Кружевной веер
Шрифт:
Фелисити очень понравилась Диане. Она становилась все больше похожей на ту женщину, о которой ей рассказывал Гейбриел: красивую, живую и веселую. Несмотря на тяжелые испытания, которые ей пришлось переносить последние годы, она быстро пришла в себя, как только перестала получать огромные порции снотворного. Кроме того, благотворное влияние на нее оказало возвращение любимого сына. Фелисити очень радовалась и тому, что Гейбриел унаследовал титул и имущество графа Уэстборна.
Так как Гейбриел запретил даже упоминать при его матери фамилию Прескотт, Диане пришлось главным образом рассказывать своей собеседнице о Шорли-Парке; беседовать
Чем больше Диана думала о двух своих неудачах, тем больше сердилась. Как они смеют? Как смеют эти мужчины отшвыривать ее в сторону, как будто на всего лишь сапог, который стал им тесен? Она понятия не имела, когда именно Гейбриел попросит освободить его от взятых на себя обязательств, но последние пять дней в ее душе бушевала настоящая буря. Диана пообещала себе, что выскажет ему все, что о нем думает, как только он заведет решающий говор. Ей так много хотелось ему сказать, что она понятия не имела, сумеет ли остановить поток слов, только они начнут слетать с ее губ.
— Вы о чем-то задумались, моя дорогая?
Диана отвернулась от окошка и посмотрела на Фелисити, сидящую напротив.
— Извините, если сегодня я не слишком общительна, но сейчас все мои мысли занимает одна небольшая… семейная проблема. — Она погрешила против истины, ведь ей хотелось сказать совсем другое: все ее мысли занимал Гейбриел! Но чем ближе они подъезжали к Лондону, тем чаще она вспоминала о пропавшей сестре Элизабет. Живя в Фолкнер-Мэнор, они не получали известий о ее судьбе ни от Каролины, ни от лорда Вона, поэтому Диана предположила, что Элизабет еще не нашлась. Ее младшая сестра где-то в огромном, шумном городе — одна, без всякой поддержки!
Теперь Диане больше всего на свете хотелось вернуться в Шорли-Парк. Хотя бы для того, чтобы в одиночестве зализать свои раны. Однако уехать она не может, пока не найдется Элизабет.
Фелисити участливо покачала головой.
— Гейбриел рассказал мне об этой… проблеме, — она покосилась на горничную Дианы, также сидевшую с ними в карете, — связанной с вашей сестрой.
— Неужели? — От изумления Диана широко раскрыла глаза.
— О да. — Фелисити широко улыбнулась. — Гейбриел весьма серьезно относится к роли вашего опекуна и опекуна ваших сестер.
«К роли опекуна»…
А ведь Диане хочется от него гораздо больше! Она хочет, чтобы вернулся тот человек, который пять ночей назад так замечательно занимался с ней любовью; она по-прежнему хочет стать его женой и надеяться, что когда-нибудь он ее по-настоящему полюбит.
Как она уже любит его…
Последние несколько дней она нечасто задавалась вопросом о своем отношении к Гейбриелу. И пусть она призналась в своей любви только самой себе, она уже не могла обманываться, но что из того? Ни к чему об этом думать, даже если она и в самом деле любит его… И разве та, кто любит, испытывает одновременно желание молотить любимого по груди кулаками, осыпая его упреками?
— Я высоко ценю его заботу, — с трудом ответила она.
Фелисити устремила на нее задумчивый взгляд:
— Жаль, что вы с ним не познакомились до всех постигших его неприятностей. Раньше он был гораздо добрее и так щедро дарил всем свою привязанность! — Мать Гейбриела печально покачала головой.
И в награду за свою доброту и щедрость его лишили наследства, изгнали из семьи и из общества! Удивительно ли, что он стал тем холодным циником, какого Диана знает сейчас?
— По отношению к вам он по-прежнему добр и щедро дарит вам свою привязанность, — возразила Диана.
— О да! — Темно-синие глаза, так похожие на глаза сына, заблестели от непролитых слез. — Жаль, что… Поверьте, Диана, мой муж на самом деле был вовсе не таким тяжелым и непреклонным человеком, каким его считали многие. Он испытывал сильную боль из-за того, что пришлось так круто обойтись с единственным сыном. Уверена, проживи Невилл дольше, они с Гейбриелом в конце концов помирились бы!
Диана знала, что перед отъездом Гейбриел вместе с матерью посетил могилу отца. Когда они вернулись, на лице Гейбриела застыло такое угрюмое выражение, что Диана не смела даже заговаривать с ним. Впрочем, вскоре он ушел в отцовский кабинет и не выходил оттуда до самого ужина. Держался он так отстранение, что Диана решила на время оставить его в покое.
Наклонившись вперед, она сжала руку Фелисити:
— Я тоже в этом уверена!
Фелисити тряхнула головой, словно прогоняя грусть.
— Теперь я приехала в Лондон и возобновлю знакомство с вашей тетушкой Хамфриз. Знаете, в юности мы с Доротеей были близкими подругами! — доверительно сообщила она.
Диана улыбнулась:
— Она говорила мне то же самое!
— Уверена, она сказала вам не все! — Когда Фелисити лукаво улыбалась, она выглядела много моложе своих пятидесяти двух лет. — Доротею считали оригиналкой!
— Тетю; Хамфриз?! — Диана не скрывала изумления: тетка всегда производила впечатление дамы немного застенчивой и излишне щепетильной.
— О да! — кивнула Фелисити. — По правде говоря, весь свет был поражен, когда она приняла предложение капитана Хамфриза, ведь жених был не только намного старше ее, но иногда и отличался излишней суровостью.
— Мне казалось, тетя была очень счастлива в браке.
— Ах, надеюсь! — искренне ответила Фелисити. Откровенно говоря, жду не дождусь встречи с Доротеей; мне хочется узнать обо всем, что случилось в ее жизни за прошедшие тридцать лет.
Диане же больше всего на свете хотелось остаться одной; чем ближе они подъезжали, к Лондону, тем труднее ей становилось скрывать от матери Гейбриела свои истинные чувства к ее сыну. И потом, она и сама не понимала, что означает бушующая в ее душе странная смесь гнева, тепла и отчаяния!
Гейбриел устал после долгой дороги и пребывал в дурном расположении духа; спешившись, он передал поводья одному из грумов, поторопившемуся им навстречу со стороны конюшни.
Физически он устал оттого, что много часов подряд провел в седле. Но гораздо больше его беспокоила усталость души. Диана упорно не желала поддерживать с ним хотя бы светские беседы. Последнее время им почти не удавалось побыть вместе!