Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
Предупредительная вежливость советского правительства по отношению к Германии исчезла вовсе. Советское правительство отказалось присутствовать на религиозной церемонии у гроба убитого германского посла, а на траурные проводы тела Мирбаха в Германию явился только Чичерин, и то с опозданием на час, тем самым заставив всю процессию ждать. Чичерин был человеком исключительной пунктуальности, и его поведение немцы рассматривали как вызов. К тому же он появился без головного убора — чтобы не снимать шляпы при проводах гроба посла, в неряшливом виде, и это тоже произвело на немцев, торжественных и мрачных, соответствующее впечатление [8] .
8
Hilger, Meyer. The Incompatible Allies, p. 7.
Германия между тем тянула с ответом на последнее советское заявление. Только 14 июля в 11 часов вечера Рицлер вручил Чичерину текст полученной из Берлина ноты. В ней содержалось требование о вводе в Москву для охраны германского посольства батальона войск германской армии. Но советское правительство не уступило. Можно было бы ожидать, что отказ немцам приведет к разрыву передышки. Но события, казалось, развивались вопреки логике.
9
Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 320. Точно так же считал Николаевский: «Левые эсеры были все время чужеродным для большевиков элементом; борьба с ними не расколола, а сплотила основное ядро диктатуры, большевистскую партию, которая ощутила себя как единое целое во вражеском кольце» (АИГН, 207/14. БИН — Т. И. Вулих, 7 июля 1934, 1 л.).
На требование о вводе в Москву батальона германских солдат при изменившихся в отношении большевиков планах немцев Ленин не мог смотреть иначе, как на подготовку к свержению Германией ленинского правительства. Для удержания Лениным власти необходимо было теперь отклонение германских условий, и Ленин, видимо, вместе с остальными членами ЦК, высказался против германского ультиматума. Получив германское требование о вводе в Москву войск, Ленин «улыбнулся, даже тихонько засмеялся» и сел за столик писать ответ [10] .
10
Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 321-323. Несколько отличный текст опубл. в кн. Бонч-Бруевич. Убийство германского посла, с. 54 — 55.
15 июля написанный Лениным текст обсуждался на заседании ЦК [11] . Протокол его числится в «ненайденных» [12] . Но в тот же день составленный Лениным ответ был оглашен во ВЦИКе. Сообщив об ультиматуме Рицлера и отклонении его советским правительством, Ленин указал, что на требование немцев о вводе в Москву батальона солдат для охраны посольства советское правительство ответит «усиленной мобилизацией, призывом поголовно всех взрослых рабочих и крестьян к вооруженному сопротивлению и уничтожению, в случае временной необходимости отступления, всех и всяческих, без всяких изъятий, путем сожжения [13] складов и в особенности продовольственных продуктов, чтобы они не могли достаться в руки неприятеля». «Война стала бы для нас тогда роковой, но безусловной и безоговорочной необходимостью», — заключил Ленин [14] и был поддержан единогласно ВЦИКом [15] . «Все вздохнули свободно», — писал В. Д. Бонч-Бруевич; большевики «отчетливо сознавали, что, несмотря ни на что, немцам необходимо дать отпор» [16] . Ленин примкнул к большинству. Его партия снова обрела единство. А у Германии не оказалось сил настаивать на своих требованиях [17] . 15 июля Чичерин передал Рицлеру две ноты, категорически отклонявшие ультиматум о вводе в Москву батальона германских войск [18] . Ультиматум был повторно отклонен 19 июля. Столкнувшись со столь жесткой позицией советского правительства, Германия отказалась от своих притязаний, но распространила слух о том, что германский ультиматум советским правительством принят [19] . Кроме того, немцы опубликовали сообщение о том, что члены ЦК ПЛСР Спиридонова и Камков, объявленные организаторами убийства Мирбаха и арестованные в Москве, будут расстреляны. А когда НКИД дал заметку с опровержением, германское правительство о том умолчало, пойдя на очеввдный обман общественного мнения Германии. Автором советского опровержения был Радек [20] .
11
Ленин, ПСС, т. 36, с. 725
12
Как свидетельствует В. В. Аникеев, до сих пор "не найдены" протоколы заседаний ЦК РКП (б) с 19 мая по 16 сентября 1918 г. (Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б), с. 298), т. е. именно за тот период, когда на каждом заседании должна была обсуждаться германская проблема.
13
В собрании сочинений Ленина: «путей сообщения» (Ленин. Сочинения. 4-е изд., т. 27, с. 499).
14
Пятый созыв ВЦИК, с. 55-56; Горохов и др. Чичерин — дипломат ленинской школы, с. 93-94.
15
Там же, с. 6. Заявление было опубликовано в «Известиях ВЦИК» 17 июля за подписями Ленина и Свердлова. Согласно Бонч-Бруевичу, у Ленина к этому документу было особое отношение: он попросил Бонч-Бруевича подлинник документа сохранить и «никому не давать». Такую же инструкцию Ленин дал Бонч-Бруевичу, когда по решению ЦК вместе с Троцким составил прокламацию «Социалистическое отечество в опасности!» (Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине, с. 324, 325).
16
Там же.
17
Там же; Higler, Meyer. The Incompatible Allies, p. 9; AT, T-3755.
Позже, когда революционный энтузиазм стал достоянием прошлого, бывший нарком юстиции в советском правительстве, член ЦК ПЛСР Штейнберг, эмигрировавший из России, отрицал в своих мемуарах намерение левых эсеров поднять мятеж против большевиков. Штейнберг писал, что левые эсеры «хотели лишь добиться изменений тех обстоятельств, которые вели страну по дороге развалин... Они
18
ДВП, т. 1,c. 400-401.
