Крутая волна
Шрифт:
Гордей перегнулся через фальшборт и увидел стоявшего на причале морского офицера. Он был при всей форме, даже при погонах царского флота. «Откуда он тут взялся?» — удивился было Гордей, но потом вспомнил, что встретил на берегу немало эмигрантов. Но чтобы вот так, при всей форме!..
— Да уж, поди, больше вашего смыслим, — ответил Гордей и презрительно добавил: — Ваше благородие.
— Большевикам вы Россию продали, сволочи! — опять ругнулся снизу офицер.
Голос его показался Гордею знакомым, и, приглядевшись, он узнал Павла Глазова.
«Так вот куда он утек!»
— Мы-то ее никому не продавали. А вот ты, Павел Александрович, кому продаешь?
Услышав свое имя, офицер вздрогнул, тоже вгляделся в Гордея, но не узнал.
— Откуда знаешь? — коротко спросил он.
— Встречались. У вас в доме, между прочим. Это ведь ты матроса Дроздова убил, гад ползучий!
— Я бы всех вас своими руками!.. Ненавижу! — опять злобно воскликнул Павел и, только теперь узнав Гордея или догадавшись, смягченно произнес: —А, это ты!.. Я тебя в Гатчине видел.
— Жалко, не поймал я тебя там, — сказал Гордей, — не пришлось бы тебе тут формой выхваляться.
Павел что-то ответил, но Гордей не расслышал: по сходне прогрохотала сапогами очередная смена, идущая на погрузку муки.
Гордею тоже надо было идти, и он посоветовал Павлу:
— Ты бы тут не путался под ногами, а то зашибут ненароком.
Но Павел не ушел, ое ждал Гордея у сходни.
— Послушайте, Шумов, вы не могли бы уделить мне две — три минуты? — попросил он.
«Смотри-ка, даже фамилию вспомнил!» — удивился Гордей и ответил грубовато:
— Ну, чего надо? Только покороче, у меня нет времени с тобой рассусоливать.
— Я надолго не задержу, — уже совсем неспесиво сказал Павел и, опасаясь, что его не дослушают, торопливо и сбивчиво заговорил: — Мы тут ни черта не знаем, что там у вас делается. Слухи ходят разные, а верить никому нельзя. Так вот, скажите откровенно: как думаете, надолго вы захватили власть?
— Насовсем, — твердо и убежденно ответил Гордей.
— Ну а какую реальную силу представляют оппозиционные партии? Ну там меньшевики, эсеры и прочие?
— Никакой. Если уж мы от четырнадцати государств отбились, то со своими контриками как- нибудь управимся.
— И последний вопрос… — Павел помялся и совсем упавшим голосом трудно выдавил: — Не слышали, случайно, как там мои?
«Ага, тоскуешь все-таки!» — подумал Гордей и, пожалев Павла, ответил помягче:
— Все живые и здоровые. Александр Владимирович работает там же, в клинике.
— Как работает? — изумился Павел.
— А вот так и работает, как все. Больных лечит. Между прочим, моя жена с ним работает, хвалит его.
— А вы и женаты уже? — опять удивленно и вроде бы даже завистливо спросил Павел.
— Да вот женился. А ты думал, у нас уже и не женятся и детей не рожают? Жизнь есть жизнь, все идет своим чередом.
— Да, конечно, — согласился Павел, будто огорчился этим сообщением. — А Ирина?
— Она пока у нас в деревне, но скоро в Питер вернется. Тогда, в Гатчине-то, ее не встречал? Она у нас там в лазарете работала. И отец твой приезжал, операцию моему дяде делал.
— Что Ирина с вами — не удивительно. А вот отец… Непонятно!
— Ничего, поймешь когда-нибудь, — усмехнулся Гордей и в свою очередь полюбопытствовал: — Ну а ты как тут устроился? Чем командуешь: крейсером или линкором?
— Какое там! — махнул рукой Павел и сутуло побрел прочь.
От его высокомерия и выправки ничего уже не осталось, он был похож на старого боцмана, списанного с корабля за негодностью, и у Гордея даже шевельнулось чувство жалости, но он тут же одернул себя и торжествующе подытожил: «Достукался!»
Самое сложное состояло даже не в том, сумеют ли они закончить погрузку, а в том, выпустят ли их на рейд. Могло ведь получиться и так, что они загруженными простоят у причала столько, сколько вздумается местным властям. Посовещавшись, Андерсон, Федоров, Шумов и Урма решили поторопить власти, устроить в порту нечто вроде митинга. Тогда-то уж наверняка их выгонят на рейд, тем более на ночь. Но выгонят, скорее всего, вместе с «Лауринстоном» и «Ястребом», а на нем ничего не знают и могут шлюпки с беглецами задержать, поднимут шум… В суете как-то забыли, что кроме «Лауринстона» есть еще и «Ястреб». Гордею так и не удалось встретиться с Деминым, но сейчас он твердо заверил:
— За капитана «Ястреба» я могу поручиться головой. Я его давно знаю, парень надежный.
— Допустим, — согласился Андерсон, — хотя ваш знакомый, пожалуй, слишком горяч.
— Зато свой в доску и душа в полоску.
—< Допустим. А команда?
— Чего не знаю, того не знаю.
Решили, что Гордей тотчас отправится на «Ястреб» и переговорит с Деминым. Чтобы не делать из этого посещения никакого секрета для эстонской полиции, обменялись открытыми семафорами насчет дальнейшей буксировки, и Гордей средь белого дня отправился в тузике на «Ястреб».
Демин встретил его как адмирала, даже подсменную вахту у трапа выстроил.
— Все выхваляешься? — насмешливо спросил Гордей, когда они оказались в капитанской каюте вдвоем. — Гляди, как бы с курса не сбиться, поправочку на ветер возьми, а то сядешь ненароком на мель.
— Не сяду. Пока что я вас на буксире тяну, а не вы меня, — самодовольно сказал Демин, однако, подумав, совсем неспесиво добавил: —
А может, ты и прав. Ну да ладно! С чем пожаловал?
Гордей коротко рассказал, в чем дело, и посоветовал: