Крутой поворот (Повести, рассказ)
Шрифт:
– Ну что вы!
– радушно улыбнулся Белянчиков, а смотрел на Власова с надеждой.
– Вас еще что-то интересует? Подполковник просил рассказать…
– Да нет… Давайте в другой раз. Может, как-нибудь вечерком? А?
Белянчиков крепко тряхнул Власову руку.
Власов вышел от Белянчикова недовольный. Этот Корнилов не очень спешит ввести его в курс дела. Уж, кажется, чего бы ему темнить? Генерал-то дал разрешение познакомиться с поиском! Да и Белянчикова особенно откровенным не назовешь… Власов вздохнул. Он понимал, что и у Корнилова и у Белянчикова головы забиты своими заботами, что каждая минута на счету и вести разговоры им совсем не с руки, но было все-таки обидно - события разворачивались, поступала новая информация, а он, журналист, решивший написать о том, как искали похитителей, оставался в неведении.
«Ничего, - подумал Константин Николаевич, - завтра я припру этого Корнилова к стенке. Он уже не отделается от меня своей любезной улыбкой!»
Власов решил вечером сходить в театр и позвонил из гостиницы своему старому приятелю - заведующему отделом литературы и искусства областной газеты.
– Старик, иди смотреть «С любимыми не расставайтесь», - бодро сказал Власову заведующий.
– Премьера в Петроградском Дворце культуры. Публика ломится… Я заказал билеты для себя, но пойти сегодня не смогу… Двигайся!
– А что в Горьковском идет?
– спросил Власов.
– В Горьковском «Генрих IV», - поскучневшим голосом отозвался зав.
– Но сегодня туда не попасть. Сказал бы заранее.
Власов засмеялся:
– Ладно. Пойду на «Любимых…».
У Дворца культуры и впрямь толпились жаждущие перекупить билетик. Правда, все больше молоденькие девчата.
Власов отыскал обитую черным дерматином дверь с табличкой «Администратор». Небольшая комнатка, от пола до потолка заклеенная афишами, показалась ему совсем крошечной из-за огромного письменного стола, идеально прибранного - на нем стоял только перекидной календарь, - и крупного Мужчины, сидящего за этим столом.
Мужчина говорил по телефону, сладенько улыбаясь. Власов хотел выйти из кабинета, подождать в коридоре. Но мужчина, даже не взглянув на него, энергично показал рукой на стул. Константин Николаевич сел.
Хозяин кабинета был розовощеким блондином с красиво подстриженной головой, похожим скорее на спортсмена, чем на администратора театра. «Тесно, наверное, ему в этом кабинетике, - усмехнулся Власов, - где-то я его, кажется, видел. И совсем недавно».
Администратор, почувствовав на себе взгляд, мельком оглянулся на Власова и снова заворковал в трубку. Но, похоже, что-то насторожило его, и он снова посмотрел на Власова, уже более внимательно. Власов кивнул ему, здороваясь, и вдруг заметил, что в голубых глазах администратора мелькнул испуг.
– Галочка, ко мне пришли, - сказал он в трубку, и голос его уже не был таким медовым, как секунду назад, - я тебе перезвоню. Ну ладно, ладно… - Он повесил трубку, и Власов удивился перемене, происшедшей с администратором.
– Вы ко мне, товарищ?
– Извините, я вас отвлек, Валерий Фомич, - сказал Константин Николаевич и опять подивился настороженным глазам хозяина кабинета.
– Вы оставляли билет для Голубенцева из газеты…
– Вы Голубенцев?
– спросил Валерий Фомич быстро.
– Да нет, я из Москвы, журналист. Голубенцев для меня заказывал.
– Ну и прекрасно, ну и прекрасно, - неизвестно чему обрадовался администратор.
– Спектакль хорош, очень хорош, не пожалеете. Да и зачем билет, я вам дам места… Отличные места.
– Валерий Фомич достал из стола изрядно замусоленную тетрадь, начал лихорадочно рыться в ней.
– Вы ведь, наверное, и не один? Я сейчас подберу вам два хороших места.
– Да нет, спасибо. Я один, - сказал Власов.
Наконец-то Валерий Фомич вытащил нужную бумажку и сунул Власову.
– Пожалуйста, милости прошу приходить еще. Вам у нас понравится!
– Он встал из-за стола, проводил. Константина Николаевича до входа в зал.
«И чего он засуетился?
– думал Власов, усевшись на свое место в шестом ряду.
– Что он, столичных журналистов не видал?
– Он вспомнил беспокойные глаза Валерия Фомича еще до того, как назвал ему себя, и удивился еще больше.
– Вот ерунда-то какая! Может, он перепутал меня с кем?»
Спектакль не понравился Константину Николаевичу. Впечатление было такое, будто все мастерство режиссера ушло на световые эффекты, на громоздкую и вычурную бутафорию. Актеры играли неплохо, даже увлеченно, но моментами Власову казалось, что все они играют героев из разных пьес, живут на сцене в разных измерениях.
В антракте он стал в очередь в буфет выпить пива. Очередь была большая. Неожиданно к нему подошел Валерий Фомич.
– За пивом?
– спросил он, обаятельно улыбаясь.
– Не успеете. Пойдемте ко мне… - Администратор ласково взял Власова под руку и увлек за собой.
Константин Николаевич пытался протестовать, но потом подумал: «А почему, собственно, отказываться?»
Валерий Фомич распахнул дверь своего кабинета и, остановившись на пороге, громко, ненатурально ойкнул. За его большим столом сидела молодая девушка и уплетала бутерброды, запивая лимонадом. Рядом стояла початая бутылка коньяка и недопитая рюмка.
– Привет, Валерочка, - сказала девушка.
– Заскочила на огонек - смотрю, намечается прием.
Валерий Фомич пробормотал себе под нос что-то малоразборчивое и засуетился, пододвигая к столу большое кожаное кресло, усаживая Власова.
– Прошу вас, прошу… Антракт большой. Успеем обменяться и по рюмочке, - говорил он, ловко разливая коньяк, пододвигая Власову бутерброды с сыром и колбасой.
– Мила уже похозяйничала здесь… Да, я вас не представил друг другу. Это Мила, активистка нашего дворца, душа самодеятельности.
– Валерий Фомич склонил свою красивую голову в сторону девушки, спокойно, с легкой усмешкой смотревшей на него. Власов только сейчас разглядел, что девушке лет восемнадцать, не больше. А глаза у нее темные, совсем пьяные и озорные. «Неужели она одна почти полбутылки коньяка выпила?»
Валерий Фомич склонил голову в его сторону:
– Московский журналист…
Власов улыбнулся девушке и представился:
– Константин Николаевич.
Они выпили по рюмке коньяка, и администратор, вытащив из кармана «Мальборо» и предложив закурить, спросил Власова о спектакле.
Власов начал было высказывать свою точку зрения на спектакль, но вдруг увидел, что это не интересует ни Валерия Фомича, задавшего вопрос, ни захмелевшую Милу. Валерий Фомич слушал, склонив голову набок, силясь изобразить на лице интерес, но в бегающих глазах у него пряталась тревога, какие-то одному ему известные сомнения грызли его.