Крушение мировой революции. Брестский мир

Фельштинский Юрий Георгиевич

Если встречавшимся с Блюмкиным членом ЦК был Прошьян, становится понятным требование к нему Блюмкина объяснить поведение партии левых эсеров после убийства Мирбаха. Ведь у Блюмкина, пролежавшего 6 — 7 июля в госпитале, информация о событиях тех дней была лишь из советских газет, где большевики однозначно указывали на восстание, то есть на то, чего, по представлениям Блюмкина, никак не могло быть. Блюмкин показал:

«В сентябре, когда июльские события четко скомпоновались, когда проводились репрессии правительства против партии левых эсеров и все это сделалось событием, знаменующим целую эпоху в русской советской революции — даже тогда я писал к одному члену ЦК, что меня пугает легенда о восстании и мне необходимо выдать себя правительству, чтобы ее разрушить.»

Но «один член ЦК» запретил, и Блюмкин, подчиняясь партийной дисциплине, послушался [15] . Только в начале апреля 1919, после скоропостижной смерти Прошьяна в декабре 1918, Блюмкин нарушил запрет покойного и явился в ЧК, чтобы раскрыть «тайну» левоэсеровского заговора [16] .

Однако это — лишь одна гипотеза, одна из возможных линий покушения. И самый серьезный аргумент против тот, что, согласно показаниям лидера левых эсеров Саблина, Прошьян во втором часу дня находился в здании отряда Попова [17] , в то время как, согласно показаниям Блюмкина,

примерно в это время 6 июля Блюмкин и Андреев находились в «Национале» на квартире у «одного члена ЦК» и получали там бомбы и последние инструкции [18] . Правда, Блюмкин не утверждает, что «один член ЦК» был в тот час у себя дома (а Саблин мог ошибиться); но это заставляет искать внутри ПЛСР других заговорщиков. Внешне самые серьезные обвинения падают на Спиридонову, давшую на себя показания на допросе 10 июля [19] . Этих показаний могло бы быть достаточно для того, чтобы свалить на Спиридонову всю ответственность за убийство Мирбаха, забыв о Прошьяне. Однако есть основания полагать, что Спиридонова наговаривала на себя лишнее и уж, по крайней мере, не была тем «одним членом ЦК», на которого ссылался Блюмкин. Прежде всего, постановления ЦК ПЛСР об убийстве Мирбаха, на которое ссылается Спиридонова, не существовало. На это указывает историк Л. М. Спирин: «никакого заседания ЦК левых эсеров в ночь на 5 июля 1918 г. не было» [20] . То же самое пишут редакторы нового издания «Красной книги ВЧК»: «Заседания ЦК ПЛСР ночью 4 июля не было» [21] . Таким образом, не было именно того заседания, на которое ссылался в разговоре с Блюмкиным «один член ЦК» и о котором, в свою очередь, сообщил Блюмкин. Блюмкин кроме того показал, что именно он сообщил о предстоящем покушении Александровичу [22] . Между тем, если постановление об убийстве Мирбаха, как утверждала Спиридонова, действительно было вынесено ЦК ПЛСР до 6 июля, Александрович, как член ЦК, не знать об этом не мог [23] .

15

Красная книга ВЧК, с. 295-309.

16

Есть и совсем незначительные указания на Прошьяна. Спиридонова писала в записке, переданной уже из тюрьмы арестованной подруге левой эсерке Измаилович, что к «О...» — одному члену ЦК ПЛСР — Блюмкина отвез ничего не подозревавший Александрович. Буква «О», приведенная в источнике, в написанной Спиридоновой от руки записке могла быть русской буквой «П» — заглавной буквой имени и фамилии Проша Прошьяна (Кремль за решеткой, с. 13). В том же источнике имеется еще одно упоминание о Прошьяне. В майском бюллетене ЦК ПЛСР 1919 г., опубликованном в книге «Кремль за решеткой», Прошьян и Александрович упоминаются вместе, как «погибшие» 1918 г. (там же, с. 141). Возможно, Спиридонова намекала на то, что Прошьян умер не своей смертью.

17

Красная книга ВЧК, с. 271.

18

Там же, с. 299.

19

Там же, с. 268-269.

20

Спирин. Крах одной авантюры, с. 85.

21

Красная книга ВЧК, с. 298.

22

Там же, с. 299.

23

Штейнберг, бывший нарком юстиции, эмигрировавший из советской России и оставивший мемуары, также не упоминает о заседании ЦК и решении убить Мирбаха [АИГ, Steinberg. The Events of July 1918, p. 1; Socialist Russia, The Events of July 1918 (Geneva, 1918, 70 pp.)]. Наличие восстания Штейнберг отрицал и в написанной им биографии Спиридоновой, вышедшей на английском языке в 1934 г.

Многочисленные указания на непричастность тех или иных активистов ПЛСР к убийству и событиям 6-7 июля имеются в литературе. Так, по мнению коменданта Кремля П. Д. Малькова, к ним не имели отношения Устинов и Колегаев [24] . Академик Минц пишет, что решение о «выступлении» ЦК ПЛСР принял «далеко не в полном составе». Гусев, рассказывая о Третьем съезде ПЛСР, открывшемся через четыре дня после заседания ЦК 24 июня, отмечает, что «в решениях съезда прямо не говорилось об убийстве Мирбаха и вооруженном мятеже» [25] . Получается, что ни на заседании ЦК ПЛСР 24 июня, ни на съезде ПЛСР, проходившем с 28 июня по 1 июля, ЦК ПЛСР не указал ни сроков террористического акта, ни будущую жертву его, хотя посла убили через несколько дней после заседания ЦК и закрытия съезда. Ни слова не говорилось в постановлении и о планируемом «восстании» против большевистского правительства. Гусев в связи с этим указывает, что «подготовка к мятежу тщательно скрывалась не только от органов советской власти, но и от рядовых членов левоэсеровской партии» [26] . Однако, приняв на себя вину по организации убийства, Спиридонова в показаниях 10 июля наотрез отказалась взять на себя ответственность за «восстание», указав, что в «постановлениях ЦК партии» левых эсеров «свержение большевистского правительства ни разу не намечалось [27] .

24

Мальков. Записки коменданта Кремля, с. 216-217.

25

Гусев. Крах партии левых эсеров, с. 195.

26

Там же, с. 193.

27

Красная книга ВЧК, с. 269.

Спирин указывает, что в те дни «состоялось лишь совещание небольшой группы членов ЦК, созданной еще 24 июня 1918 г. с целью организации убийства представителей германского империализма» [28] . Он имеет в виду упомянутое в показаниях Спиридоновой и в постановлении ЦК ПЛСР Бюро из трех человек: Спиридонову, Голубовского и Майорова. Но Майоров, связанный с Украиной и работавший именно там, равно как и Голубовский, своего участия в июльских событиях в Москве никак не проявили. Да и Спиридонова показала, что делом убийства Мирбаха ведала она одна, а Майоров с Голубовским никакого отношения к покушению не имели. Тогда по-иному читаются показания Спиридоновой. Если ЦК ПЛСР «сначала выделил очень небольшую группу с диктаторскими полномочиями», если потом из этой группы в три человека двое к событиям отношения не имели, то вся ответственность за организацию убийства Мирбаха действительно падает не на ЦК ПЛСР, повинный лишь в теоретическом одобрении террора в постановлении от 24 июня, а на Спиридонову.

28

Спирин.

Крах одной авантюры, с. 85.

И все-таки есть косвенное указание на то, что не Спиридонова была «одним членом ЦК», с которым встречались Блюмкин и Андреев. Блюмкин упоминает в своих показаниях письмо, написанное им к «одному члену ЦК» в сентябре 1918 г. Но в это время Спиридонова находилась под следствием (и была освобождена только 29 ноября). Поэтому письмо Блюмкина никак не могло быть адресовано ей. А вот в апреле-мае 1919 г., когда давал свои показания явившийся с повинной в киевскую ЧК Блюмкин, Спиридонова находилась на свободе: в ночь на 2 апреля по подложному пропуску она бежала из Кремля, где содержалась под арестом [29] . Очевидно, что именно в апреле-мае большевики очень нуждались в свежих обвинениях против Спиридоновой, которую разыскивали по всей стране. И если б «одним членом ЦК» действительно была Спиридонова, большевики, безусловно, заставили бы Блюмкина произнести это имя вслух.

29

Подробнее о Спиридоновой см. Ю. Фельштинский. Вина и расплата.

Именами Прошьяна и Спиридоновой не ограничивается список подозреваемых в организации убийства Мирба-ха. Искать их нужно не только среди членов ПЛСР, но и среди левых коммунистов. В этой связи обращает на себя внимание поведение левого коммуниста и председателя ВЧК Дзержинского. Именно в стенах его Комиссии, с ведома и согласия самого Дзержинского, в начале июня сотрудником ВЧК Блюмкиным было заведено дело на «племянника германского посла» — Роберта Мирбаха. Это было первое «дело» Блюмкина, введенного в ЧК в начале июня на должность заведующего «немецким шпионажем» — отдела контрразведки «по наблюдению за охраной посольства и за возможной преступной деятельностью посольства». Как показал впоследствии Лацис, «Блюмкин обнаружил большое стремление к расширению отделения» по борьбе со шпионажем «и не раз подавал в комиссию проекты». Однако «единственное дело», которым Блюмкин действительно занимался, было «дело Мирбаха-австрийского», причем Блюмкин «целиком ушел в это дело» и просиживал «над допросами свидетелей целые ночи» [30] .

