Крутен, которого не было
Шрифт:
Не один Дидомысл сидел на пиру, разодевшись во все лучшее. И на княжичах – одни шелка, все – в золотом да серебряном шитье, жемчуга да янтарь, застежки – золотые, как и блюда, с которых едят. Даже ручки у братин, и те – звериными головами с лалами, где глаза! Немало злата и на дружинниках, есть и такие добры молодцы, что покруче княжичей да воевод разряжены – цепи, пояса каменьями изукрашены – кто ж выхваляться в праздник запретит? И все блестит – свечей не пожалели, да еще позади каждого подсвечника – бронзовые щиты-зеркала света набавляют. Рядом с Младояром – братец Крутомил, на рубахе кот рыкающий, заморский, что в Черных Землях живет, вот только грива почему-то синим вышита. Одной рукой старший княжич
Почему-то вспомнился Старец Вод. Чего это он так смотрел? Прежде отворачивался – а тут вдруг пристально так? Даже страшно… Будто на жертву избранную… Разумом понятно – ну, во-первых, в Крутене сварожьев внуков в требу богам не дают, времена оны давно минули, да и второе есть. Когда-то, в стародавние времена приносили жертвы, бывало – и сыновей княжеских, первенцев. Ну – Младояр-то третий. Да, вот под слово вспомнилось – есть и третье. Рекам жертвовали не юношей, как остальным божествам, а девушек. «Так что – спи спокойно, Млад!» – усмехнулся про себя княжич.
К вечеру Младояр слинял с пира, оставив отца и братьев продолжать застолье без него. Меды столетние дали о себе знать – его ухода даже не заметили. Любители вин трехлетних – и в вовсе под столами лежат… Княжич пил только сбитень, на хмельное его не тянуло. Все радовались, а Младояр чуял нутром – слишком рано пировать. Нужно было поговорить, да о чем с упившимися рассуждать? Отец лишь кивал, лез целоваться, а Гориполк еще не совсем и поправился-то. Дружинники, хоть и хмельным набравшиеся, почтительно уступали дорогу Младояру, как самому князю почти… «Это не надолго» – успокоил себя Младояр, – «Сегодня героем хожу, завтра-послезавтра забудут, опять отроком стану…».
Княжич не удивился, найдя Иггельда трезвым, с ясным взглядом. Кажется, лекарь оказался вторым человеком в городе, понимавшим, что все не так просто. Ведун усадил воспитанника возле себя, угостил заготовленным молоком, еще теплым, видать – парным.
– Пора нанести ответный удар, – заявил Младояр, – вопрос лишь в том, как отыскать Белого Ведуна.
– Ты плохо считаешь удары, сейчас его очередь, – заметил Иггельд, – если проклятие – это удар, то мы ему уже ответили, когда спасли Гориполка от смерти. Теперь его очередь.
– Какой же это удар? Мы только отвели его руку…
– Да нет же, Млад, подумай сам! – лекарь поднял на княжича ясные очи, – Ведь его проклятие не сбылось. Сегодня об этом говорит Крутен-град, завтра – узнают во всех деревнях, в закоулках и чащобах, там, где боялись все Белого Ведуна. А с такой стати – и бояться перестанут, раз уж его колдовство такое слабое. Понимаешь?
– Он власть потерял?
– Еще не потерял, но вскоре потеряет. Так что мы нанесли ему сильнейший удар. Можно сказать, сбили с ног. И теперь можем получить сдачи.
– А мы его опередим!
– Тогда времени осталось не слишком много, – ведун выглядел озабоченным.
– Отчего же?
– Три дня вроде прошли, но это как считать. Если с утра после проклятия, а так простые люди считать будут, то три дня только сегодня поутру истекают.
– Стой, Игг, стой! – вскричал Младояр, – Выходит, чтобы честь свою ведовскую спасти…
– Ему непременно сгубить Гориполка надо. До рассвета!
– Тогда чего мы сидим? Надо отца предупредить!
– Я уже сказал князю, – попытался успокоить воспитанника Иггельд, – он обещался никуда Гориполка из хором не отпускать до рассвета.
– А как в палатах?
– Дык не пустят чужого!
