Крутой мэн и железная леди
Шрифт:
– А с чего вы взяли, что ваш приятель захочет со мной общаться? – спросила Алёна. – Вроде бы мы расстались с ним в состоянии вооруженного нейтралитета.
– Да бросьте! – хмыкнул Сан Саныч. – Личные отношения – это одно, а работа есть работа. Мы сегодня чуть не всю дорогу с Левкой про вас говорили, если хотите знать. Не икалось, кстати? Разумеется, он совершенно не поверил, что в этого, как его там, Влада Сурикова стрелял какой-то его же приятель. Лев, кстати, не исключает возможности, что на самом деле стреляли-то вовсе не в него.
– А в кого?!
Сан Саныч смотрел нерешительно.
– Вы что думаете – в меня?! – тихо сказала Алёна.
Сан Саныч опустил глаза.
– Глупости! В меня-то за что? Не за что! – решительно проговорила она.
Слишком решительно, пожалуй. Потому что пыталась скрыть изумление догадливостью этого самого Муравьева, который сначала показался ей человеком не только неприятным, но и недалеким. А он, ишь ты – раз-два, и установил истинную картину происшедшего, выражаясь на жаргоне официальных милицейских сводок. А ей-то, детективщице, инженеру человеческих душ, аналитику и психологу, такая версия и в голову не приходила… до нынешней ночи, пока она не расшифровала некое диковинное сообщение и не прочла в нем собственный смертный приговор.
Так что не храбрись, дорогая Алёна! Не отказывайся от спасения, которое само идет в руки. Тебе ведь надо не только кое-какие вопросики Льву Муравьеву задать, но, может статься, и охрану попросить? А то ведь, если дела начнут разворачиваться в ритме такого штурм унд дранга, романец о злополучной Федре может остаться недописанным. И пленительный образ Иго… то есть Ипполита – конечно, Ипполита! – так и останется недовоплощенным в русской литературе.
– Хорошо, я готова встретиться с вашим другом, – сказала она решительно. – Когда, где?
– Сейчас я узнаю, – радостно воскликнул Сан Саныч.
– Вы что, звонить ему будете? – в ужасе воскликнула Алёна. – В такую пору?! Да он вовсю спит, наверное! С дороги-то… Нет, не звоните. Неудобно. Он меня окончательно возненавидит. Давайте лучше утром!
– Хорошо, – кивнул Сан Саныч. – Я ему просто сигнальчик пошлю, чтобы сам позвонил мне немедленно, как только сможет.
И он нажал какую-то кнопку на своих круглых, выпуклых, как маленький черный бочонок, часах.
– Что это вы делаете? Я думала, вы ему SMS-ку пошлете… – удивилась Алёна. – Или, может, у вас есть на мобильнике кнопка быстрого вызова его номера, – знаете, как на сотовых настраивают? – не преминула она щегольнуть вновь приобретенным опытом.
– Ну да, знаю, конечно, – кивнул Сан Саныч. – Но помните, я вам говорил, что некоторые многофункциональные часы можно настраивать как пульт дистанционного управления автомобилем? У нас с Левкой как раз такие часы, он из Швейцарии привез мне и себе. Теперь, впрочем, подобные кругом продаются, вон хоть бы и в «Консуле» на Покровке. У нас телефонные номера друг друга запрограммированы на корпусе в кнопки взаимного сигнала. Мобильник пока еще из кармана или из портфеля достанешь, а часы – они всегда на руке. – Он вытянул руку, демонстрируя. – Если у Левушки проходит сигнал, он просто знает, что со мной надо сразу связаться. А если не может, то у него с часов сигнал переходит на мобильник и идет мне автоматический перезвон с включением голосового сообщения: «Занят, позвоню попозже».
– Это просто фантастика, – пробормотала ошеломленная Алёна. – Правда, что ли? До чего дошел прогресс!
– Это уже его вчерашний день, – усмехнулся Сан Саныч. – Сейчас и не такие навороты существуют. – Он вдруг зевнул. – Ой, извините… Я что-то вдруг сморился. Поспать в поезде практически не удалось, трепались с Левушкой всю дорогу…
– В том числе и обо мне? – лукаво поглядела Алёна.
