Крушение мировой революции. Брестский мир

Фельштинский Юрий Георгиевич

Считается, что левые эсеры «захватили» телеграф, почтамт и телефонную станцию (телеграф и почтамт находились в одном здании на Мясницкой улице). На самом деле «захвата» телеграфа не было. Там стоял караул из числа солдат Покровских казарм. Прошьян отправился в Покровские казармы, уговорил пятерых солдат пойти с ним на телеграф, чтобы объяснить караулу «смысл происходящих событий». Еще 10 человек из отряда Попова Прошьян захватил с собой для охраны по пути. Караул пропустил на телеграф Прошьяна и пришедших с ним людей, и тот, разослав по стране телеграммы левых эсеров об убийстве Мирбаха, вернулся в штаб Попова [70] . Находившийся в этот момент на телеграфе большевик нарком Подбельский тут же, прямо с телеграфа, позвонил Троцкому и сообщил о происходящем, после чего покинул здание, посчитав караул ненадежным. Троцкий послал к телеграфу две роты 9-го латышского полка, но стрелки были без боя разоружены и отпущены обратно в Кремль, где полк дислоцировался. Телеграф же продолжал свою обычную работу: телеграммы Ленина и Троцкого о «мятеже левых эсеров» беспрепятственно передавались. Но происшедшее дало Троцкому повод впоследствии утверждать, что Покровские казармы «присоединились к мятежу левых эсеров». Это обвинение по сей день кочует из одной книжки в другую.

70

Красная книга ВЧК, с. 272.

Не более агрессивно действовали левые эсеры на телефонной станции. Не трудно заметить, что 6 и 7 июля все средства связи, в том числе и телефон, работали у большевиков исправно. Свердлова потому написала, что «взять телефонную станцию мятежникам не удалось» [71] . Между тем левым эсерам и не нужно было захватывать телефонную станцию. По случайному стечению обстоятельств станцию в тот день охранял левоэсеровский отряд [72] . Большевики то ли не знали об этом, то ли забыли. Только после звонка Подбельского Ленин распорядился о замене караула на телефонной станции. Подбельский отправил туда очередной отряд латышей 9-го полка и члена коллегии наркомата почт и телеграфов А. М. Николаева. Новая охрана сменила старую без каких-либо недоразумений и, согласно имеющемуся у Николаева списку, отключила все телефоны, кроме телефонов большевистских организаций, учреждений и лиц [73] .

71

Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 360.

72

Спирин. Крах одной авантюры, с. 48.

73

Ленин распорядился еще и о том, чтобы А. М. Николаев срочно связался с Ходынской радиостанцией и передал от имени Совнаркома циркулярное распоряжение по всем радиостанциям, что центральный телеграф захватили бандиты и что поэтому необходимо «считать все телефонные распоряжения с такого-то часа провокационными» (Николаев. Ленин и радио, с. 33).

Если бы левые эсеры действительно подняли восстание против большевиков, отключение телефонов Кремля и наркоматов было бы первым актом «восставших». (С опытом октября 1917 года трудно было бы поступить иначе.) Тогда, потеряв связь друг с другом и с внешним миром, большевики действительно оказались бы в тяжелом положении и не смогли бы быстро мобилизовать силы. Левоэссеровская охрана при ВЧК также бездействовала [74] . Караул этот состоял «из левых эсеров и финнов из отряда Попова, которые ничего не понимали по-русски и шли всецело за своими командирами» [75] . Без труда, казалось бы, этой силой могли воспользоваться «восставшие». Но караул оставался на своих местах, ничего не предпринимая (и не подозревая, что имеется распоряжение о замене его самокатчиками). Именно поэтому Лацис был арестован не левоэсеровским караулом, а специально явившимися в ВЧК для ареста Лациса членами отряда Попова.

74

Красная книга ВЧК, с. 272-273.

75

Петере. Воспоминания о работе ВЧК, с. 107, 108.

