Крутой поворот (Опасный поворот)

Спаркс Николас

Через минуту, покорившись заклинаниям ведьм, призрак исчез, и свет зажегся снова. Публика с нервными смешками стала расходиться.

Следующие два часа Майлз и Сара переходили из дома в дом. Иногда их приглашали на короткую прогулку по комнатам, иногда оставляли в передней или в саду, где развлекали рассказами об истории очередного здания. Майлз уже бывал на этой экскурсии, и старался показать Саре самые интересные места, рассказывая о достопримечательностях, которые в этот раз им не доведется посетить.

Они бродили по растрескавшимся цементным дорожкам, шепчась и наслаждаясь каждой минутой. Постепенно

людей становилось все меньше, некоторые дома стали закрываться на ночь. Когда Сара спросила, готов ли он идти ужинать, Майлз покачал головой.

– Еще одна остановка, – объявил он и повел ее по улице, держа за руку и осторожно гладя ладонь большим пальцем. Когда они проходили мимо высокого орехового дерева, сверху послышался крик совы, который тут же оборвался. Впереди компания людей в костюмах привидений садилась в микроавтобус.

На углу Майлз показал на большой двухэтажный дом, где в отличие от других зданий было безлюдно. Окна были совершенно черными: очевидно, кто-то задернул шторы. Освещено было только крыльцо, на ступенях которого и на маленькой деревянной скамье около двери стояли свечи. Рядом с крыльцом в качалке сидела старуха, укрыв одеялом ноги. В неярком свете она походила на манекен – редкие седые волосы, хрупкое, изможденное тело…

Кожа казалась почти прозрачной, а лицо было изборождено глубокими морщинами, как растрескавшаяся глазурь старой фарфоровой чашки. Майлз и Сара уселись на крыльцо, предоставив старушке изучать вновь прибывших.

– Здравствуйте, мисс Харкинс, – медленно выговорил Майлз. – Много народу было сегодня?

– Как обычно, – отозвалась мисс Харкинс хриплым, как у заядлого курильщика, голосом. – Знаете, как это бывает. – Она прищурилась, словно пытаясь получше разглядеть его. – Итак, вы пришли услышать историю Харриса и Кэтрин Прессер, верно?

– Я решил, что Саре стоит ее узнать, – спокойно объяснил Майлз.

В глазах мисс Харкинс промелькнули веселые искорки. Она поспешно потянулась к стоявшей рядом чашке.

Майлз обнял Сару за плечи и притянул к себе. Сара расслабилась под его рукой.

– Тебе понравится, – прошептал Майлз, и от его дыхания по ее спине прошел озноб.

«Уже понравилось», – подумала она.

Мисс Харкинс отставила чашку с чаем и заговорила шепотом:

Здесь призраки, и здесь любовь.А тем, кто выслушать готов,Поведаю всю правду о любви,Которая близка… иль нет? Кто знает?

Сара украдкой взглянула на Майлза.

– Харрис Прессер, – начала мисс Харкинс, – родился в тысяча восемьсот сорок третьем году в семье владельцев маленькой свечной мастерской в центре Нью-Берна. Как многие молодые люди того времени, Харрис решил служить войскам Конфедерации, когда началась война за независимость Юга. Однако, поскольку он был единственным сыном, родители умоляли его не ходить в армию. Согласившись исполнить их желание, Харрис Прессер сам избрал свой жребий.

На этом месте старуха замолчала и снова взглянула на них.

– Он влюбился, – тихо добавила она.

Может, мисс Харкинс имеет в виду и их тоже?

Старуха слегка подняла брови, словно проникнув в мысли Сары, и та

поспешно отвела взгляд.

– Кэтрин Парди только исполнилось семнадцать. Как и Харрис, она была единственным ребенком в семье. Ее родители владели гостиницей и лесопилкой и считались первыми богачами в городе. Они не водились с Прессерами, но обе семьи были среди тех, кто остался в городе, после того как Нью-Берн в тысяча восемьсот шестьдесят втором году заняли войска северян. Несмотря на все эти события, Харрис и Кэтрин ранними летними вечерами начали встречаться на берегу реки Ньюс. Сначала они просто болтали о том о сем. Но вскоре родители Кэтрин обо всем узнали, очень рассердились и запретили дочери видеться с Харрисом, поскольку Прессеры считались простолюдинами. Но запреты еще сильнее подтолкнули молодых людей друг к другу, хотя видеться им стало нелегко. Наконец они придумали, как избежать зорких глаз родителей Кэтрин. Харрис стоял у окна свечной мастерской, ожидая сигнала. Стоило родителям заснуть, как Кэтрин ставила на подоконник зажженную свечу, и Харрис прокрадывался во двор, взбирался на огромный дуб, росший под окном ее спальни, и помогал девушке спуститься. Они продолжали встречаться, и с каждым днем любовь их становилась все сильнее.

Мисс Харкинс снова глотнула чаю и слегка прищурилась. В голосе зазвучали зловещие нотки:

– К тому времени северяне начали успешное наступление. Новости из Виргинии доходили самые мрачные. Поговаривали, что генерал Ли собирается двинуть свою армию из Северной Виргинии и попытается снова захватить восточную часть Северной Каролины. В городе объявили комендантский час, и всякого, кто осмеливался выйти из дома после наступления темноты, могли расстрелять без суда и следствия. Особенно это касалось молодых людей.

Лишенный возможности встреч с Кэтрин, Харрис допоздна работал в мастерской родителей и обязательно ставил на окно зажженную свечу, чтобы Кэтрин вспоминала о нем и знала, что он жаждет ее видеть. Так продолжалось много недель, пока ему не удалось передать через одного доброго проповедника записку Кэтрин. В ней он просил ее убежать с ним. Если она ответит «да», пусть поставит на окно две свечи, первую в знак согласия, а вторую как сигнал, когда будет безопаснее всего прийти за ней. В ту ночь он увидел две свечи и, несмотря на все препятствия, тот же добросердечный проповедник, который доставил записку, обвенчал молодых людей под полной луной. Все они рисковали жизнью ради любви.

Но к несчастью, родители Кэтрин отыскали второе тайное письмо от Харриса и, придя в ярость, стали допрашивать Кэтрин. Та с вызовом объявила, что теперь они ничего не смогут поделать. Печально, конечно, но она оказалась слишком опрометчивой и бесхитростной…

Через несколько дней отец Кэтрин, у которого были совместные дела с полковником-северянином, военным комендантом города, донес, что в городе есть шпион южан, посылающий генералу Ли информацию о городских укреплениях. В свете слухов о возможном вторжении Ли Харрис Прессер был немедленно арестован. Перед казнью он попросил об одном одолжении – поставить на окно зажженную свечу. Его желание было исполнено. В ту же ночь он был повешен на ветвях огромного дуба, росшего под окном Кэтрин. Девушка была вне себя от горя, понимая, что во всем виноват ее отец.