Крутое время
Шрифт:
— С нами едет женщина-повар. Вместе со всякой посудой, чашками, ложками. Несколько подвод.
— Прекрасно! Я буду в обозе с кухней. Моих вещей хватит как раз на одну подводу. Всякие препараты, перевязочные материалы, лекарства… целый воз.
— Хорошо. Значит, вместе будем. Тогда — не прощаемся.
— Вместе, вместе!
Нурум кивнул головой и вышел. Он был счастлив от того, что Мукарама не остается в унылом, заброшенном городке, а будет рядом с ним.
Едва вышел Нурум, как девушка захлопала в ладоши, не находя себе места, забегала по комнате, широко открыла окна, тут же вытащила из-под кровати чемоданчик, стала складывать вещи, мигом перевернула весь дом. Прибежала испуганная шумом Майсара,
— Апа, еду я, еду! В Уральск! Нет, не в Уральск, а к Яику. В сторону Оренбурга… — взволнованно говорила она. — Не одна, вместе с целым полком джигитов!
— И-и, алла-а, — удивленно протянула женщина. — А я так испугалась, так испугалась. Думаю: что за шум, что за тарарам. А это, оказывается, ты тут от радости прыгаешь. Ну, хорошо, счастливого пути тебе!
— Апа, будь здорова! Прощай, апа!..
— Неужели прямо сейчас едешь?
— Сейчас, апа, сейчас. Только что приходил господин Жунусов и сказал, что полк выступает.
— А когда вернешься, милая?
Мукарама опешила. «Когда вернусь? Зачем? Ведь я же в Уральск еду! В родной город!» Девушка отрицательно покачала головой.
— И-и, алла! — удивилась женщина. — Ну, тогда я сготовлю тебе кое-что на дорогу…
И, суетясь, апа отправилась на кухню. А Мукарама, собирая вещи, представляла, что сейчас дома…
Город окружен солдатами. И в самом городе солдаты. На каждом углу стоят караульные. Жители вооружены, все что-то делают. Одни роют землю, другие тащат бревна, третьи волокут мешки с песком. Суматоха. Как она доберется до дому?! Что будет там делать? Хоть что, но жизнь ее должна измениться…
Мчится по полю конница. Бесчисленная! Тьма солдат! Не остановить их! Конница спешит освободить Уральск. Впереди скачет Хаким. Отступают атаманы, удирают в панике. Вот отряд Хакима проскочил по мосту. Солдаты, размахивая шашками, преследуют врага. У самого моста стоит обоз, длинный обоз со знаменем, пушками, походной кухней, продовольствием… Впереди обоза — она, Мукарама, в шинели, белом берете, с белой сумкой… Проходит митинг. На трибуне — Хаким. Он говорит красиво и горячо. Все слушают. Потом аплодируют, все сильней и сильней, качают Хакима и на руках несут его к дому губернатора…
Отряд дружинников вышел наконец в далекий и сомнительный поход.
Стояла осень. Дул резкий, холодный ветер, но к полудню погода смягчилась. Солнца не было, хмарь понемногу стала сходить С осеннего неба. Солдаты в легких шинелях с утра зябко поеживались, а сейчас слегка повеселели.
Обоз уже миновал кирпичное здание школы. Небольшими группками и в одиночку, легкой рысцой тянулись дружинники к площади между больницей и школой — к месту сбора. Отсюда, разделившись на сотни, в строгом порядке отряд должен отправиться в Уил. Когда исчезнет за горизонтом первая сотня, построится вторая, а за ней — с интервалом в полторы-две версты — третья. Таков приказ старшего командира Жоламанова. Такое построение было удобным: меньше поднималось пыли, а сотни в отдельности могли переходить на шаг, на рысь или в намет. Первую сотню возглавил Мамбет, вторую — Жоламанов, третью — Орак. Нурум попал в сотню Орака и решил, пока отправятся первые две сотни, зайти в больницу к Мукараме. Он не сказал командиру заранее о решении девушки. «Успеется. Надо еще раз поговорить с Мукарамой, предупредить о трудностях похода. Лучше пусть сам Хаким приедет за ней. После того как объединимся с отрядом Абдрахмана. Или, в крайнем случае, я сам приеду за ней после», — рассуждал Нурум, но сказать о своих мыслях Мукараме ему так и не удалось.