Чтобы выманить поповцев из ВЧК, Петере позвонил чекисту-большевику Левитану и «предложил ему нагрузить два грузовика красноармейцами из караула Попова» и отправить их в Сокольнический парк искать зарытое, дескать, контрреволюционерами оружие. Поповцы подчинились приказу комиссара-большевика, поехали в Сокольники, ничего, разумеется, не нашли, а когда вернулись, то обнаружили разоруженными и арестованными оставшихся в ВЧК 20-30 своих товарищей-финнов (и были арестованы сами) [76] . Эту «хитрость» с Сокольниками придумал Свердлов.

76

Там же.

Большевистские руководители лучше других должны были сознавать, что левые эсеры рассматривают происходящее как обычную межпартийную склоку. Дело не ограничилось «забытой» шляпой Лациса; недоумением Закса, позвонившего Троцкому и растерянным голосом пожаловавшегося на полное непонимание происходящего; звонком Подбельского Троцкому на глазах у «восставших» левых эсеров; визитом члена ЦК ПЛСР Магеровского к арестованным в штабе Попова большевикам для объяснения им всего происходящего как «недоразумения» [77] ; и тем, что фракция левых эсеров во главе со Спиридоновой, дореволюционные террористы, многие из которых, как и большевики, на съезд пришли вооруженными, митинговали, запертые, в Большом театре и даже не пытались вырваться наружу и присоединиться к якобы ими же поднятому мятежу. Даже 6-7 июля у левых эсеров был лишь один главный враг: контрреволюция. Это ясно видно хотя бы из распространяемых левыми эсерами листовок и сообщений [78] .

77

Красная книга ВЧК, с. 261, 263.

78

Там же, с. 209.

Лацис смотрел на происходящее как на инцидент, который скоро будет урегулирован. Когда его, только что арестованного, повели по коридору здания ВЧК, он «наткнулся на бледного как смерть Карелина и смеющегося Черепанова». Лацис «обратился к ним с просьбой принять все меры для того, чтобы контрреволюционеры не воспользовались» возникшим «инцидентом и не подняли бы восстание против советской власти». Левые эсеры ответили, что «все уже предпринято, а Александрович обещал отправиться в Комиссию, чтобы направить ее работу» [79] . Восстания против советской власти Лацис еще только боялся — со стороны «контрреволюционеров».

79

Там же, с. 263.

Расходящиеся сведения о численности «восставших» также свидетельствуют о шаткости концепции «мятежа левых эсеров». Самую большую цифру «мятежников» называет Вацетис: «2000 штыков, 8 орудий, 64 пулемета, 4-6 бронемашин. Где эти войска и что они делают, — добавляет Вацетис, — известно не было» [80] . Получалось, что у левых эсеров было 2000 человек, которые ничем не проявили своего участия в ими же поднятом «восстании». На самом деле, Вацетис завысил число «восставших», чтобы еще значительней выглядела одержанная им в те дни над левыми эсерами победа.

80

Вацетис. Июльское восстание в Москве, с. 19.

Указанные Вацетисом две тысячи человек часто ошибочно принимаютея авторами за число «восставших», а иногда за численность отряда Попова [81] . Цифра в 1700-1800 человек, данная в «Красной книге ВЧК» [82] , видимо, также завышена, так как включает не только действительных участников «восстания», но и потенциальных, т. е. тех, на кого могли бы опереться левые эсеры (но кто в событиях 6-7 июля участия не принимал) [83] .

81

Хацкевич. Солдат великих боев, с. 249.

82

Красная книга ВЧК, с. 274.

83

На это, давая показания следственной комиссии, обратил внимание левый эсер Саблин: «Ваше указание на то, что в распоряжении левых с.-р. было 1700-1800 человек, ошибочно, ибо, как я уже указывал, ни один человек из формируемого «отряда особого назначения» участия в событиях 6-7 июня не принимал [...]. Что касается присоединившихся частей, то ничем, кроме заявлений, они своего присоединения не выявили. Лишь из отряда Винглинского перешло к Попову около 50 человек» (там же, с. 274).

