Крылатый штрафбат. Пылающие небеса
Шрифт:
А между тем пулеметчик змеей полз по полю, умело прячась от взоров немецкой пехоты. Насчет танкистов он был спокоен: сидя в железной коробке, сквозь узкие смотровые щели и триплексы мало что разглядишь на поле боя. Особенно у себя под гусеницами. Вихрастый пулеметчик вообще был абсолютно спокоен, сейчас он сосредоточился только на том, как подбить немецкий танк. Никаких эмоций — только действия. Даже страшно на секунду стало: нашпигуют тебя свинцовым горохом, так и помрешь, не испугавшись.
Пулеметная очередь прошла рядом с вжавшимся в землю солдатом, по пути искромсав чей-то труп. Кровавые
Но отвратительный, оглушающий грохот траков и рев мотора наталкивались на абсолютную тишину в сознании молодого русского солдата. Мгновения растянулись в вечность, все происходило словно в замедленной киносъемке.
Вот гусеница стелется в паре метров сбоку от распластанного тела, уже полузасыпанного близкими разрывами. Вслед за танком медленно передвигают ногами пехотинцы в черных шлемах и грязно-зеленой униформе с закатанными, как у мясников, рукавами. Ближний к лежащему русскому солдату немец как раз меняет длинный прямой магазин в своем пистолете-пулемете.
Повинуясь внезапному импульсу, вихрастый пулеметчик вскакивает и чиркает химическим запалом. Медленно разгорается бело-фиолетовый язычок пламени, а бутылка уже плавно взмывает в воздух и падает прямо на корму немецкого танка. Звон бьющегося стекла неожиданно четко проступает в общей какофонии боя. Потом хлопок — и вот уже ревущее пламя заливает моторные жалюзи, жадно лезет внутрь.
Немецкий автоматчик ошарашенно смотрит на вдруг ожившего русского. Магазин уже вставлен в гнездо, и затвор с лязгом возвращается на свое место. Дульный срез пистолета-пулемета MP-40 глядит прямо на русского солдата черным провалом смерти…
Но в следующий момент немец вдруг вскидывает неловко руки и валится на землю. Автомат выпадает из его мертвых рук. В левой глазнице немецкого мотострелка — кровавое входное отверстие пули. «Дядя Сережа!» — мелькнула мысль. А тело уже само рванулось вперед, разворачивая перед собой, как щит, уже мертвое тело немецкого солдата. Руки машинально подхватили падающий пистолет-пулемет. И вовремя — в мертвый «щит» стали впиваться пули, разрывая плоть в кровавые клочья. Вихрастый пулеметчик успел мигом отпрыгнуть за гусеницу подбитого танка и дал в ответ очередь из немецкого автомата. Из башенного люка вывалился пока еще живым факелом немецкий танкист и умер уже под пулями своих товарищей-пехотинцев. А везучий пулеметчик пополз к своему окопу.
— А ты справный хлопец! — похвалил его, прищурившись, снайпер.
— Ага, вот — автоматом трофейным разжился!
— Что, отходят гады?..
— Так им и надо.
Прямо на бруствере полыхнул взрыв, отшвырнувший снайпера и везучего пулеметчика на дно окопа. В воздухе вжикнули осколки.
Глава 3
Больничная жизнь
— Где я?.. — В горле пересохло и дерет, словно наждаком. В голове гул, а глаза ничего не видят.
— Он очнулся… Сестричка! Тут летчик в себя пришел.
— Не кричите так, товарищ старший лейтенант. Вы режим нарушаете.
Его лица коснулись нежные тонкие пальцы, провели по изрядно отросшей щетине на лице. Другие пальцы, хваткие и сильные, обхватили запястье, считая пульс.
— Вы меня слышите? Кивните.
Старший лейтенант Александр Волин неуверенно качнул головой и повторил свой вопрос.
— Вы в госпитале, товарищ старший лейтенант. В самолете вы очень сильно обгорели и чудом спаслись на парашюте. Вас доставили к нам в очень тяжелом состоянии.
— Доктор… — Голос Александра Волина дрогнул. — Что с глазами? Я летать буду?
— Ну, посмотрим… Посмотрим, во всяком случае, серьезных трофических повреждений мы не выявили… Вы, голубчик, поправляйтесь.
Повязку с глаз сняли через неделю. Врач оказался пожилым, «профессорской наружности», полковником медицинской службы с карими глазами за толстыми стеклами очков в роговой оправе, а медсестричка — милой молодой особой с лукавой улыбкой и спокойным, чуть жалеющим взглядом голубых глаз.
— Ну что, товарищ летчик, — констатировал врач, посветив ему в глаза тонким, но мощным фонариком. — Все нормально, глаза не пострадали. А вот на лице останутся довольно неприятные шрамы и пятна от ожогов.
— Ничего, доктор, не красна девица — главное, смогу снова фашистских стервятников бить! Огромное вам спасибо, что на ноги поставили!
— Э, батенька, не торопитесь, до полного выздоровления пока еще далеко.
Когда врач вместе с медсестрой ушел, к Александру Волину на краешек койки подсел богатырского вида старший лейтенант. На кителе, накинутом поверх больничной рубахи, Александр Волин разглядел три «кубаря» на синих петлицах и «курицу» — эмблему ВВС РККА на рукаве. Неизвестный офицер был летчиком, таким же, как и он, старшим лейтенантом!
Голова у незнакомца была перебинтована, на виске сквозь белую марлю виднелось пятно крови. Судя по тому, как осторожно двигался старший лейтенант, было понятно, что ранен он серьезно.
Но его угловатое, мужественное лицо было спокойно, серые глаза смотрели прямо, в них светилась стальная воля.
— Давай знакомиться, меня Саша зовут, — сказал он, протягивая богатырскую ладонь. Летчик улыбнулся, и лицо его, немного угрюмое, будто озарилось внутренним светом.
— Меня тоже, — с трудом кивнул Волин, пожимая лапищу.
— О, тезка! — опять улыбнулся он. — И тоже летчик…
— Точно так, — согласился Волин. — В крайнем вылете попал под очередь стрелка с «лаптежника». «Як» загорелся, я еле смог с парашютом выброситься…
— Да, брат… Бывает, — задумчиво сказал его собеседник. — Я как-то тоже на «ишачке» попал под огонь бортстрелка, так, представляешь, пуля в прицеле застряла! Ну, ты понял, у нас еще старые прицелы были — оптические трубки вместо коллиматоров. Вот она в эту трубку и попала. Чуть выше или чуть ниже — и пиши пропало… [9]
9
Реальный случай, произошедший с А. И. Покрышкиным.