Крутен, которого не было

Купцов Василий

– Надо только не просто сказать о том Гориполку, а обряд, как заведено, провести, – уже вслух продолжил размышлять старый ведун, – давно таких треб не проводили, но не страшно, у жрецов ничего не пропадает, не забывается. Одно только…

– Что?

– Почему ты?

– Я?

– Лучше я на себя возьму, – решил Иггельд.

– Ты – не родня Гориполку, не жена, не мать, не поверит он в действенность, – начал горячо убеждать Младояр, – а я – брат, меньший брат, мне по роду написано старшему помочь, даже жизнь отдать…

– Ты это брось!

– Да я не

о том, что мне чего будет, а о том, чтобы с Гориполка тяжесть снять. Ну, подумай сам, если ты, Иггельд, человек чужой, или я, родич – разница есть? Когда все поверят? Ведь не только в брате дело, он сперва тоже от проклятия отмахнулся, а вот как начал в деревеньке народец его убеждать, что все от заклятий Белого Ведуна помирают, как посмотрели на брата жалостливо, что на покойника – так Гориполк и сник, захворал. Надо, чтобы не только брат поверил, пусть бы весь народ начал меня, маленького, бедненького, несчастненького, жалеть, о моей судьбе плакать – вот тогда брат и поправится!

– В твоих словах кое-что есть. Даже очень много чего есть. Конечно же, все смотрят на Гориполка, как на обреченного, от того ему еще хуже…

– А раз я прав, пошли к отцу!

– Подожди, дай разобраться… – Иггельд немного растерялся, он не привык к такому напору со стороны воспитанника.

– Некогда ждать. Придумали – надо делать!

– А ежели князь спросит…

– На ходу сообразишь!

Младояр, схватив наставника за рукав, потащил назад в палаты. Князь, сидевший в полном прострации у постели сына, гневно поднял брови на такую, не к месту, суету.

– Млад дело удумал, – просто сказал Иггельд, – Гориполка это излечит.

– Излечит? – до отчаявшегося отца таковая весть дошла с трудом, – Говори!

– Меньший брат заберет проклятие старшего на себя. Проведем обряд…

– Как это? – растерялся князь.

– Есть такое, точно есть, хоть и редко делается, – пытался убедить князя ведун, – близкий родственник, или человек любящий, они могут забрать и проклятие, и для самой Смерти себя в подмену предложить…

– Ты что?! Хочешь, пусть бы у меня умер не один сын, а два?! – вскричал Дидомысл.

– Гориполка этот обряд спасет, точно поправится, уверен.

– А Младояра?

– Он уже почти ведун, справится и с болезнью, и с заклятием, для него такое Слово – просто слово, и не боле!

– Справится… – подивился князь, мгновенная вспышка гнева ушла, Дидомысл обдумывал предложенное, – Так говоришь, справится с заклятием?

– Жизнью клянусь!

– Твоей жизни всего ничего, может быть, и осталось, ты же старик, а Млад – мальчишка, ему еще жить и жить, – в голосе князя больше не чувствовалось гнева, – значит, говоришь, заклятие на него не подействуют?

– Да с меня все – как с гуся вода! – вклинился в разговор Младояр.

– А ты чего скажешь? – спросил князь у лекаря.

– Насколько я изучил Младояра, зная его, как ты помнишь, князь, с момента извлечения на свет, на него такие заклятия не подействуют. И, вообще, защищен он от разной волшбы, есть такое поверье…

– Потому как – не рожден?

– Да!

Младояр с изумлением глядел на учителя. Вот так Иггельд. Не даром сказал ему – «сообразишь на ходу»! И ведь придумал. Ну, мудрец! Ловко историю появления Млада на свет приплел. Ведь убедит отца, точно убедит!

– Ты что, совсем не боишься? —спросил отец строго.

– Нет.

– Смелый? – князь заглянул в глаза сыну.

– Нет, я знаю, что не заболею, – Младояр легко выдержал взгляд. Спасибо наставнику, выучил в глаза смотреть, «глаз держать». И змеям глядел, и лесным хозяевам, глаз не отводя. Княжичу как-то удалось даже заворожить кролика, глядя тому в глаза-бусинки. Оно конечно, не пристало с отцом, тем паче – с князем, этой силой мериться. Но сейчас – другое дело!

– Возьмешь братишкину хворь на себя?

– Возьму, – подтвердил Младояр твердым голосом.

– Эй, Иггельд, зови волхвов, каких для такого случая надо… Пусть готовят обряд не медля!

* * *

Менее всего ждал Младояр, что обряд сотворят в храме Макоши. Великая богиня всегда пользовалась почетом, и в Крутене, и в других княжествах Пряха частенько занимала место в Триглаве, ее праздник отмечали аж двенадцать раз на год. Но сюда княжич раньше не заходил. Почему? Макошь получала требы повсеместно, прямо на полях – если просили об урожае, в избах да теремах – коль ждали младенца. Сюда же, за серебренные – металл Пряхи – двери народ захаживал редко. Люди слишком боялись Судьбы, чтобы осмеливаться что-то напрямую просить у Пряхи.

Княжич с легким содроганием рассмотрел кумира. Несомненно, Пряху изготовили в какие-то древние времена, кто бы из нынешних мастеров сумел бы так обработать гигантский кусок горного хрусталя, придать ему вид женщины, вот веретено, а вот – чудо из чудес – тончайшая хрустальная нить. Способна ли человеческая рука на такое искусство? Или хрустальная Макошь – дар богов, их треба великой богине-матери? Но и Мать Сыра Земля – тоже богиня-мать. Как все это сложно, когда пытаешься понять…

Занесли на носилках Гориполка. Лицо юноши показалось Младояру почти черным, ну, не то, чтобы как сажа, но – темное до жути. Да еще и белые одежды на брате, будто уже помер! Гориполк поднял голову, нашел глазами младшего брата, тихо позвал. Младояр подошел, взял Гориполка за руку.

– Ты спасешь меня? – спросил умирающий, глядя с надеждой на брата.

– Да, все будет хорошо, ты поправишься.

– А ты, Млад, ты не умрешь?

– А я заговоренный, со мной ничего не будет, выгоню и хворь, и проклятие, – побещал Младояр.

Небольшой, по сравнению с другими, храм быстро наполнился народом. Три жрицы Макоши, разом заняли места возле юношей. Старухи почти голые, вместо одежд – грубые сети. Молчат, смотрят на всех, и ни на кого определенно. Не то что волхвы, даже жрец Ящера, и тот – остерегается подходить к Вещим близко. Сила Прях – самая беспощадная, Судьба ведь и богами вертит, как хочет. Сегодня ты – Вий, Навьего княжества владыка, а завтра, повернется Веретено – пошлет козлиным богом на свирели играть…