19
Германская газета «Kreuz Zeitung» опубликовала 1 августа статью, в которой указывалось, что «после недолгих переговоров» Совнарком «пришел к соглашению с посольством» по вопросу о вводе в Москву германских солдат: «Было решено выделить из сконцентрированных в Москве германских военнопленных особый батальон, вооружить его и предназначить для охраны посольства при условии, что эта германская воинская часть будет одета в штатское платье, а отчасти и в красноармейскую форму». Газета сообщила, что батальон уже «сформирован, вооружен и приступил к несению охраны» (АИГН, 784/7. Информационный листок. Прил. к № 1, от 13 августа 1918, с. 1, статья «Немецкие войска в Москве»).
20
Только позже, когда прошли уже первые горячие дни, новый германский посол в Москве Гельферих настоял на опубликовании германского сообщения о том, что Спиридонова и Камков расстреляны не будут. Это сообщение дало телеграфное агентство Вольфа.
Советское правительство отказывалось покарать Андреева на том основании, что убийца «скрывается где-то на Украине» [21] . Опальные лидеры левых эсеров под тем или иным предлогом освобождались из заключения [22] и даже получали старые посты (например, в ЧК). Из газет и собраний, как и прежде, допускались только большевистские и левоэсеровские. И все, что получили немцы, в конце концов, в ответ на требования о компенсациях, это список из более чем «ста человек, расстрелянных за участие якобы в покушении», однако в этом списке не было ни покушавшихся, ни лидеров партии левых эсеров, ни руководителей ВЧК [23] .
21
АИГН, 16/9, с. 3.
22
Так была в скором времени из-за нервного расстройства освобождена Спиридонова. Однако встречавшаяся с нею вскоре и проведшая со Спиридоновой конспиративно несколько дней Эмма Гольдман писала затем, что Спиридонова была абсолютно здорова (МИСИ, кол. Гольдман, п. 36, № 25295-25371, с. 4-5).
23
Гельферих. Моя московская миссия, с. 276.
26 июля, через несколько дней после назначения, из Берлина в Москву отбыл новый германский дипломатический представитель Карл Гельферих. У военной границы, на вокзале в Орше, его ожидал уже представитель НКИД с отрядом латышей и экстренным поездом. Были приняты все меры предосторожности. Во избежание прибытия посла на вокзал, Гельфериха высадили в Кунцево в поджидавший его автомобиль, где уже были Рицлер и Радек. Вечером 28 июля посол прибыл в особняк в Денежном переулке. Предупредив о необходимости заботиться о безопасности посольства, Радек уехал.
Прибытие Гельфериха ознаменовалось новой кампанией революционеров против Брестского мира. 29 июля на публичном собрании партийного и советского актива Москвы была принята резолюция, одобрявшая убийство графа Мирбаха и призывавшая следовать примеру Блюмкина и Андреева. На следующий день эта резолюция была опубликована в органе ПЛСР «Знамя борьбы». Утром 31 июля в Москве было получено известие об убийстве в Киеве генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна. Арестованный на месте преступления убийца заявил, что принадлежит к левым эсерам и совершил покушение по приказу ЦК ПЛСР. Когда Гельферих в тот же день явился к Чичерину с протестом по поводу безнаказанности левых эсеров, тот развел руками и ответил, что в Россия — революционное государство, в котором существует свобода слова, печати и собраний и что у него, Чичерина, способов повлиять на левых эсеров нет.
31 июля Гельферих посетил своего турецкого коллегу и обещал провести у него вечер. Но к вечеру Гельфериха предупредили, что по дороге на него будет произведено покушение. Тот остался дома. Но покушение все равно произошло. В 11 часов вечера раздались ружейные выстрелы: была совершена попытка нападения на латышского стрелка, охранявшего здание посольства. Час спустя повторилась та же сцена. Затем было произведено несколько револьверных выстрелов по особняку посольства. Пули угодили в освещенное окно кабинета, где обычно работал Гельферих, однако посол не пострадал [24] .
24
АИГН, 784/7. Информационный листок. Прил. к № 1, 13 августа 1918, с. 1, статья «Покушение на Гельфериха».
Сообщения о готовящихся на посла покушениях стали поступать в посольство почти ежедневно. Гельферих вынужден был отсиживаться в особняке Берга, практически не выезжая в город. Даже для вручения верительных грамот Свердлову он не рискнул покинуть свое убежище и отправиться в Кремль. Советское правительство, со своей стороны, отказалось гарантировать послу безопасность по дороге в Кремль и обратно. Положение становилось невыносимым. Большевики, конечно же, провоцировали немецкое посольство на оставление Москвы. И когда Гельферих сообщил Чичерину о планах перевести посольство в Петроград, где находились все посланники и представители нейтральных стран, Чичерин ответил согласием.
Положение в Москве самих большевиков немецкими дипломатами оценивалось как критическое. Даже латышские части, являвшиеся опорой советского правительства, готовы были изменить ему, и некоторые командиры латышских частей, охранявших в числе прочего и германское посольство, выражали готовность вместе с войсками перейти в распоряжение Германии, если последняя, со своей стороны, гарантирует скорое возвращение дивизии в оккупированную немцами Латвию. На случай контрреволюционного восстания вокруг Кремля в большинстве квартир были очищены верхние этажи, где установили пулеметы. Днем и ночью производились облавы и обыски, а на 7 августа была назначена общая регистрация офицеров (и несколько тысяч явившихся на регистрацию были арестованы). Царил голод. Все продукты конфисковывались для армии. Даже германское посольство не в состоянии было купить в Москве хлеб (и его доставляли катером из Ковно).