Крушение
Шрифт:
Обо всем этом размышлял Степан, вымеривая саженными шагами тропинку. Кажется, уже всю траву помял. Возвращаться ему в палатку не хочется. К тому же с букетом. Засмеют. А время у него есть. Ротный не будет упрекать. Ведь Степан ночью стоял часовым у штаба. Спал мало. Но спать теперь не хотелось. Не чаял дождаться встречи. Лариса не шла. «Ох и любит поспать! А кто не любит?..»
Степан поднес к лицу букет. Цветы зазывно пахли.
— О, кого я вижу… Дружи–и–ще! — раздался мужской голос за спиной.
Вздрогнул Степан, но, прежде чем обернуться, машинально опустил букет вниз и, поворачиваясь, занес его осторожно за спину.
— Да ты что, не
— Алешка, закадычный!.. — Степан рванулся к нему, выронив букет.
Они мяли друг друга до хруста костей.
— Потолстел ты, Алешка. Ходить тебе в генералах! Да уж ладно, — замялся Степан и поспешно свел разговор к другому: — А помнишь, как из окружения выходили? Ну и тощ ты был! Одною кожей обтянут.
— То в окружении. А вот что с тобой стряслось — не пойму.
Степан тянул свое:
— И под Москвой, как подумаю, натерпелся я ужасов. Везу тебя на санях. Бледного, с закрытыми глазами… Везу, а у самого помрачение в голове. Думаю, как бы не скончался? В ранах весь… И как ты выжил? Видно, не берет нашу породу и свинец!
— А ты как без меня тут жил? Чем занимаешься?
— Живу помаленьку. Всякая работа находится… — уклончиво ответил Степан и — опять в рассуждения: — А помнишь…
Степан на миг растерялся. Не зная, что еще вспомнить, и желая избавиться от неловкости, зашагал первым по тропинке.
— Букет–то возьми, — кивнул назад Костров.
— Извиняюсь, чуть не забыл… — смутился Степан и, подняв цветы, положил их на согнутую в локте руку.
— Кому это припас?
— Да так. Одной, между прочим…
Бусыгин остановился у сосны, о чем–то думая. Медное полуденное солнце из–под горы катилось в лес, золотило гору, медностволые сосны. По земле вытянулась тень Бусыгина. Безликая и вместе с тем внушительная, как великан.
Бусыгин оглянулся, метнул взгляд сквозь кусты, будто кого искал. А потом сказал Алексею с нарочитой важностью в голосе:
— Хочешь знать, мне повезло крупно.
— Да ну! — усмехнулся Костров.
— Ты не смейся. В таких делах шутить вредно. Садись, — и Бусыгин облюбовал два оголенных корня, ползущих от ствола поверх земли. — С тобой как случилось… — заговорил он, обхватив схлестнутыми руками огромные угловатые колени. — Привез я тебя в госпиталь. Сдал врачам, они божились, что все в порядке, жизнь человека будет спасена. Ну, я успокоился… Думаю, хоть краешком глаза, а взгляну на Москву. Иду эдак улицей. Гляжу: девица стоит у стенки, у одного бездомного телефона. И охватил меня тут соблазн: одни, думаю, женятся, другие любовь незаконную крутят… А я лыком шит? Порылся в кармане — ни гроша не нашел. Подхожу к девушке: «Нет у вас лишней монеты?» Она сует мне в руку пятнадцать копеек, смотрит на меня строго и кивает: мол, звони, а я подожду. Опустил я монету, снял трубку и тут спохватился — звонить мне некуда; еле справился с растерянностью, набрал кое–какие буквы да цифры… «Занято», — говорю.
Стоим с ней на сквозной, продуваемой улице. «Вы чего на меня глядите такими злыми глазами?» — спрашиваю у нее. «У меня всегда такой взгляд», — отвечает. «Уважение нужно поиметь, я все–таки фронтовик». — «Разве?» — удивляется она и как будто мягче посмотрела. Фронтовик…
Не заметили, как отошли от этого бездомного телефона. Идем… С ней как–то неловко было идти. Ноги ставит вроде не по–людски — навыверт и руки при каждом слове выбрасывает, вся ломается. Встречные глядят на нее и косятся на меня: «Вот, мол, чудак. Здоровый какой парень, а выбрал кривляку.
Я остановился, гляжу на нее ошалело. Чую, рубашка у меня даже прилипла к спине. А она, чертенок, смеется. «Вы, говорит, живого довезли или мертвого?» «Откуда вы знаете, кого я привез?» — спрашиваю. «Я же видела, как вы с саней снимали… Если мертвого, то ко мне попадет…» Жестоко меня это задело. «Пошли вы, говорю, ко всем чертям и плюньте через плечо три раза, чтобы беду не накликать». Она смеется крупными глазищами: «Вот и хорошо, что живой, у меня работы будет поменьше… Да и вдвоем за ним присмотрим. Друг он вам доводится?» — «Друг, да только на фронг мне вертеться». — «Не беда, тогда я одна послежу, чтобы лечили его исправнее».
— Ты, конечно, после этого не грубил ей? — не удержался поддеть Костров.
— Понятно, ради тебя на все готов был решиться, — ответил Бусыгин и продолжал: — Идем с ней, прогуливаемся. Спрашиваю: «Вы ж такая молодая — и не боитесь в покойницкой работать?» — «Сперва, конечно, боялась, отвечает. Все–таки ничего живого, одни трупы. Заставляла, чтобы меня до дому провожало целое отделение санитаров. А потом привыкла. Сидим с девчатами, кругом трупы замороженные стоят и лежат. А мы как ни в 76 чем не бывало конфеты едим…» У меня сердце сжалось в комок при этих ее словах, продыхнуть не могу… «Вот, думаю, служба… Подальше от такой службы. На что страхов и крови на передовых позициях навидался, а чтобы трупы разделывать — упаси бог!»
Идем дальше. Она жмется ко мне: видно, хочет, чтобы я ее погрел на морозе. Но у меня никакого желания. Не рад был, что и познакомился. А потом она глянула на наручные часы: «Мне, говорит, пора. Скоро на крышу полезу». — «Это что еще за новость?» — спрашиваю. «А я зажигалки караулю. В прошлую ночь три скинула. Прямо огненные, как змеи, и я их — бац на землю!» — «Не побоялась?» — «Дурной ты мой парень, чего же бояться, коль эти зажигалки дом могут спалить. Лучше вовремя сбросить: и дом будет цел, и самой сохраннее». На том мы и разошлись… — закончил Бусыгин и, помедлив, спросил: — Как думаешь, надо с ней водиться?
— Чудак! — серьезно ответил Костров. — Это же, наверное, все–таки хорошая, милая девушка. И война причина тому, что она не цветы собирает, а зажигалки.
— Может быть, — вздохнул Степан и показал из–за спины букет: — Для нее вот приготовил.
— Как? Она здесь? — удивился Алексей.
— Чего только на войне не бывает. Третьего дня… вдруг на развилке дорог встречаю ее. По нашей полевой почте узнала, где часть стоит, и махнула на фронт. В госпиталь не могла определиться, так регулировщицей устроилась. Отчаянная! — погордился Бусыгин и — смущенно: — Вот жду ее. Свидание назначил.