Крутое время
Шрифт:
— Буди джигитов! — приказал он юноше.
Каждое утро он говорил так, поднимая молодых офицеров.
— Джигиты уже одеваются, Сальмен-ага. Какой будет приказ насчет завтрака?
Юноша не был ни слугой, ни адъютантом Сальмена, но в походе незаметно прислуживал ему, на стоянках ухаживал за его конем, перед дорогой седлал. Когда Азмуратов отправил Сальмена в разведку, юноша хотел поехать вместе, но старшина не разрешил. Здесь, в овраге Ащисай, он устроился рядом с Сальменом. Ни Сальмен, ни юноша не были опытными вояками. Один из них после Уральского реального училища,
Жанкожа терпеливо ждал распоряжений Сальмена, но тот лишь махнул рукой и вышел на улицу. Юноша не догадывался, что офицера что-то тревожит. Через минуту Жанкожа тоже выскочил на улицу, огляделся вокруг. Сальмена не было. Навстречу юноше показался какой-то незнакомый офицер с обвязанной головой и сердито приказал:
— Позови Аманбаева, живо! Командир требует.
Жанкожа знал, что офицер с обвязанной головой прискакал в Уил с секретным донесением.
— Сальмен-ага только что вышел, а куда — не знаю, — невнятно проговорил Жанкожа.
— Хоть под землей разыщи его! — гаркнул офицер.
Жанкожа, не смея возразить, быстро обошел все четыре дома, где остановился отряд, но Сальмена нигде не было. Жанкожа, робея, отправился к Азмуратову. «Сердитый офицер теперь обругает и Сальмена-ага…» Но в доме оказался один Азмуратов, он стоял у окна и пил из стакана чай.
Жанкожа вытянулся в струнку, поднес правую руку к виску.
— Старший командир чрезвычайного отряда, господин войсковой старшина! Прапорщика Аманбаева нет на квартире, не оказалось его и в домах, отведенных для юнкеров. Жду ваших приказаний, — доложил он.
Азмуратов поставил стакан на подоконник, оглядел молодого юнкера и совсем некстати спросил:
— Ты по собственному желанию пошел с нами или тебя увлекла всеобщая суматоха?
— Так точно: по собственному желанию, господин войсковой старшина! — выпалил Жанкожа.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать, господин войсковой старшина!
Старшине стало жаль, что безусый малый ни за что погибнет в предстоящей схватке (а что будет дикая рубка, Азмуратов не сомневался). Он долго испытующе глядел на Жанкожу и сказал решительно:
— С этой минуты будешь моим вестовым. Все, что видишь, о чем услышишь. — немедленно докладывай мне.
— Есть, господин войсковой старшина, докладывать, о чем услышу! — звякнув шпорами, отчеканил Жанкожа.
А тот офицер, что приказал найти прапорщика хоть под землей, сам отправился на поиски Сальмена. Он сделал себе перевязку заново, и теперь бинты скрывали пол-лица. Низко опустив на лоб мохнатую, из хорошо отделанной шкурки шапку, он углем подвел круги под глазами, приподнял воротник и стал совершенно неузнаваемым. Он прошел мимо домов, где остановились юнкера, и направился к зимовью, где вчера расположились дружинники.
Тяжелые тучи плотно обложили небо. Было хмуро и зябко, казалось, вот-вот
Из низеньких, скособоченных труб лениво тянулся к студеному небу жиденький кизячный дымок.
С первого взгляда казалось, что на зимовье остались лишь кони, но вскоре офицер заметил, что за углами домов и сараев то здесь, то там притаились дружинники. Навстречу офицеру вышел рослый, смуглый джигит.
— Кого вам нужно? — спросил он.
— Вы не видели, случайно, нашего прапорщика? — спросил офицер, глядя из-под повязки, точно фазан из-за колючего тростника.
— Тот самый, что был вчера у нас? — уточнил джигит. — Он недавно прошел вон к тому дому с двумя трубами. Там остановился наш сотник.
Не сказав больше ни слова, офицер зашагал к указанному дому. Он спешил.
За домом тянулась невысокая изгородь. За изгородью виднелась овчарня без крыши, стенки ее были сплетены из крупного тала; одной стороной она примыкала к зимовью. В просторном дворе, позванивая удилами, стояли кони.
Офицер хотел зайти во двор, но вдруг как вкопанный остановился: он услышал негромкий говор за углом дома. «Что делать, если кто-нибудь из этих мерзавцев узнает меня?»— подумал офицер. Опытного сыщика сдерживало чувство осторожности, а с другой стороны подталкивало любопытство: «Иди! Узнай, о чем говорят!».
Офицер этот был Айткали Аблаев.
Разгадав и внутренне одобрив коварный план Азмуратова, этот верный слуга полковника Гаруна не жалел сил для его осуществления. «Ни один дружинник не должен знать, что я среди юнкеров. Если провалится план Азмуратова, он во всем обвинит меня», — рассуждал Аблаев. Еще в Уиле, перед тем, как отправиться в дорогу, он обвязал себе голову. На то была причина: когда дружинники свалили его, чтобы связать, Аблаев ударился лбом и содрал кожу.
Аблаев наконец решился, подошел к двери, но услышал за ней чьи-то быстрые шаги. Он резво отпрянул, завернул за угол и пошел невозмутимой походкой, будто случайный прохожий. Тот, кто вышел из дома, пошел в обратную сторону; по быстрым, легким шагам офицер догадался, что вышла женщина. Аблаев незаметно оглянулся и безошибочно узнал ее: стройный, высокий стан, свободная, горделивая походка, обута в красные сафьяновые сапожки… Аблаев остолбенел, видя, как Мукарама стремительно шла кому-то навстречу.
— Сальмен!.. Жунусов! — донесся ее голос. — Почему вы не сказали?..
Аблаев выглянул из-за угла и увидел, как девушка горячо обняла Сальмена.
— Значит, к Хакиму едешь, в Уральск?! Молодчина! — воскликнул Сальмен, одобрительно погладив плечо девушки.
— Теперь вместе поедем. Мне Жунусов сказал о вас, — проговорила Мукарама, глядя на стоявшего рядом Нурума.
— Иди в дом, замерзнешь, Мукарама. Я скоро вернусь. Поговорить есть о чем, только не здесь.
Аблаев по задворкам побежал к Азмуратову. «Предатель!»— шипел Аблаев, задыхаясь от ярости.