Крылья к резюме обязательны!

Мамаева Надежда Николаевна

Зато во всем произошедшем был один большой плюс: я больше не переживала по поводу защиты диплома. Я нервничала совсем о другом. Потому, когда назвали мою фамилию и я зашла в зал… В общем, такой невозмутимой адептки, наверное, комиссия еще ни разу не встречала.

Этим, похоже, я и выбесила ее председателя. А может, он был нервный еще до… Не зря же во время перерыва одногруппники говорили о дипломе Трис Торвин, который перешел от защиты к нападению. А потом эта научная работа в коридоре с грозным «у-ру-ру», хлопая крыльями, на своем совином,

не иначе, потребовала завтрак из пучка мышей.

А может, причина в моем руководителе, на которого, поговаривают, многие точили клыки… Как бы там ни было, едва я закончила доклад, от председателя посыпался град вопросов. И о том, насколько достоверна статистика испытаний, и о выкладках расчетных формул реакций, и уверена ли я в безопасности магических сигнатур…

Причем он атаковал меня столь яростно, что остальные магистры просто слова не успевали вставить. А я отвечала с невозмутимой полуулыбкой, вежливо, подробно… Но меня так и подмывало спросить: какого низвергнутого происходит?

Вот только на очередном вопросе председателя я поняла: все они касались исключительно артефакторики. И ни одного по алхимии!

И, отвечая на очередной вопрос, я решила: раз этот архимаг намерился меня задавить магомеханикой, то я отвечу ему уравнениями вещественных реакций. И аккуратно свернула на понятия энтропии, энтальпии, концентраций реагентов, принцип действия каталита… Рассказывала увлеченно и видела, как мрачнеет председатель, как дергается его глаз… А под конец своей пламенной речи выдала:

– И не сочтите за наглость, но я хотела бы услышать ваше мнение насчет принципа действия остаточного каталита на огненных элементалей в газовоздушной смеси, – произнесла это с видом абсолютной невинности.

Председатель закашлялся. Долго, протяжно и выразительно. Так, словно надеялся, что когда он закончит дохать, то все в зале дружно забудут о моем вопросе.

А я удостоилась выразительного взгляда от… дракона. «Совесть-то поимей, Скай! – смеялись глаза Стилета. – Сажать убеленного сединами архимага при всех в лужу».

Хотелось в ответ развести руками. А что? Он сам виноват! Первый начал! Так что теперь вот сидит там, цветет, пахнет и фотосинтезирует.

Боковым зрением заметила, как сидевший во втором ряду Катафалк безуспешно пытается скрыть улыбку. Грейт уже через подобное прошел в свое время. Правда, без зала, полного свидетелей. И, похоже, сейчас наслаждался самым искренним из всех чувств – злорадством. А еще профессор знал мой характер и ту его черту, которую именовал: «Обидеть Скай может попытаться каждый. Не каждый успеет после этого заказать себе гроб». Хотя прощать я иногда все же прощала. Но в особо изощренной форме.

Видимо, председатель это понял, когда, все же откашлявшись, услышал от фэйри вопрос из зала:

– Да, нам тоже хотелось бы узнать ваше мнение, господин архимаг, по вопросу, который озвучила адептка.

Я повернулась к говорящему и узнала того самого дивного, который пару месяцев назад и предложил мне стажировку в Долине Холмов. Он скупо улыбнулся мне, что для представителя его расы было едва ли не высшим проявлением одобрения.

Профессор пробормотал что-то о том, что это все же защита диплома, а не научный диспут, и осведомился, есть ли еще у кого-нибудь из комиссии вопросы ко мне. Причем произнес это таким тоном, что если у кого-то и были возражения, то он мог бы их высказать исключительно посмертно.

Самоубийц не нашлось.

Катафалк, которому полагалось, как научному руководителю, в заключение дать оценку моей работе, был предельно краток. И суть его речи можно было выразить как: «Даже не пытайтесь ее потопить. Я этим полгода занимался, и даже у меня не получилось».

И пока Грейт говорил, улыбку скрыть пытался уже дракон. Потому что Дарк, как никто в зале, знал о моей плавучести, упрямстве и умении находить выход даже из безвыходной, запертой на засов ситуации.

Зал я покидала в абсолютной тишине. А вот когда очутилась в коридоре, дали о себе знать уже нервы. На вопросы о том, как все прошло и почему столько времени мурыжили, я отвечала машинально.

И вплоть до окончания защиты, все эти фтырховы четыре часа переживала и, как проклятая, сидела на подоконнике, не покладая рук. Точнее, ногтей, которые так и тянуло погрызть, как в далеком детстве. Но каждый раз я вспоминала, что уже взрослая, воспитанная и… Но хотелось жутко!

Да, я выступила хорошо, но мстительность архимага Кронка, возглавлявшего комиссию, была в академии притчей во языцех. Я так углубилась в свои мысли, что не заметила, когда все завершилось.

– Ну что, Скай, тебя можно поздравить! – Катафалк застал меня врасплох.

– Что сказал председатель? – Я сглотнула и замерла в ожидании вердикта.

– Чтобы я больше никогда не брал дипломниц! – широко улыбнулся Катафалк и, увидев, как я медленно зверею, с улыбкой добавил: – И тебе единогласно поставили за работу «великолепно». Как ты могла сомневаться, что будет иначе?!

Не знаю, чего мне в этот момент хотелось больше: обнять профессора или придушить. Видимо, он что-то такое почувствовал, потому как полушутя произнес:

– Хочу напомнить на случай, если вы решили меня прикончить или, хуже того, поцеловать: с недавних пор я безнадежно и глубоко женат. Поэтому предупреждаю: в обоих случаях моя супруга будет мстить.

– Я просто хочу вас за все поблагодарить, – произнесла я столь решительным тоном, что Катафалк насторожился еще больше.

– Лучшей благодарностью будет, если я вас не увижу как можно дольше. – В этом был весь Катафалк. Порой прямой до резкости. Не боявшийся сказать правду в лицо. Он с пару секунд наблюдал за моей реакцией. А потом добавил: – Не терплю, знаете ли, рядом с собой в профессии конкурентов. А вы, Скай, несмотря на то, что не более пяти минут как дипломированный специалист, уже успели им стать.