Вроде все правильно, можно не беспокоиться. Но Младояр чувствовал, как что-то подспудно не дает ему покоя. Ну, бывает – занозишь руку, решишь – потом вытащу занозку, целый день ходишь, а душа не на месте – о чем-то забыл. А как вспомнишь – так уже и гноем течет! Вот и сейчас надо вспомнить, какая такая занозка осталась в памяти, что не дает покоя? Княжич обхватил руками голову, задумался.
– Ты чего? Голова, что ли, болит? – забеспокоился наставник, видать – все еще опасавшийся, что «болезнь» Гориполка переползет на Млада.
– Что-то не так, не все в порядке, хоть и стража стоит, – буркнул княжич, – не мешай, Игг, дай вспомнить, что не так…
– Не так, не так… Что-то есть, а что – не помнишь, – рассеянно пробормотал лекарь, – а что не так? Что плохого осталось? Жив колдун, понятно… А! Бегуня, отрок Гориполка…
Иггельд вскочил, схватился за меч. Младояр, не понимая, при чем здесь пропавший отрок, тем не менее застегнул пояс, оправил ножны.
– Но при чем здесь Бегуня? – спросил княжич.
– Быстрей! – старик стрелой выскочил из Старых Палат, объяснив двумя словами, – Бегуня – ключ.
– К чему? – рванувшись за наставником, все же задал свой вопрос Младояр.
– Да к палатам княжеским, к охране…
И Младояр все понял.
Вот и пригодилась выучка, каждодневные забеги – княжич мог бежать долго и быстро, и уже давно, никак не меньше пары лет, колик в левом боку не возникало. Но старик-то! Младояр восхищался наставником – шесть десятков лет, а не угнаться за стариковскими ногами. Подлиннее, конечно, чем у юного княжича, но – все ж!
Уже подбегая к отцовским палатам, Младояр услышал слева какой-то шум, звякнул металл. Иггельд тоже не был глух, резко притормозив, ведун свернул на левую улицу, побежал между трехэтажных теремов зажиточных горожан. Привлеченные шумом, из домов выбегали хозяева, большинство – без кольчуг, но все – с мечами, так и сверкавших в лучах почти полной луны!
Вот и княжичи. Крутомил голыми руками отбивался от троих с мечами. Плохо сказано – отбивался, не то слово. Молодой богатырь, ухитрялся не только отводить выпады клинков, не жалея кольчуги на рукавах, но и наносить удары. Вот один из нападавших совсем потерял осторожность, Крутомил, схватив его за грудь левой рукой, нанес страшный удар правой в челюсть, снизу вверх. Громкий хруст – еще бы, ведь старший княжич на спор забивал кулаком взрослого быка!
Иггельд бросился куда-то направо, в темноту. Высокий забор закрывал и без того слабый свет Ночной Хозяйки. И как только углядел, может у Иггельда в роду были рыси? Звон металла, из темноты выкатилась, прямо к ногам чуть растерявшегося Младояра, отрубленная голова – рот в оскале. Какой-то высокий, с выпученными глазами бросился на княжича, рука отрока сама развернула мечна навстречу, нападавший отступил, обливаясь кровью. Младояр, мгновенно собравшись, сделал шаг вперед, отводя руку назад, противник замахнулся мечом, глупо… Княжич кольнул в прямом выпаде точно в этот, навыкате, мутно-белый глаз, почувствовав, как железо пробивает тонкую кость глазницы. Младояр разом отступил, оборачиваясь с одновременным отмахом меча – вдруг да кто был сзади, ведь с тем пучеглазым уже покончено. Пусто, больше никто не нападает. Появился из темноты Иггельд, ведя перед собой еще одного вражину, смешно так ведя —засунув меч ему в брюхо! Лекарь извлек меч, освобожденное тело со стуком и скрежетом – броней понавешал – упало на дерево мостовой. Младояр проследил взглядом – его противник лежал, не шевелясь. Оглянулся – старший брат, лежа на животе, держал за ногу еще одного, явно пытавшегося удрать. Бросок, вот Крутомил уже сверху, противник ничком, безжалостно заломлена нога, княжич не смог остановиться – хруст ломаемых костей ног, затем – шеи. Богатырь встал, покачиваясь – да ведь он еще и пьян…