Крутая волна
Шрифт:
— Слышь-ка, — шепнул он Федорову, — этого я раньше видел, он или наш, или прикидывался. Побудь возле него, а мне, пожалуй, не стоит показываться ему на глаза.
Федоров отправился в кают — компанию, куда Андерсон повел представителя. О чем они там говорили, Гордей так и не узнал: Федоров, вернувшись на мостик, лишь неопределенно пожал плечами и сказал о представителе:
— Шут его разберет, что он за человек! Должно быть, из меньшевиков и теперь исправно служит буржуазному эстонскому правительству. Во всяком случае, личность весьма скользкая, поиграли мы с ним в старую игру — в «да» и «нет» не говорите; ничего определенного он так и не сказал.
Но за ужином Андерсон сказал Спрогису:
— Завтра станем под разгрузку, надо приготовить все необходимое, чтобы с нашей стороны не было никакой задержки.
И верно, на другой день «Лауринстону» разрешили подойти к причалу и начать разгрузку. Эстонцы не особенно торопились, в семнадцать часов прекращали все работы, и вечера у команды оказались свободными. Андерсон выпросил разрешение в три смены показать команде город. Гордей пошел с первой же экскурсией и прихватил с собой боцмана Урму, знавшего эстонский язык.
Домик, в котором когда-то жил Иван Тимофеевич Егоров, они нашли быстро. Гордей остался на той же скамейке, где они когда-то сидели с Наташей, а Урма пошел в дом. Скоро он вернулся и сообщил:
— Люди тут новые, прежних хозяев дома мало знают, а о постояльцах и вовсе ничего не слышали. Что будем делать?
— Пойдем на завод Беккера, надо разыскать Георга Луура. Лучше всего расспросить сторожа. Я опять подожду где-нибудь неподалеку, а то одного сторожа я знаю, если он еще там, тоже может узнать меня, а это нежелательно.
— Да, вы очень приметный, — сказал Урма, с завистью оглядывая могучую фигуру Гордея.
Сам боцман был хотя и широкоплечим, но низкорослым и очень страдал от этого, полагая, что боцману по его должности требуется более солидное телосложение.
На заводе Урма задержался надолго, Гордей уже начал беспокоиться, два раза прошел мимо ворот. Сторож, к счастью, был другой, он не обратил на Гордея никакого внимания, но Урмы нигде не было видно. «Уж не случилось ли чего? — подумал Гордей. — Его могли и арестовать как советского шпиона. Не случайно же таможенник намекнул в разговоре, что у нас в команде подобраны одни комиссары. А если за нами следили?»
На всякий случай он завернул в подъезд одного большого дома, поднялся на второй этаж и оттуда через лестничное окно осторожно оглядел улицу. К счастью, на ней было малолюдно, и Гордей имел возможность проследить за каждым прохожим. Молодая женщина с коляской была целиком поглощена своим ребенком, меняла ему пеленки. Старик с бидоном прошаркал лишь пол- улицы и закрыл на засов калитку маленького палисадника, в котором металась на привязи беленькая черноухая собачка. Судя по тому, как радостно _ она заскулила и завертела хвостом, старик пришел домой. Еще две женщины с хозяйственными сумками были настолько увлечены разговором, что не заметили ни старика, ни молодой матери с коляской.
Гордей вышел на улицу…
Урма появился вместе с Георгом Лууром совсем не оттуда, откуда его ожидал Гордей, — с противоположного от завода конца улицы.
— Я узнал его адрес, он живет недалеко от завода, хорошо, что оказался дома, — пояснил Урма.
— Ну, здравствуй, Георг? Узнаешь? Или за-. был?
— Как не уснать такой польшой? — улыбнулся Георг, крепко пожимая Гордею руку. — Еще Польше фырос.
— А ты вроде совсем не изменился. Ну рассказывай, что тут у вас делается!
— Плохо телается, — коротко сообщил Георг, оглянулся по сторонам и предложил: —Тафай, где мало люти, у нас фсякий люти есть, плохой тоше.
Они зашли за дровяной сарай в глубине нежилого дворика, и Георг рассказал, что у них делается. Новости были весьма неутешительные, но одна особенно огорчила Гордея: оказывается, многие эстонские коммунисты арестованы, шестеро из них, в том числе и Иван Тимофеевич Егоров, приговорены к расстрелу.
— Мы готофим попег, но у нас трутно их спрятать. Нелься ли у фас на сутне?
— А когда побег?
— Не фее готофо. Тумаю, тней тесять нато. А то, как это у фас гофорится, поспешишь — лю- тям смешно путет.
— Это верно. Тем более что смешного тут мало. Однако боюсь, как бы мы раньше не ушли.
— Нато сатершаться.
— Не от нас это зависит. Ну ладно, поговорю с капитаном. Хорошо бы нам узнать дату побега дня за два — за три.
— Постараемся скасать. Кому и как скасать?
Условились, что лучше всего, если Урма пойдет в город и со второй и с третьей экскурсией, но отрываться от нее не будет, а кто-то из эстонских подпольщиков каким-нибудь образом сообщит ему все, что нужно. Георг предложил такой план: недалеко от ворот гавани, по левую руку, будет стоять мальчик в белой кепке с лотком и торговать пирожками. Всем известно, что русские голодают, и никого не удивит, если кто-то из них будет покупать пирожки. Урма произнесет по- фински такую фразу: «Если пирожки свежие, возьму два». А лотошник по — эстонски ответит: «Берите столько-то». Цифра, которую он назовет, и будет датой побега. А в бумажке, в которую лотошник завернет пирожки, будет написано, где и в какие часы надо принять беглецов. На случай если Урме не удастся сойти на берег или с ним, не дай бог, что-то случится, к лотошнику подойдет капитан Андерсон.
Втягивать в это дело самого капитана, может быть, и не следовало, не исключено, что за ним особенно следят — он же эстонец. Но так или иначе, а Андерсона все равно придется посвятить в это дело, без него никак не обойдешься. Правда, он не коммунист, но не случайно же Ребров обронил тогда в разговоре, что он «наш».
Когда, вернувшись на корабль, Гордей обо всем рассказал Андерсону и Федорову, капитан задумчиво произнес:
— Сроки меня не смущают, задержаться на день — два или, наоборот, поторопиться мы можем. Погрузку будем вести своими силами, и тут все будет зависеть только от нас. Но я не представляю, как мы сможем принять на борт шесть человек незаметно? Одного — еще куда ни шло, да и один — не иголка. А где их спрячем? Таможенники обнюхают каждый закоулок. Если провалимся, нас могут тоже арестовать — весь корабль, вместе с командой, потому что это будет рассматриваться как вмешательство во внутренние дела другого государства. Представляете, какой может разразиться скандал? И это сейчас, когда мы только начинаем международную торговлю. Я не имею права брать такую акцию на свою личную ответственность, я должен получить соответствующие инструкции на этот счет.
— Да от кого же мы их тут получим? — сердито возразил Гордей.
— Погоди, не горячись, — остудил его Федоров. — В принципе капитан прав. В случае если мы засыплемся, скандал действительно получится большой. Ну а если не сорвется дело, если все продумать и почти исключить возможность провала? Конечно, абсолютно все предусмотреть трудно, известная доля риска всегда останется. Так, может быть, немножко-то и рискнем, капитан. Все-таки эти шестеро — наши товарищи, ваши соотечественники. А?