Крутой поворот (Повести, рассказ)
Шрифт:
– Зачем понадобилось леснику стрелять в художника?
– сказал он тихо.
– Вы уверены, что убийца - лесник Зотов?
– спросил Бугаев, продолжая внимательно рассматривать бумаги, вынутые из письменного стола.
– Я не исключаю, что убийца - лесник.
– Корнилов посмотрел на часы. Было без пятнадцати пять.
– Думаю, что скоро мы будем все знать точно. Лесник ли стрелял или кто-то посторонний. Посторонний, но скорее всего известный Зотову. Ведь, судя по лыжне, не мог убийца миновать кордон лесника. Ладно, подождем! Белозеров, наверное, уже закончил свои поиски…
Он отошел от мольберта и стал внимательно рассматривать картины, развешанные на стене. В основном это были деревенские пейзажи, несколько женских портретов. Портреты не понравились Корнилову - они оставляли впечатление какой-то застылости, статичности. У всех людей были неживые, белесые глаза. А пейзажи радовали. Светлые, лиричные. «У них и краски будто бы горячие». Ему показалось: приложи ладонь - ощутишь тепло нагретых солнцем трав, бревенчатых домиков.
Одна из стен этой большой комнаты, служившей, очевидно, и мастерской, и жилищем художника, была увешана иконами, старинными прялками, потрескавшимися изразцами с причудливыми рисунками.
Бугаев закончил разбирать бумаги в столе.
– Не густо, товарищ подполковник.
– Он протянул Корнилову диплом об окончании института имени Репина, маленькую книжечку Союза художников. На фотографии Алексеев был совсем молодым, с длинной челкой - совсем не похож на того, что глядел с портрета.
– А документы, письма?
Бугаев покачал головой:
– Сейчас возьмусь за шкаф.
Небольшой красного дерева, старинный книжный шкаф с бронзовыми завитушками стоял в углу рядом с диваном.
– Он что же, один жил?
– спросил Корнилов у Сазонкина.
Тот посмотрел на управдома и сказал:
– Алексей Алексеевич, вы-то уж, наверное, знаете…
– Что, что?
– растерянно переспросил старик, поднимаясь с дивана. Он, видать, задумался и не расслышал вопроса.
– У Алексеева есть семья? Жена, дети?
– Да, есть. Жена, - управдом посмотрел на Корнилова виновато.
– Я не помню ее имени. Она у него переводчица, сейчас за границей. Мне Тельман Николаевич рассказывал. В Финляндию уехала. А детей у них нет. Живут вдвоем.
– Надо ведь сообщить жене?
– нерешительно произнес Сазонкин.
– Надо, - вздохнув, ответил Корнилов.
– Возьмите это на себя. Узнайте, где она работает, переговорите с руководством, Вы с товарищем Сазонкиным продолжайте осмотр, - обратился он к Бугаеву.
– Оформите протокол, а я поехал. Узнаю, как дела у Белозерова.
– Он попрощался с понятыми, тихо сидевшими на диване, и пошел было уже к дверям, но вернулся: - Семен, если найдешь письма, или документы какие, сразу звони.
10
Когда Корнилов вернулся в управление, секретарша, перечислив всех, кто звонил или заходил во время его отсутствия, добавила:
– Лужский начальник розыска раза четыре уже трезвонил. Просил, как вы вернетесь, чтоб я сразу его вызвала.
– Белозеров?
Варвара кивнула.
– Так вызвать? Или обойдетесь на сегодня?
– Срочно, Варя!
Корнилов едва успел снять пальто, как секретарша, приоткрыв дверь, доложила:
– Белозеров!
– Товарищ подполковник, капитан Белозеров докладывает.
– Слышно было прекрасно, будто звонили с соседней улицы.
– Операция, можно сказать, закончена!
– Так закончилась все-таки или нет?
– Полная ясность, товарищ подполковник.
– Подождите, - перебил его Игорь Васильевич, - я включу магнитофон. Докладывайте все по порядку.
Белозеров недовольно крякнул. Не так давно в управлении завели порядок: наиболее важные телефонные разговоры записывать на магнитофонную ленту, чтобы потом можно было проанализировать, детально обсудить сообщение.
– Давай, капитан, рассказывай, - сказал Корнилов и с интересом подумал: «Подтвердилась моя догадка или нет?»
– Ваше предположение по поводу лесника Зотова оказалось верным. Сейчас у следствия есть все доказательства.
– Он чуть-чуть помедлил.
– Начну по порядку. Мы со следователем Каликовым восстановили позу убитого на тропинке…
– Я тебя перебью, Александр Григорьевич, лесник признался?
– Это как посмотреть, - сказал Белозеров.
– Порешил он себя, Игорь Васильевич. Мы его из петли холодного вынули.
– Еще того не легче, - пробормотал Корнилов, а сам подумал: «Зачем же ему художника убивать-то понадобилось, если сам в петлю полез? А может быть, его, как свидетеля, устранили?»
– Чудно получается… Нелогично. Оружие-то у него нашли?
– Нашли, товарищ подполковник. Миноискатель помог. В бревне прятал. Трофейный карабин. Экспертиза подтверждает - из него лыжника убили.
– Но откуда такая уверенность, что именно лесник стрелял? Может быть, карабин подбросили? А с ними с обоими расправились?
– Товарищ подполковник, - с обидой сказал Белозеров.
– Да ведь все сходится. По следу мы прошли, как вы и советовали. След хоть и петляет по лесу, но ведет на кордон. А в лесу участки незаметенные есть. Следок как новый. От лесниковых лыж. Егерь еще раз подтвердил, что у старика была винтовка. Да и самоубийство само за себя говорит - никаких признаков борьбы. И на карабине отпечатки только лесниковых пальцев. Вы меня слышите, товарищ подполковник?
– спросил Белозеров, видимо, обеспокоенный долгим молчанием Корнилова.
– Слышу! Но с выводами я бы не торопился. Докладывайте теперь по порядку.
– По ране эксперт определил направление полета пули. Даже угол наклона определил. Рана у него справа, как раз с той стороны, где мы с вами с самолета лыжню видели. Мы знаете что использовали? Теодолит! Точность исключительная! Метеорологи подтвердили: в тот день в шестнадцать часов видимость позволяла разглядеть человека на расстоянии более четырехсот метров. Ну уж тогда мы весь снег вокруг горстями перелопатили. Разыскали гильзу!
– с подъемом произнес Белозеров.
– Потом я с группой сотрудников отправился к леснику. Да поздно…