Обычно историки называют несколько меньшую цифру — 1300 [84] . Но и это число следует считать завышенным, так как скорее всего оно включает в себя войска, находившиеся в Покровских казармах, и некоторые другие, в событиях участия не принимавшие. Академик Минц называет четвертую цифру: 800 человек [85] , но это не что иное, как максимальная, «штатная» численность отряда Попова. Ближе к истине стоит сообщение, что у «мятежников» было не более 600 человек и две батареи [86] . Однако реальное число было, вероятно, еще меньше. Так, Луначарский 6 июля в разговоре по прямому проводу со Смольным сказал, что «левые эсеры захватили Дзержинского и забаррикадировались в числе 400 вооруженных на Покровском бульваре. Имеют два броневика». При этом он высказал уверенность, что большевики подавят «в Москве это нелепое восстание к утру» [87] . Саблин показал, что в отряде Попова было около 600 человек, «из которых активное участие принимало не более 200— 300 человек, остальные же были заняты на постах в городе, или отдыхали после дежурства, или просто шатались, ничего не делая» [88] .

84

Спирин. Крах одной авантюры, с. 61.

85

Минц. Год 1918-й, с. 409.

86

Красная книга ВЧК, с. 282.

87

Хацкевич. Солдат великих боев, с. 251.

88

Красная книга ВЧК, с. 274.

Но, даже если считать число восставших равным 1300, «мятеж» вряд ли представлял для большевиков серьезную опасность. По мнению Вацетиса, самым важным было удержать Кремль, что не представляло труда, так как в Кремле «был расположен в качестве гарнизона 9-й латышский полк (около 1500 бойцов). Этих сил было вполне достаточно, чтобы считать Кремль обеспеченным от захвата штурмом» [89] . Однако преданные большевикам силы отнюдь не ограничивались полутора тысячами. В Москве находились в те дни свыше 4 тыс. стрелков латышской дивизии, 800 из которых были коммунистами [90] . На эти латышские части и планировали опереться большевики. В связи с этим Ленин вызвал к себе видных латышских большевиков — К. X. Данишевского, комиссара латышской стрелковой дивизии К. А. Петерсона и наркома юстиции Стучку [91] . Данишевский предложил Ленину «хоть на несколько минут» принять «командный состав латышского полка, расположенного в Кремле». Ленин, «после секундного колебания», согласился [92] : перед военными он делал вид, что относится к «мятежу» серьезно.

89

Вацетис Июльское восстание в Москве, с. 19.

90

Подробный перечень частей латышской дивизии, находившихся в Москве в момент убийства Мирбаха, приводит в своей книге Томан (За свободную Россию, с. 179): гарнизон Кремля, 9-й полк — 671 штык, 26 пулеметов, 925 стрелков; 1-й полк, расположенный в районе Царицынских улиц и Девичьего поля — 154 штыка, 33 сабли, 48 пулеметов, 631 стрелок; 2-й полк, на Ходынке — 173 штыка, 6 пулеметов, 586 стрелков; 3-й полк, в Замоскворечье — 68 штыков, 46 сабель, 617 стрелков; 1 -и легкий артиллерийский дивизион — 4 орудия, 112 солдат; батарея восьмидюймовых английских гаубиц — 5 орудий, два пулемета, 48 солдат; батальон связи — 2 пулемета, 216 стрелков; отдел снабжения — 263 стрелка; штаб дивизии — 23 стрелка; штаб 1-й бригады — 4 пулемета, 41 стрелок; под Москвой, в Павловской слободе — кавалерийский полк — 150 сабель, 2 пулемета, 358 стрелков и в Люберцах — авиагруппа — 1 самолет и 85 стрелков.

(«Стрелками» Томан, видимо, называет собственно латышские стрелковые подразделения, а «штыками» — прочих солдат.)

91

О Ленине. Воспоминания революционеров Латвии, с. 14.

92

Данишевский, Каменев. Воспоминания о Ленине, с. 13-14.