком с социалистической литературой, никакого понятия не имел об учении Маркса. Раз как-то, приехав из волости, он пришел рассказать новости и между делом сообщил, что появился новый писарь, человек умный, развитой и они вполне сошлись во мнениях. "То есть?" — спросила Надежда Константиновна. "Да и он и я против революции". Переглянулись Надежда Константиновна с Владимиром Ильичей, и она предложила: "Приходите, Оскар, завтра утром, почитаем вместе кое-что".
До поздней ночи сидела в этот вечер Надежда Константиновна над "Коммунистическим манифестом", готовилась к первому занятию. Утром Крупская переводила для Энгберга текст с немецкого, и он удивлялся, как легко она это делала. Сначала урок шел трудно, потом оба увлеклись, стало легче. В комнату заглянул Владимир Ильич, они даже не заметили, он, улыбаясь, послушал и тихо ушел.
Заниматься стали регулярно. В воскресенье, когда в большой комнате Владимир Ильич давал юридические консультации, очень популярные у окрестных жителей-бедняков, Крупская и Энгберг уходили в соседнюю комнату. Изучив "Коммунистический манифест", принялись за "Капитал". Хотя Надежда Константиновна объясняла просто и доходчиво, все-таки для человека, мало знакомого с подобной литературой и не прошедшего еще длительной школы классовой борьбы, это было сложно. Когда срок ссылки Ульяновых кончился, смущенный Оскар преподнес Надежде Константиновне подарок — маленькую, тщательно отделанную бронзовую брошку с изображением "Капитала". "Вам, за то, что так терпеливо занимались со мной и многому меня научили". И, не слушая благодарности, пошел помогать Владимиру Ильичу укладывать книги.
В ссылке как-то особенно чувствовалась потребность в художественной литературе. Часто долгими зимними вечерами они вслух перечитывали поэмы Пушкина, Лермонтова. "Мы как-то стихийно увлекались Лермонтовым", — вспоминала позже Надежда Константиновна. Томик стихов Некрасова Владимир Ильич взял с собою в ссылку и с наслаждением слушал, как Надежда Константиновна читала "Мороз, Красный Нос" или "Кому на Руси жить хорошо".
Надежда Константиновна подметила, что с особой какой-то нежностью берет Владимир Ильич с книжной полки роман Чернышевского "Что делать?", с увлечением говорит об авторе, а роман знает до мельчайших подробностей и тем не менее читает отдельные страницы вновь и вновь. Она говорила позднее: "Как личность Чернышевский повлиял на Владимира Ильича своей непримиримостью, своей выдержанностью, тем, с каким достоинством, с какой гордостью переносил он свою неслыханно тяжелую судьбу. И все то, что сказано о Чернышевском Владимиром Ильичей, дышит особым уважением к его памяти. В тяжелые времена, когда приходилось в партийной работе переживать трудные моменты, Владимир Ильич любил повторять одно место из Чернышевского, где тот говорит, что "революционная борьба — это не тротуар Невского проспекта".