Ох, как лукаво она могла смотреть, когда хотела…
Сан Саныч стал весь красный, но подтвердил охрипшим голосом: да, болтали о писательнице Дмитриевой, было такое дело… Обсуждали ее творчество!
– Ну хорошо, вы тогда идите, а утром, как решите с вашим другом насчет времени, позвоните мне, – наконец-то сжалилась Алёна над смущенным соседом, и он ушел, казалось, с трудом удержавшись, чтобы не поцеловать ей ручку на прощание.
Ну и поцеловал бы, подумаешь, большое дело!
Алёна вернулась в кабинет, к компьютеру, и еще раз полюбовалась на дело рук своих и интеллекта. Кто бы ни изобрел этот шифр, Костя Простилкин или Олег Малышев, разгадать его было трудно! Ай да Пушкин, ай да молодец! Правда, у Пушкина (и у Алёны Дмитриевой) оставалось еще два нерасшифрованных письма. Однако силы кончились… Поэтому Алёна отложила новые интеллектуальные подвиги на завтра, выключила компьютер и отправилась в постель. Вполне можно поспать еще пару часиков!
«И все-таки – зачем приходила Капа?!» – вдруг ожгла догадка.
А хорошая была бы хохма: сейчас взять да и явиться к соседке с этим вопросиком! Как говорится, приколись, блин!
Увы, сил прикалываться у Алёны уже не было. Их оставалось ровно на столько, чтобы стащить подушку с телефона (хватит, поохраняла свой покой сегодня ночью!), а потом выключить свет и уснуть мертвым сном… даже не предполагая, что об этой снятой подушке она пожалеет уже через два часа, и как пожалеет!..
Врачу – последней надежде
От пациента Простилкина
Психушка на Ульянова
Посмешище-чистилище ь 1
Простите за бумагу – иной не нашлось – вина врачей отделения ь 1, оставивших меня без нее
!!! ЗАЯВЛЕНИЕ-ПРОСЬБА !!!
Сначала в стихотворной форме, потом: кратко, ясно – Суть, Цель, Толк, Смысл.
Если Вы – не врач в халате,Совесть ваша не в прокате,Если доктор-Дух есть ВыИ чураетесь молвы,Что пойдет о Вас по небу,то хотелось сделать мне быС Вами этот малый шаг.Глупость чина наш есть враг.Кто по чину должен богуСтроить людям в рай дорогу,Тот который день молчит,Кабинет ему как щит.Он не знал клаустрофобий,Страхов, видно, тех подобий,С неба бог что нам даетЗа провинности раз в год.Он не ценит чин мужчины,И от этой вот причиныЯ прошу вас передатьНа листочках благодать,Что придет к нему с поступком –К пациенту в слове хрупком,Слове малом – разрешитьПротянуть к эфиру нить.Ну, короче. Тут всё ясно,Благодарен я Вам страстно –Нужен мне один звонок,Завтра день Вам будет впрок.Поясняю о себе:Я – Бога дух, его уста,Моя фамилия проста.Нет, правда – никогда в жизни не было так жалко просыпаться. Не только потому, что Алёна совершенно не выспалась и веки казались каменными. Просто-напросто ей снился Игорь. Они танцевали, конечно… нет, не румбу и даже не медленный фокстрот. Они танцевали именно тот танец, который больше всего на свете любила Алёна… его танцуют, как правило, в горизонтальной позиции, хотя, конечно, возможны варианты.
Она знала, что это именно Игорь – его черные глаза, его темные волосы, его загорелые плечи, его «Фаренгейт», который Алёна не любила, однако готова была вдыхать его до бесконечности, потому что он нравился Игорю, – но лицо его было закрыто черно-фиолетовой маской. Это была маска Нарцисса, и Алёне вдруг стало нестерпимо страшно: а вдруг это и правда Нарцисс?! И она начала гладить, трогать, ласкать Игоря еще нежней, еще неистовей, чтобы убедиться – это именно он, любимый, он, единственный, это он с ней, а не кто-то другой – ненужный, временный, обреченный на скорое забвение… И она уже чувствовала, что вот оно, сейчас придет, то, ради чего задыхаются в едином ритме они оба… как вдруг Игорь приподнялся на руках и сказал ровным, насмешливым, не своим голосом: