Крушение мировой революции. Брестский мир
Шрифт:
Переоценивая решимость своих противников уничтожить большевистский строй, Ленин считал, что Антанта потребует от Германии отстранения большевиков от власти. Если так, нужно было любыми средствами продлять мировую войну, сделавшись союзником Германии и оттягивая поражение немцев. 20 августа Ленин написал знаменитое «Письмо к американским рабочим», в котором призвал их оказать помощь «германскому пролетариату», иными словами, просил не воевать против Германии. В те же дни началось срочное минирование мостов по линии Северной железной дороги от Москвы до Вологды для взрыва их при приближении англо-французских войск [52] . Только в этом свете объяснимо согласие советского правительства подписать 27 августа три дополнительных к Брест-Литовскому мирному соглашению, договора [53] .
52
АИГН, 784/7. Информационный листок, № 3, 22 августа 1918, с. 1, статья «На русских фронтах. Минирование мостов».
53
ДВП, т. 1, 1959, с. 437-453, 692-703; Rauch. History of Soviet Russia, p. 99. В советском полпредстве по этому поводу впервые со дня установления дипломатических отношений между Германией и РСФСР состоялся торжественный обед.
Когда 2 сентября во ВЦИК стал вопрос о ратификации соглашений, большевистская фракция не была против, а в оппозиции
54
«Мы идем в бой только тогда и постольку, поскольку мы действительно уверены, что мы можем победить [...] — указал Каменев. — Мы подписываем этот договор в надежде, что не замедлит прийти на помощь международный пролетариат и в союзе с ним мы выроем действительную могилу империализму всех стран» (Пятый созыв ВЦИК, с. 104-107).
15 сентября войска Антанты прорвали Балканский фронт; стало ясно, что мировая война подходит к концу. 27 сентября капитулировала Болгария. На Западном фронте развернулось наступление на линию Гинденбурга — последнюю линию обороны немцев. В тот же день линия была прорвана, и Людендорф, действовавший до тех пор хладнокровно, заявил 29 сентября, что в течение суток Германия обязана запросить Антанту о перемирии, так как иначе произойдет катастрофа [55] .
В эти решающие для судеб мировой революции дни Ленин оказался выведен из строя пулями неизвестного террориста, стрелявшего в Ленина 31 августа. Попытки чекистов (а затем и историков) приписать эти выстрелы по некоторым данным эсерке, по другим — анархистке Ф. Каплан не кажутся убедительными [56] . Так или иначе, Ленин был отстранен от власти еще и ранением. Германская революция созрела и пришла в его отсутствие. Пересмотрел ли он свой взгляд на передышку в те дни? Внешне может казаться, что да. 1 октября, находясь на излечении на даче в Горках, под Москвою, Ленин написал письмо Свердлову:
55
Хаффнер. Революция в Германии, с. 39-45.
56
Самой серьезной публикацией по этому вопросу следует считать статью Б. Орлова «Миф о Фани Каплан». Слухи о том, что покушавшаяся на Ленина женщина (Ф. Каплан) не была расстреляна, а вплоть до 1953 года находилась в тюрьме, очевидно, намеренно распространялись заинтересованными в этом советскими руководителями. А. Балабанова, приехавшая из Стокгольма и посетившая Ленина вскоре после покушения, вспоминала, что «по совету врачей и из предосторожности» Ленин «находился в секретном месте». Когда ее привезли к нему, «физически он еще не оправился от покушения» и «о своем здоровье он говорил очень неохотно». На вопрос о судьбе покушавшейся Ленин ответил, что это будет зависеть «от Центрального комитета». Сказал он это таким тоном, что Балабанова более не поднимала вопроса о Каплан. «Мне стало ясно, что решение будет приниматься другими инстанциями и что Ленин сам настроен против казни», — писала Балабанова. Прощаясь, Крупская обняла ее и, по воспоминаниям Балабановой, «со слезами сказала»: «Как это страшно — казнить революционерку в революционной стране». «Ни из слов Ленина, ни из высказываний других людей нельзя было заключить, что казнь состоялась» (МИСИ, кол. Балабановой, п. 219). Но если можно поверить в легенду о том, что Ленину не сообщали о расстреле Каплан из нежелания его беспокоить, невозможно предположить, что об этом не знала и Крупская. Наконец, Ленин не мог не поинтересоваться решением ЦК по поводу покушавшейся. И очевидно, что расстрелянная еще до выздоровления Ленина по приказу Свердлова Каплан была убита именно для того, чтобы свалить на нее покушение, истинными организаторами которого были совсем другие люди.
«Дела так «ускорились» в Германии, что нельзя отставать и нам [...]. Надо собрать завтра соединенное собрание ЦИК, Московского Совета, Райсоветов, Профессиональных союзов и прочая и прочая [...]. Назначьте собрание в среду в 2 ч. [...] мне дайте слово на 1/4 часа вступления, я приеду и уеду назад. Завтра утром пришлите за мной машину (а по телефону скажите только: согласны)» [57] .
