Крутой мэн и железная леди
Шрифт:
– Это слово – первый шаг к разгадке тех загадок, которые я намерен перед тобой поставить. Рано или поздно ты поймешь, ты всё поймешь…
Почему-то было невыносимо слушать этот его – нет, не его, чужой! – голос. Он звучал пронзительно, нестерпимо! Алёна зажмурилась, а когда с усилием приподняла отяжелевшие веки, Игоря уже не было. Она была одна, опять одна в своей постели, а рядом разрывался от пронзительных трелей телефон.
«Я когда-нибудь умру от этой любви, – подумала она безнадежно. – А ему всё совершенно безразлично!»
Дотянулась до телефона:
– Алло?
Ну и голосок… хриплый и какой-то разбойничий. Как сказал бы Булгаков, преступный .
– Елена Дмитриевна?
Покосилась на будильник. Восемь часов.
Сан Саныч, что ли, активизировался с утра пораньше? Хотя голос вроде не его. Противный какой-то.
Вот и хорошо, не так стыдно своих преступных хрипов:
– Да, это я, доброе утро.
– Елена Дмитриевна, это Коля звонит.
– Коля?
Она не знает никакого Колю. Она знает только Костю – Костю Простилкина.
Бред!
– Ну да, Коля Носачев. Помните? Вы мне сто долларов обещали.
Вот тут-то Алёна проснулась мгновенно – словно иголкой ее ткнули в те нервные центры, которые отвечали за просыпание!
Коля! Ха-ха! Сто долларов! Три ха-ха!
– Если не ошибаюсь, я вам не просто так сто долларов обещала , а если вы кое-что узнаете. Только, Коля , дело в том…
– Я узнал! – выкрикнул он хвастливо. – Я всё узнал!
– То есть? – насторожилась Алёна.
– Ну вы что, не помните, что я должен был узнать? – сердито спросил Носачев. – Почему этот… который не Орлов… в того мужика…
– Да вы говорите толком! – раздраженно прикрикнула Алёна.
– Да мне неудобно разговаривать! – зашипел Носачев. – Я не могу! Короче, вот что: мне все известно. И вам это обязательно нужно знать. Тут такие дела творятся, что… Короче, так: я в девять часов буду ждать вас на Московском вокзале, в главном зале, там, где «Волга» выставлена, ну знаете, рекламная машинка стоит?
– Их там две, – вспомнила Алёна.
– Точно, черная и белая, я буду около черной. Да небось как-нибудь найдемся, зал не такой уж и большой. Приезжайте. Я вам такое скажу, что вы мне не сто, а тысячу долларов заплатить захотите. Но да ладно, я цену ломить не буду, не беспокойтесь! Возьмите двести баксов, и ладно. Вот увидите. Мы вам такое… я вам такое скажу, что никаких денег не жалко будет! Всё, жду вас!
И Носачев бросил трубку.
«Мы вам такое…»
Что это за «мы» такие?! Интересная обмолвка.
Обмолвка ли?
Однако время не ждет.
Алёна выскочила из постели, пометалась по квартире и через четверть часа, напившаяся кофе, умывшаяся, встала перед гардеробом. Хотела надеть любимые клетчатые парижские брючки с какой-нибудь кофтенкой и легкую курточку сверху (май замаял погодой!), но спохватилась.
Нет. Чует сердце – не все так просто с этим звонком Носачева. Поэтому лучше провести обходный маневр.
Алёна взяла джинсы, футболку, кроссовки и теплую фланелевую серую кофту с золотисто-синей надписью на груди: «Sasquehanna University». Эту кофту Алёне подарила одна ее знакомая девочка, Марина, чудное такое создание, которое умудрилось поучиться в Америке, в этой самой Сасквихенне, а теперь обитало ни больше ни меньше как в Париже. Марина вышла замуж за настоящего француза и даже приглашала нашу писательницу приехать к ней летом погостить. Очень может быть, Алёна так и сделает, дописав романец про Федру и Иго… то есть про Ипполита, конечно, Ипполита! Поедет, значит, и напишет в Париже новый романец, назвав его как-нибудь этак… типа… «Аэропорт Орли». Боже, какое сладкозвучие, какая музыка в этих двух словах!.. Да ради одного этого названия стоит написать роман о Париже!
А впрочем, вернись на землю. Пока ты еще не в Париже, а в Нижнем Новгороде, и не в аэропорт Орли тебе надо спешить, а на Московский вокзал. Для этого ты и надеваешь бесформенную кофту, совершенно скрывающую фигуру, и бесполые джинсы с такими же кроссовками, и отыскиваешь в прихожей забытую Алексом (похоже, забытую нарочно!) уродскую синюю каскетку с многозначительной надписью: «Not forget me!» [17] . Эту каскетку с нелепым козырьком ты запрещала Алексу носить, потому что она ему жутко не шла. Зато она совершенно меняет форму головы и делает человека неузнаваемым. Отлично! Что и требуется. Меняем имидж, краситься не надо. Солнечные очки прихватить с зеркальными стеклами – и можно двигать!
17
Не забывай меня! (англ.)
Хорошо бы, конечно, посмотреть электронную почту, но времени нет: уже половина девятого, а еще ехать до вокзала, да и появиться там хотелось бы заранее, чтобы оценить диспозицию.
Алёна надела очки, рассовала по карманам деньги, ключ, носовой платок и зеркальце, зажала каскетку под мышкой – не хотелось уродоваться раньше времени – и выбежала вон из квартиры.
Пробегая мимо Капиной двери, малость притормозила, вслушалась – все тихо. Может, они, бедолаги, спят, отдыхают после ночных приключений. Ну, пусть хоть они отдохнут, а писательнице Дмитриевой покой только снится!
Вдруг под лестницей что-то закопошилось. Алёна обмерла… но это оказалась всего лишь Сусанна, почтенная и очень милая дама с первого этажа, ближайшая соседка Капы Самсоновой.
– Леночка, здравствуйте, – поздоровалась она печально, хотя ее темные глазки всегда блистали удивительным задором. – Вы случайно моего Пиратку не видели?
Пиратка – это был кот Сусанны: черный, гладкий, разъевшийся, плюшевый и наглый кастрат, который вечно норовил вырваться из квартиры и начать шнырять по этажам, порою заморив бегавшую за ним хозяйку до полного изнеможения.
– Не видела, – покачала головой Алёна. – Да куда он денется? Хотите, я до четвертого этажа поднимусь, проверю, может, за какой-нибудь ящик забился?
– Нет, спасибо. Я уже там смотрела, – сокрушенно сказала Сусанна. – Он удрал, наверное.
– Сусанна, куда он мог удрать? – рассудительно сказала Алёна. – Чужие здесь практически не ходят, а наши все его знают, если увидят у двери, ни за что на улицу не выпустят. Определенно сидит за чьим-нибудь картофельным ящиком, вы просто плохо посмотрели. Давайте я по…