— Где подвода? — первым делом спросила девушка, выбегая навстречу. — Или я поеду верхом?
Нурум смутился.
— Я…
— Но ведь мы с вами договорились ехать в город, а не болтать о трудностях!
«Апырай, как она поедет на грохочущей телеге, в тучах пыли, среди горлопанов-солдат? Где ей ночевать на стоянках? Выдержит ли суровый путь? Кто за ней присмотрит? Хорошо, если доберемся до города или хотя бы до какого-нибудь жилья. А если поход затянется? А если столкнемся с врагом?»
Но девушке не было дела до тревог и сомнений джигита.
— Я не позаботился о подводе… — промямлил Нурум.
— В таком случае, я поеду верхом. Когда я была маленькая, аби учила меня ездить верхом. У нас тогда было несколько рысаков. По пятницам мы выезжали на прогулки в Ханскую рощу. А однажды мы с аби ездили верхом даже в Каменку, — горячо проговорила Мукарама, стараясь убедить Нурума в своем умении ездить на коне.
Она и одета была для верховой езды: в камзоле, в татарской шапке, в красных сафьяновых сапожках. Лицо ее сияло от возбуждения. В опрятном, удобном одеянии она была похожа на казахских красавиц, которые, по обычаю, возглавляют кочевья в пути. Небольшая соболья шапка слегка округляла ее продолговатое лицо, и сейчас девушка показалась Нуруму не светлой, а почему-то смуглой.
— Нет, нет! Я сейчас найду подводу. Вам нельзя верхом, тяжело, — сказал Нурум, собираясь уходить.
Мукарама заметила растерянность джигита и, нахмурив брови, сказала недовольно:
— Я надеялась, Жунусов, что вы уже все устроили. Я давно жду вас, с самого утра пришла в больницу. Упаковала необходимые медикаменты. Свои вещи сложила еще вчера вечером. А вы приходите будто для того, чтобы прощаться…
— Сейчас, сейчас же раздобуду подводу… — повторил Нурум.
Он быстро сел на коня и поскакал к Ораку.
— Девушка-доктор едет с нами. Нужна подвода… для лекарств… — запыхавшись, доложил он командиру. Тот даже не удивился.
— Нужный камень не тяжел, говорят. Пусть едет с обозом. Завтра, когда начнут болеть головы и ныть кости, свой доктор не помешает, — заметил командир.
Приказ его пришелся не совсем по душе Нуруму, но возражать он не стал. «Если Мукарама не согласится ехать с обозом, то попрошу кого-нибудь из джигитов пересесть на телегу, а ее посажу на коня», — беспокоился Нурум, и напрасно.
— На какую телегу? — только и спросила Мукарама.
Нурум посадил ее в самый крепкий тарантас.
— Смотрите, чтоб доктор пешком не шла. Так приказал командир! — предупредил Нурум начальника обоза.
Начальник понятливо кивнул. «Что ж, девушка-доктор только украсит мой обоз», — подумал он удовлетворенно.
Глава двенадцатая
Степь да степь. Бесконечная вьется дорога. В первый день шумливый отряд дружинников добрался до аулов вдоль Булдырты и там заночевал. Сегодня солдаты ехали по безлюдной степи. Ехали спешно, без остановок. Отставал лишь один джигит на пегой кобыленке, перешедший от Жолмукана в десятку Нурума. Пегая кобыленка — ленивая кляча, да и джигит на ней — недотепа. То пришпорит, пустит ее мелкой, неприглядной рысцой, догонит отряд и снова ослабит поводья, а кляча плетется в раздумье, не зная, дальше ли ей рысить, или уже довольно. Сегодня оглянулся как-то Нурум назад и изумился: на обочине дороги стояла пегая кобыла, лениво пощипывая траву, а джигит, опустив поводья, задумчиво уставился вдаль. «На этой кобылке, видать, всю жизнь пасли овец, а джигит, как и несчастный Кали, с самого детства, наверное, привык плестись за отарой», — грустно подумал Нурум. Заметив, что ему машут, джигит заколотил пятками по тощим бокам кобыленки…