Однако ЦК согласия на приезд Ленина не дал, справедливо опасаясь, что Ленин будет требовать сохранения передышки. 2 октября на заседании Бюро ЦК, а затем и ЦК полного состава решено было, не приглашая Ленина, зачитать 3 октября на собрании советского и партийного актива его письмо, в котором Ленин вновь предлагал повременить. «Кризис в Германии только начался», — писал Ленин. «Он кончится неизбежно переходом политической власти в руки германского пролетариата», «мы не будем нарушать Брестского мира теперь», — указывал Ленин и предлагал подождать, заверяя советской и партийный актив в том, что для помощи германской революции нужна армия в три миллиона человек, а ее можно создать не ранее весны 1919 года [58] . Называя германскую революцию в письме Свердлову «событием дней ближайших», Ленин не собирался помогать ей еще полгода.
57
Цит. по кн. Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 377.
58
Ленин. Сочинения, т. 28, с. 82-84. Письмо к объединенному заседанию ВЦИК и Моссовета с представителями фабрично-заводских комитетов и профсоюзов, 3 октября 1918 г. Внешне письмо Ленина звучало вполне революционно: «Международная революция приблизилась за неделю на такое расстояние, что с нею надо считаться как с событием дней ближайших, — писал он Свердлову. — Все умрем, чтобы помочь немецким рабочим. Вдесятеро больше усилий на добычу хлеба для нас и немецких рабочих, армия в три миллиона [...] для помощи международной рабочей революции [...] должна быть у нас [...] к весне». Но проблема как раз и была в том, что к весне — значило дать германскому правительству передышку в полгода, чтобы то задушило германскую революцию.
Адресат Ленина Свердлов мыслил совсем иначе: «Мы расцениваем события Германии как начало революции, — писал он 2 октября Сталину. — Дальнейшее быстрое развитие событий неизбежно» [59] . И пока Ленин весь день 3 октября сидел на пригорке, с которого была видна дорога, ожидая обещанной, но так и не посланной за ним машины, в ЦК, вопреки воле Ленина, было принято решение о поддержке германской революции, начавшейся на следующий день: 4 октября к власти в Германии пришло правительство Макса Баденского с участием лидера правого крыла немецких социал-демократов Шейдемана, заявившее о согласии подписать мир с Антантой на условиях « 14 пунктов» президента США Вильсона. Худшего для Ленина и быть не могло: возникла реальная опасность англо-американо-франко-германского блока против советской республики. В написанном им по этому поводу обращении во ВЦИК Ленин снова предлагал готовиться к войне, теперь уже с Западной Европой, но передышки не разрывать.
59
Свердлов.
ВЦИК, однако, размышления о сохранении Брестского мира посчитал неуместными. Письмо Ленина было встречено холодно. В протоколе заседания была сделана лишь лаконичная запись: «Принять к сведению» [60] . Вслед за этим были заслушаны доклады сторонников разжигания революции в Германии. Радек назвал момент «неслыханно грандиозным», подчеркнув, что «в великие моменты надо быть великим, надо уметь рисковать всем, чтобы достигнуть всего». Троцкий тоже готовил к разрыву Брестского соглашения и революционной войне, которой вот-вот придет время [61] . В духе доклада Троцкого ВЦИК принял единогласную резолюцию и предписал Реввоенсовету республики, председателем которого был Троцкий, «немедленно разработать расширенную программу формирования Красной армии в соответствии с новыми условиями международных отношений; разработать план создания продовольственного фонда для трудящихся масс Германии и Австро-Венгрии» [62] .
60
Пятый созыв ВЦИК, с. 34, 243.
61
«Судьбы как народа германского, так и Украины, Польши и Прибалтики, Финляндии не могут оправдать документа, который был написан в определенный момент политического развития, — сказал Троцкий, — [...] близок тот час, когда Брест-Литовский договор будет пересмотрен теми силами, которые стремятся к власти. Этой силой в Германии является рабочий класс [...]. Разумеется, мы не возьмем на себя инициативу тех или других азартных авантюристических шагов объявления войны Германии в союзе с Англией и Францией [...] не нужно быть пророком и фантастом, чтобы сказать: на другой день после того, как станет ясным, что германский рабочий класс протянул руку к власти, — на улицах Парижа будут воздвигнуты пролетарские баррикады [...] падение для Франции, Америки и Японии наступит более катастрофическое, чем для Австрии и Германии. Если будет сделана попытка наступать пролетариатом Германии [т. е. если в Германии начнется восстание], то для советской России основным долгом будет не знать границ в революционной борьбе. Революционная судьба борьбы германского народа будет нашей собственной судьбой. Что советская Россия чувствует себя только аванпостом европейской и германской пролетарской революции — это для нас всех ясно» (там же, с. 245-250).
62
Там же, с. 250.
Ленин тем временем решил стать на путь передышки и в отношении Антанты, с которой еще вчера готов был драться совместно с Германией. «Мы [...] во всякий момент готовы идти на то, что обеспечит нам мир, — писал он Иоффе, вернувшемуся к тому времени в Берлин, — если только условия будут приемлемы. Для всех наших представителей, имеющих возможность встречаться с антантовскими представителями или политиками, связанными с ними, эта задача является одной из важнейших. Не забегая и не производя впечатления, будто мы молим о пощаде, надо в то же время при представляющихся случаях давать понять, что мы ничего так не желаем, как жить в мире со всеми. Их дело сказать нам их условия. Конечно, мы не можем санкционировать замену германской оккупации антантовской. Если нам скажут точно, чего хотят — обсудим» [63] .
63
Цит. по кн. Горохов и др. Чичерин — дипломат ленинской школы, с. 97-98.
Жить со всеми в мире в дни германской революции — в этом заключалась в те дни позиция Ленина. 22 октября на соединенном заседании ВЦИК, Моссовета, фабрично-заводских комитетов и профсоюзов Ленин выступил с докладом о международном положении:
«Вы знаете, что вспыхнула революция в Болгарии [...]. Теперь приходят с каждым днем известия и о Сербии [...]. Мы знаем, что в восточной Германии образованы военно-революционные комитеты [...] поэтому с полной определенностью можно говорить, что революция назревает не по дням, а по часам [...]. Большевизм стал мировой теорией и тактикой международного пролетариата», — сказал Ленин.
Из этого, как казалось, должен был следовать вывод о немедленной мобилизации сил для помощи германской революции. Но Ленин делал совсем иной вывод:
«С одной стороны, мы никогда не были так близки к международной пролетарской революции, как теперь, а с другой — мы никогда не были столь в опасном положении, как теперь. Налицо нет уже двух, взаимно друг друга пожирающих и обессиливающих, приблизительно одинаково (сильных групп империалистических хищников. Остается одна группа победителей — англо-французских империалистов [...]. Она ставит своей задачей во что бы то ни стало свергнуть Советскую власть России [...]. Вот почему, повторяю, никогда мы не были так близки к международной революции, и никогда не было наше положение столь опасным, потому что раньше никогда с большевизмом не считались как с мировой силой [...]. Есть новый враг [...] этот враг — англо-французский империализм» [64] .
64
Пятый созыв ВЦИК, с. 257, 266. Примерно то же самое говорил Чичерин в речи на Пятом съезде Советов в июле 1918 года: «Тактика проволочек оказалась возможной благодаря противоречию интересов не только между обеими коалициями, но также и внутри каждой из них и даже внутри империалистического лагеря каждой из воюющих стран. До сих пор бои на Западном фронте связывали силы обеих коалиций, так что ни одна из них не решалась открыто добиваться полного краха России» (МИСИ, кол. К. Каутского, К. 3 15, 160).
Снова и снова Ленин предлагал выжидать, не разрывая мира, на этот раз из-за опасения интервенции Антанты (которая, впрочем, уже состоялась) [65] . Резолюция Ленина была принята ВЦИКом большинством голосов. 24 октября проводник ленинской внешней политики Чичерин по поручению Ленина направил пространное письмо президенту Вильсону, а 3 ноября — официально обратился к правительствам США, Англии, Франции, Японии и Италии с предложением... начать мирные переговоры, чем поверг все эти страны в замешательство: они и не знали, что находятся в состоянии войны со своей союзницей по Антанте. Нота Чичерина выглядела настолько нелепо, что на нее, по-видимому, просто не обратили внимания. К тому же надвигались новые грозные события: 4 ноября началась революция в Австро-Венгрии.
65
Антибольшевистские силы в России, как и Ленин, были убеждены в скором массированном наступлении войск Антанты в глубь России для свержения большевиков. «Никогда мы не переживали с такой радостью тех известий, которые к нам приходят вот уже второй месяц; победа наших союзников резко изменяет картину, — она открывает новые перспективы, она открывает близкую возможность возрождения нашей родины и перспективу близкого освобождения нашими усилиями, в тесном единении с нашими союзниками, от нашего внутреннего врага, от большевизма. — указывал один из кадетских ораторов на краевом съезде партии в Екатеринодаре. — [...] Скоро союзники прийдут к нам в Россию, и придут нашими друзьями, придут к нам на помощь, придут, чтобы нас спасать. [...] Союзники хотят нам помочь, в этом нет у нас сомнений, — продолжал другой». Одновременно делались усилия для организации русской (белой) армии. «Мы имеем [...] данные, что мобилизация в Сибири дает блестящие результаты [...] и что к ноябрю месяцу мы будем иметь сибирскую [...] 500.000-ю армию, надлежащим образом вооруженную и построенную», — указывал третий оратор (АИГН, 18/2, л. 5, доклад В. А. Степанов, 16 октября; лл. 10 и 23, доклад Н. И. Астрова, 16 октября).