Крутой опер
Шрифт:
Наркоман Ашот и так был человеком «сумеречной зоны». Постоянно растормаживая героином сдерживающие центры мозга, он являлся отличным объектом для наркодопроса. Малые дозы наркотика вызывают эйфорию, большие — оцепенение и глубокий сон с полным отключением сознания и болевой чувствительности. Яше с помощью наркотиков требовалось добиться от Ашота болтливости и получения от него исчерпывающей информации о его финансах.
В технике наркодопроса весьма важен подбор оптимальной дозы препарата. Она должна исключить способность к сознательному сопротивлению и не допустить, чтобы объект заговаривался.
Яша просматривал свою «аптеку», скрупулезно перебирал препараты. Дело в том, что сопротивляемость наркотику — вещь субъективная. Зависит она от физического состояния человека, его мышечной и психической выносливости. Особенно важен психический тип допрашиваемого. Иногда жертва выдает нужную информацию лишь после бомбежки третьей-четвертой дозой любой из «сывороток правды».
Тундра сначала подумал о замедленной внутривенной инъекции Ашоту небольшой дозы скополамина. С этим надо быть осторожным: излишне быстрое введение или большие порции опасны для жизни. Эффект скополамина — в ощущении потери веса и парения. Субъект не контролирует себя, становится избыточно общителен и с предельной откровенностью выбалтывает то, что обычно скрывает.
Яша прикинул, что с таким снадобьем есть риск переборщить. Работать ему придется одному, Ашот может дергаться, мешая медленно ввести препарат. Не угробить бы армяшку прежде времени. Ашот и так худой, дошел по «гере», а тут еще почует, будто бы невесомый. Как бы и впрямь не улетел…
«Неплохо было бы уколоть Ашота в вену раствором пентотала, — размышлял «доктор» Тундра. — Через четверть часа у субъекта в глазах тускнеет свет, предметы уменьшаются, скрываемые мысли выскакивают, сметая всякую осторожность. Но тут скорость введения сугубо мизерная — мл в минуту. Причем потребности в обшении у клиента обычно нет…»
В общем-то, все препараты на наркодопросах требовалось вводить замедленно. Поэтому Яша решил, что как-нибудь приловчится, и стал думать дальше:
«Шарахнуть по Ашоту раствором барбамила! После отключки довести его мощной дозой психостимулятора — амфетаминчиком. Пробудился бы Ашотка вмиг. Прилив энергии и страстное желание говорить, — как красиво пишут в специнструкциях. — Звуки и все образы вокруг становятся яркими и очень рельефными, пульс и дыхание учащаются, мысли проясняются, хочется кричат от осознания своей силы. Поскольку человека перед этим связывают, вся мощь двигательной энергетики активно сублимируется в неудержимые словесные потоки… — Яша порадовался цепкости своей профессиональной памяти и заключил: — Не подходит. Много возни: свяжи, усыпи, пробуди… А вдруг не проснется, душонка-то еле в теле».
В конце концов Тундра остановился на барбамиле. Повторил в уме инструкцию, как опытный нарколог перед выездом к богатому пациенту:
«Замедленное введение в вену 0,5–8 мл десятипроцентного раствора барбамила, то есть амитал-натрия. Его воздействие проявляется в снижении общей активности и замедлении речи. При этом ощущается головокружение и сухость во рту, а окружающие предметы теряют очертания. Затем возникает эйфория с повышенной общительностью и дружелюбием в сопровождении многословия
Яша проверил нужные медикаменты и инструменты в саквояже, положил туда еще наручники и запасную обойму для пистолета. Потом стал гримироваться: надел седой парик, затер дермаколом свою пятнистую рожу, приклеил пышные брови, усы и бороду. Надел длинный, потертый, богемного фасона плащ «под художника», нахлобучил шляпу с широкими полями. Внимательно осмотрел себя в огромное трюмо, специально для этого стоявшее в спальне.
— Зайди, глянь, — крикнул Зине в кухню.
Она вошла. Поглядела на него с разных сторон, оценивая. Подняла ему воротник плаща, выпустила седые пряди парика из-под шляпы на лоб.
— Нормально, Яш.
Тундра сунул пистолет за пояс, прикрыв плащом. Взвесил в руке «спецбаул». Саквояж был старый-престарый, с клоками изношенной и выдранной кожи по краям.
Яша молча двинулся к дверям, сгорбившись, развинченной походкой. Входил в роль.
Зинка перекрестила ему спину тонкими пальцами с коротко остриженными ногтями завзятой домашней хозяйки.
К вечеру Яша в роли престарелого художника подобрался к закусочной на Сретенке. Заглянул в окно: Ашот высился за стойкой, бдительно озирая почти пустой зал и дверь на улицу.
«Со двора-то ход, наверное, забаррикадировал», — усмехнулся Тундра.
Наклонив голову и ссутулившись, он открыл дверь закусочной. Неуклюже переступил порог, перебросив саквояж в левую руку, потому как стрелял с правой.
Радикулитным дедом Яша проволокся к стойке и остановился напротив ничего не подозревавшего Ашота. Головы с низко надвинутой шляпой Тундра не поднимал.
— Что ты забыл у нас, старичок, честное слово? — небрежно бросил Ашот.
Яша запустил руку под распахнутую полу плаща. Выдернул пистолет, прижимая его ствол мушкой к груди, чтобы не заметили из зала. Вскинул подбородок, упираясь угольями узких глаз в Ашота. Тихо прорычал:
— Стоять, Ашотка! Делай, что скажу.
У Ашота на полке под стойкой лежало давно приготовленное заряженное, со взведенным курком помповое ружье. Оставаясь один в закусочной, Ашот все эти дни тренировался его моментально выхватывать. Но Яшин фокус с гримировкой и переодеванием представить себе не мог.
— Руки со стойки не снимать! — приказал Яша. — Командуй народу и своим девкам, что лавочка закрывается!
— Дорогие посетители, — пролепетал Ашот, — мы закрываемся. Прошу освободить помещение.
— Лепи натурально, сука! — прошипел Яша, пряча пистолет за борт плаща.
— Девочки! — крикнул Ашот официанткам. — На сегодня свободны.
Они за минувшие дни привыкли, что хозяин чудит. Он то неожиданно появлялся по утрам и так же внезапно рано уходил, то один оставался в закусочной, выпроваживая всех домой. Персонал быстро засобирался вслед уходящим посетителям.
— Бармен, — громко раздался писклявый голос Яши-«старичка», — будьте добры, стаканчик ситро! Освежусь и сразу уйду.