Крылья огня
Шрифт:
Ратлидж вернулся в деревню один, погруженный в свои мысли.
Долиш сообщил, что Сейди не пришла, зато доктор Пенрит, медленно ковыляя под руку с дочерью, прибыл в Тревельян-Холл точно в назначенное время. Пришли и Уилкинс, и Мэри Отли. Позже кому-то придется допросить Сюзанну и ее мужа, а также Тома Чемберса, адвоката. В конце дня Ратлидж лично снял показания с Долиша и записал их, стараясь не смотреть констеблю в глаза.
Констебль был человеком умным; он вполне мог сообразить, чем он занимался весь день. Но насколько далеко он зайдет, соединяя кусочки головоломки?
Проходя рощей, Ратлидж думал, как быть с Сейди. Известно ли ей, что такое показания, данные под присягой?
Значит, придется ему самому пойти к ней и надеяться, что голова у нее сегодня соображает как надо.
Проходя мимо домика Отли, он заметил, что кто-то стоит в тени у двери. Рейчел – следит за ним. Он догадывался о том, что ее раздирают противоречивые чувства, сковывает нерешительность. Но голоса она не подавала. Ратлидж спрашивал себя: о чем она думает сейчас? Что будет делать? Намерена ли она ждать? Женщины способны одновременно думать о нескольких делах. Там, где мужчина прежде всего видит долг, женщины больше озабочены эмоциями, переживаниями. Он давно понял: полицейский, который не обращает внимания на разницу между мужским и женским восприятием мира, обречен на неудачу.
Ратлидж остановился у дома миссис Трепол. Неожиданно хозяйка вышла на крыльцо и обратилась к нему:
– Инспектор Ратлидж!
Он открыл калитку и подошел почти к самому крыльцу, надеясь, что Рейчел их не услышит. Если у миссис Трепол возникли вопросы или сомнения, лучше не передавать их всем, кто находится в пределах слышимости.
Миссис Трепол кивнула ему и сказала:
– Наверное, вы хотите, чтобы я прибрала в Тревельян-Холле? Ведь сегодня там побывало столько народу! Нанесли грязи и в холл, и в гостиную…
– Будет очень мило с вашей стороны, – ответил Ратлидж. – Спасибо!
– Мисс Розамунда ни за что не допустила бы такого, – продолжала миссис Трепол, косвенно выражая свое неодобрение его поступком, который для нее был равносилен святотатству. Нельзя приглашать полдеревни в дом, к тому же принимать всех в парадной гостиной, усаживать в лучшее кресло под лучшим портретом хозяйки. Так совсем не было принято в то время, когда росли миссис Трепол и Розамунда Тревельян; обе они знали свое место – каждая свое.
– Знаю, – ответил Ратлидж, – но иногда по закону приходится делать то, что должно, и только потом заботиться о приличиях. По-моему, Розамунда порадовалась бы тому, что тоже принимает участие в восстановлении справедливости.
– Значит, вы восстанавливаете справедливость, сэр? – простодушно спросила миссис Трепол.
– Стараюсь. Во всяком случае, я хочу объяснить смерть Оливии Марлоу и Николаса Чейни. Все расставить по своим местам.
Миссис Трепол кивнула, как будто поняла, и тихо сказала:
– Спасибо, сэр. Я предпочла бы не думать о них плохо из-за того, что они сделали. Печальный они уготовили себе конец, вот что! Мне всегда делается не по себе, когда я вспоминаю, что они с собой сделали. Я не вижу в их поступке никакого смысла. Мы должны жить той жизнью, которая нам подарена, и
– Да, иногда, – ответил Ратлидж, помня, сколько раз и его подмывало одним махом покончить со своими страданиями.
Миссис Трепол снова кивнула и огляделась по сторонам, ища кота. Ратлидж развернулся и зашагал к калитке.
Миссис Трепол робко окликнула его:
– Сэр!
– Да? – Он полуобернулся; ему не терпелось вернуться в гостиницу и прочесть показания.
– Если вы с нами закончили… я тут подумала, может быть, вы знаете, как лучше поступить с теми коробками, которые мистер Стивен оставил мне на хранение. После того как мистер Стивен умер, я все ждала, что за ними приедет мистер Чемберс, но он так и не приехал. Может, раз мистер Стивен умер, они уже никому не нужны? Мистер Стивен говорил, что в коробках просто старые вещи, какие-то семейные реликвии, которые он хотел бы сохранить для себя. Воспоминания детства, по его словам. И еще он добавил: мол, не сочтите мальчишеством, но он не хотел оставлять коробки в пустом доме и увезти с собой в Лондон пока не мог, потому что в его машине не осталось места из-за всех вещей, которые забрали мисс Сюзанна и остальные.
Ратлидж обернулся и пристально посмотрел на миссис Трепол. В сумеречном вечернем свете белело ее простое, честное лицо. Экономка ждала от него ответа.
– Я думала сказать о них мисс Рейчел, но ведь это вещи мистера Стивена, а мисс Сюзанну я ни разу одну не видела, только вместе с мистером Даньелом, и я не знала… подумала, может быть, мистеру Стивену было бы неприятно. Он ведь попросил меня сохранить коробки для него, понимаете? Только для него, в виде одолжения. А ему всегда трудно было отказать; вот я и подумала: спрошу-ка вас, вы наверняка посоветуете, как лучше поступить. Они ведь не мои – и я не хочу делать ничего дурного.
Ратлидж не мог обернуться и проверить, стоит ли Рейчел по-прежнему у своего порога. Он не мог быть уверен, что она не увидит, как он перетаскивает коробки.
Он взял на руки кота, который вошел в открытую калитку, и тихо сказал:
– Покажите их мне.
Миссис Трепол вошла в дом. Ратлидж с котом на руках последовал за ней. В чулане, который был сделан в прихожей между спальней и кухней, одна на другой стояли три коробки. С другой стороны тесное пространство загромождали два пальто, садовая обувь на полке и несколько старых зонтиков.
Ратлидж опустил на пол извивающегося кота. Вначале он молча смотрел на коробки. Потом взял первую из трех и осторожно открыл ее. Миссис Трепол отвернулась, как будто боялась, что нарушит приличия, если посмотрит на содержимое.
Зато Ратлидж никаких угрызений совести не испытывал.
В первой коробке лежали записные книжки Оливии. Кроме того, он нашел черновики стихов, снабженные авторскими комментариями – так сказать, слепок творческого процесса. Она долго подыскивала нужные слова… Ратлидж задумчиво смотрел на аккуратные строчки, не читая, но просто отдавая им молчаливую дань, и гладил пальцами корешки записных книжек.