Крутой секс

Стрешнев Дмитрий

— Постойте! — вдруг опомнился Сева. — Мы же не забрали у Романа Степановича наши документы! И — главное: не спросили, есть ли какие-нибудь известия о Кате!..

— О Кате?.. — переспросил профессор. — Ах, да, о Екатерине Васильевне Малининой… Я знал ее в 1968 году.

— Ужасно! — сказал Сева. — Долго вы еще вот так будете всем все о себе вываливать?

— Я не виноват, что этот Сергей Борисович вкатил мне такую дозу! — оправдался профессор.

— Надо вернуться! — сказал Сева, дергая ручку, но, как вы догадались, дверь не поддалась.

Они

стали нажимать на кнопку звонка, но никакого отклика не было. Да и странно было бы, если бы кто-нибудь из охраны вдруг очнулся: все-таки Зашибец был настоящий профессионал, в чем Чикильдеев и Потапов уже не раз имели возможность убедиться.

Поняв, что вернуться не удастся, Сева и профессор оставили бесполезную кнопку в покое.

— Давайте попробуем позвонить Кате, — сказал Потапов.

Сева подчинился.

— Не отвечает.

— Знаете, Всеволод, — сказал профессор, — если пока не можем помочь Кате, давайте спасем невинных людей!

— Кого вы имеете в виду? — спросил Сева.

— Депутата и журналиста. Тех, о которых мы слышали в Обществе любителей кактусов.

— Пусть ими Зашибец займется, — отмахнулся Сева.

— Что-то я не заметил у него энтузиазма, когда мы ему об этом сообщили. Он, мне кажется, подчиняется исключительно приказаниям начальства.

— Да, он человек подневольный, — согласился Сева. — А не будет подчиняться — загонят в какую-нибудь глушь, откуда Монголия кажется Парижем.

— Вот видите! — обрадовался профессор. — А вдруг кого-нибудь из этих двоих просто подставляют? Не могут же вот так за здорово живешь газеты и депутаты работать на всяких прохиндеев!.. Я думаю, что подставляют журналиста.

— А я думаю, скорее — депутата, — сказал Сева.

— А вдруг… — сказал, задохнувшись от волнения профессор, — вдруг их обоих подставляют? Надо что-то делать!

— А если все совсем даже наоборот? — спросил Сева. — Я как-то слышал по телевизору, что еще и не такое бывает.

— Да разве в наше время можно серьезно относиться к телевидению? — воскликнул профессор. — Там однажды рассказывали спортивные новости под «Апассионату»!

Сева почувствовал, что столь любимая профессором формальная логика заводит их куда-то не туда. Как тогда, при поисках библиотеки Ивана Грозного.

— Подумайте: здесь речь идет о чести двух человек! — веско добавил профессор. — Это не авантюра какая-нибудь, а благородное дело!

– Да уж, это не поиски трухлявой библиотеки! – съязвил Сева.

34

С утра на небе были облака, а теперь над Москвой что есть силы сияло солнце, и город повеселел. Стало даже казаться, что проблем в жизни стало меньше, чем полчаса назад. А может проблемы и заботы действительно волшебным образом таяли и испарялись в тени этих высоких официальных стен, высящихся неподалеку от Кремля? Или всему виной были просто-напросто жизнерадостные голоса водителей, обменивавшихся анекдотами и новостями футбола возле сверкающих лимузинов. Ах, эти лимузины, уверенно занявшие свое место у тротуара в бурлящем центре Москвы, настоящие символы уверенности

и благополучия!

— А ведь когда-то это место выглядело совсем не так, — сказал профессор Потапов, — Лет восемьдесят назад. По историческим меркам — срок мизерный.

Профессорская рука поднялась над катящимся мимо автомобильным безумием и указала куда-то вдаль.

— Вон там стояла часовня Александра Невского на Моисеевой площади. Где теперь эта площадь? Где часовня, поставленная в память павших в русско-турецкой войне?.. Кстати, это было первое церковное здание, снесенное в Москве большевиками… А вон там стояла церковь Георгия на Красной Горке, рядом с ней — палаты князя Голицына. Семнадцатого века, между прочим…

— Не надо лекций, Аркадий Марксович, — взмолился Сева, — а то мы так опять до библиотеки Ивана Грозного докатимся! Давайте лучше углубимся в современность.

Но за монументальными дверями, ведущими в современность, дорогу им преградил турникет.

— Мы к депутату Тучину, — объяснил Сева охране.

— Зайдите со двора, найдите нужный подъезд и позвоните вашему депутату в приемную, — посоветовали им.

Пришлось так и сделать. Трубку снял человек, представившийся помощником депутата.

— У нас срочное и важное дело к гражданину депутату, — сказал Сева.

— Изложите письменно, — предложил помощник.

— Письменно нельзя, — категорически отказался Сева.

— Ладно, я сейчас спущусь, — сказал помощник недовольным голосом.

— Не знаю, стоит ли вываливать нашу конфиденциальную информацию первому попавшемуся помощнику, — задумчиво сказал Сева, опуская трубку.

— Я бы тоже предпочел сообщить все лично депутату, — согласился профессор.

— Вот пусть и расскажет, где депутата найти. Соврем что-нибудь. Скажем, будто мы приехали из провинции насчет каких-нибудь дел, связанных с развитием промышленности на местах, и утром уезжаем… Вы умеете говорить, как провинциал?

— Не знаю, — сказал профессор. — А разве в провинции говорят по-другому?

— Наверное, — предположил Сева. — Провинция, все-таки… Надо бы вспомнить что-нибудь из кинофильмов. А еще — вспомнить какую-нибудь фамилию, которую мы слышали в Обществе любителей кактусов.

— Одну я помню, — сказал профессор, слегка смущаясь. — Задонский. Я даже, кажется, хотел занять его место.

— Отлично! — воскликнул Сева. — То есть, конечно, отлично не то, что вы там выкаблучивали в Обществе любителей кактусов, а то, что вспомнили фамилию.

Сквозь вертушку возле постового вышел среднемодно одетый гражданин с довольно приятным лицом, немного подпорченным важными государственными заботами.

— Это вы звонили в приемную депутата Тучина?

— Мы, — подтвердил Сева. — Мы тут приехали из провинции, поэтому извините, если что не так скажем.

— А нельзя ли немного конкретней? — поинтересовался помощник депутата.

— В общем, такое, стало быть, у нас тут, — сказал Сева, подыскивая провинциальные слова. — Нужен, значит, стало быть, депутат, гражданин Тучин. Из провинции мы.