30

Красная книга ВЧК, с. 264.

Здесь было где развернуться молодому чекисту. Дело оказалось не банальным прежде всего потому, что Роберт Мирбах, кажется, не был не только племянником германского посла, но и австрийцем. Насколько позволяют судить источники [31] , мирно жил в революционном Петрограде «исполняющий должность члена Совета по хозяйственной части Смольного института» обрусевший барон Р. Р. Мирбах. Увы, почти никаких сведений не просочилось о нем в историю [32] . Знать об обрусевшем бароне мог только В. Д. Бонч-Бруевич, который в то время имел со Смольным постоянный контакт, в том числе и хозяйственного характера. Можно предположить, что от Бонч-Бруевича через Дзержинского пришли к Блюмкину сведения о русском Мирбахе. Исчез обрусевший барон, член Совета по хозяйственной части Смольного института, и появился вместо него племянник германского посла, военнопленный австрийский офицер, дальний родственник графа-посла Мирбаха, с которым, посол никогда не встречался. По данным чекистов, Роберт Мирбах служил в 37-м пехотном полку австрийской армии, был пленен, попал в лагерь, но освободился из заключения после ратификации Брест-Литовского мирного договора. В ожидании отъезда на родину он снял комнату в одной из московских гостиниц, где жил до начала июня, когда остановившаяся в той же гостинице шведская актриса Ландстрем неожиданно наложила на себя руки. Было ли это самоубийство подстроено чекистами или нет, судить трудно. ВЧК тем временем заявила, что Ландстрем покончила с собой в связи с ее контрреволюционной деятельностью, и арестовала всех обитателей гостиницы. Среди них, дескать, оказался и «племянник германского посла» Р. Мирбах.

31

Ирошников. Создание советского центрального аппарата, с. 73.

32

Согласно адресной книге «Весь Петроград на 1916 г.», барон Роман Романович Мирбах в 1916 г. проживал на Фурштадской, 9 и был чиновником особых поручений при Главном управлении собственной его императорского величества канцелярии по учреждению императрицы Марии. (Весь Петроград на 1916 год, с. 448.) Проследить дальнейшее местопребывание Р. Р. Мирбаха не удается: в послереволюционных адресных книгах он уже не числится. Г. М. Катков, впрочем, указывает в своей статье, что, по слухам, «племянник германского посла» проживал потом во Франции. Но это были только слухи, никем не проверенные.

Дальнейшие действия чекистов, в первую очередь Блюмкина, следует признать находчивыми. Об аресте Роберта Мирбаха ВЧК незамедлительно сообщила датскому консульству, представлявшему в России интересы Австро-Венгрии. 15 июня датское консульство начало с ВЧК переговоры «по делу арестованного офицера австрийской армии графа Мирбаха». Во время этих переговоров чекисты подсказали представителю консульства Евгению Янейке версию о родственности Роберта Мирбаха и германского посла. 17 июня, через день после начала переговоров, датское консульство вручило чекистам документ, которого те так ждали:

«Настоящим Королевское датское генеральное консульство доводит до сведения Всероссийской чрезвычайной комиссии, что арестованный офицер австро-венгерской армии граф Роберт Мирбах, согласно письменному сообщению германского дипломатического представительства в Москве, адресованному на имя датского генерального консульства, в действительности состоит членом семьи, родственной германскому послу графу Мирбаху, поселившейся в Австрии» [33] .

Поскольку первый документ датского консульства датирован 15 июня, а второй — 17-м, правильно предположить, что письменный ответ германского посольства на запрос датчан был дан 16 июня, сразу после получения датского запроса, и преследовал гуманные цели: в германском посольстве решили посчитать неведомого графа Роберта Мирбаха родственником германского посла в надежде, что это облегчит участь несчастного австрийского офицера и он будет немедленно освобожден, тем более, что выдвинутые против него обвинения казались Рицлеру несерьезными. Причастность же германского посла к делу «племянника» ограничилась, видимо, данным им разрешением зачислить Роберта Мирбаха в родственники.

33

Красная книга ВЧК, с. 197.

В германском посольстве о деле уже забыли. В датском — ожидали освобождения Роберта Мирбаха из ВЧК. Но прошло больше недели, а Роберта Мирбаха не освобождали. Тогда 26 июня генеральный консул Дании Гакстгаузен обратился в ВЧК с официальной просьбой «освободить из-под ареста австрийского военнопленного графа Мирбаха при условии гарантии со стороны консульства о том, что упомянутый граф Мирбах по первому требованию впредь до окончания следствия [по делу Ландстрем] явится в Чрезвычайную Комиссию» [34] .

34

Там же, с. 198.