Крымская война
Шрифт:
Но, несмотря на жестокие нравы и тяжесть службы, в русской армии сохранялся сильный кастовый дух, забота о чести мундира. Полковые традиции, байки старых солдат, воодушевляющие наставления и призывы командиров, система отличий и наград — все это вселяло в души солдат и офицеров чувство гордости воинской службой. Православная церковь, тесно связанная с российским патриотизмом, имела огромное влияние на массы, в том числе и на армию. Власти и командование искусно пользовались церковью, чтобы внушить солдатам верность воинскому долгу и необходимость безусловного повиновения. Солдатская преданность и любовь к «их отцу», императору, была поистине беззаветна. Когда в 1855 году в одном полку получили известие о смерти Николая I, солдаты «осеняли себя крестом, многие молились, кто-то упал на колени, прося Господа упокоить душу государя, — писал очевидец, автор „Походных записок в войне 1853–1856 годов“ штабс-капитан П. В. Алабин [89] . — Когда я начал читать манифест, солдаты, офицеры, генералы — все рыдали». Всем солдатам надлежало выучить наизусть и произнести текст присяги «на кресте Спасителя и Святом Евангелии», давая клятву служить Господу и государю верой и правдой, безоговорочно повиноваться командирам, стойко переносить тяготы, быть готовым отдать кровь до последней капли за государя и Отечество. Далее в солдатском катехизисе говорилось, что тот, кто остался верен присяге и отдал жизнь на поле брани, войдет в Царство Небесное, а тот, кто вернется с войны живым, получит славу и государеву милость. Примерно то же мы видим и сейчас в некоторых частях мира: безусловное слепое послушание в одеждах полурелигиозного рвения.
89
Алабин, Петр Владимирович (1824–1896) — общественный деятель, историк, основатель музеев и библиотек. Полное название цитируемого труда: «Четыре войны. Походные записки в 1849, 1853, 1854–56, 1877–78 годах».
Русская армия шла на войну, исполненная воодушевления. Тот же автор П. В. Алабин замечал, что русский солдат всегда идет на войну с радостью, поскольку там его не ждет утомительная муштра, а время от времени можно получить лишнюю чарку водки; к тому же он радуется переменам: ведь там, куда ты направляешься, всегда лучше, чем там, откуда ты идешь. В результате, несмотря на все ошибки, особенно тактические, успех в сражении достигался благодаря храбрости и стойкости простых солдат. «Русский солдат — удивительный человек: он спит, подложив камень под голову, он сыт черным сухарем и водой и готов петь, оказавшись в хлеву», — цитирует Кертисс одного наблюдателя. Гельмут фон Мольтке [90] так пишет о русских солдатах, воевавших с турками в 1829 году: «Великолепный боевой дух, который ни разу их не оставил, обеспечивал русским успех в самые трудные минуты испытаний».
90
Мольтке, Гельмут Карл Бернхард (1800–1891) — прусский и германский военный деятель, граф, генерал-фельдмаршал, военный теоретик.
Основной силой русской армии была пехота, а излюбленным оружием — штык. Решительная штыковая атака крупного отряда считалась более эффективным средством, чем какое-либо маневрирование небольшими группами. Русские ружья отличались скверным качеством, уход за ними также был никуда не годным: главное, чтобы к нему можно было примкнуть штык или пройти с ним парадным шагом на военном смотре. Профессор Кертисс отмечает, что во время Крымской войны в Московском полку было осмотрено 1318 гладкоствольных ружей. В результате выяснилось, что 70 из них были покрыты ржавчиной до такой степени, что не могли стрелять, а 454 ружья имели неисправные замки. У многих других были повреждены ствол, казенная часть или штык. В Бутырском полку аналогичные повреждения оказались у 1400 ружей из общего количества 1991. В других полках картина была несколько лучше, но и там хватало неисправных ружей. Новое французское ружье, заряжаемое с казенной части, считалось непригодным для русской пехоты. «С таким оружием наши солдаты откажутся от рукопашного боя, да и патронов не будет хватать», — приводит Кертисс высказывание русского офицера. Прусское «игольчатое» ружье [91] тоже не получило одобрения: «Солдат в пылу боя сможет расстрелять сразу все патроны и останется беззащитным».
91
Игольчатое ружье — винтовка, заряжавшаяся с казенной части бумажным патроном. При спуске курка игла затвора прокалывала дно патрона и воспламеняла ударный состав капсюля. Изобретено немецким оружейником И. Н. Дрейзе, введено в прусской армии в 1840 году.
В предшествующие войне десятилетия и русская кавалерия, подобно пехоте, должна была вызывать восхищение зрителей во время парадов и смотров. На случай, если император во время инспекционной поездки потребует продемонстрировать ему ход полевых учений, генеральный штаб держал наготове вымуштрованные части, готовые показать заранее подготовленную последовательность перестроений и иных маневров. Их репетировали как балетный спектакль. Николай все это видел и понимал; он пытался убедить старших офицеров, что их главной целью является сохранение высокой боеспособности армии на случай войны, а не подготовка к парадам, но тщетно: большинство полковых командиров пренебрегали военными учениями, чурались полевой работы и тактических занятий, недооценивали разведку. Особняком стояли казачьи части — их храбрость, искусство верховой езды, предусмотрительность в ведении боевых действий вызывали общее восхищение и одновременно страх.
Хотя и пехота, и кавалерия русской армии были слабо подготовлены к войне, артиллерия и инженерные службы сохраняли боеспособность на приличном уровне. Артиллеристы прошли хорошее обучение, и платили им существенно больше, чем представителям других родов войск. Предпочтение здесь отдавалось не парадам, а учебным стрельбам и другим практическим упражнениям. Британский генерал Дэниел Лайсонс писал во время Крымской войны: «Если бы не их артиллерия, мы бы быстро очистили от них территорию, но в этой сфере они на голову выше».
Русские инженеры обладали большим опытом и знаниями. Фортификация, саперное дело, строительство мостов, организация осады — все это было на самом высоком уровне тогдашней техники и успешно адаптировалось к местным условиям. Именно русские специалисты впервые применили электрическую искру для инициации взрывов, они же стали весьма эффективно использовать наземные мины. Морские порты Севастополь и Кронштадт были весьма впечатляющими образцами русского инженерного искусства. Американский офицер майор Делафилд, член комиссии из трех человек, которой президент Пирс поручил составить отчет по военным достижениям европейских стран, писал об этих укреплениях: «Подобные грандиозные оборонительные сооружения в течение двух лет сводили на нет старания союзных войск в Крыму и защищали Санкт-Петербург. Они потребовали немалых усилий и средств от России, но союзникам обошлись гораздо дороже. Русское инженерное искусство ничем не уступало европейскому. Каждое новое достижение в Британии или Франции вскоре становилось известным в России, и тамошние инженеры быстро разрабатывали средства эффективного противодействия этим новинкам».
Таковым представляется состояние русской армии перед вторжением союзных армий в Крым.
Глава 11
Силистрия и дискуссии
Русские войска, которые Омар-паша встретил на берегах Дуная весной 1854 года, состояли из пехоты и кавалерии — артиллерии и инженерных частей там не было. Какое-то время он мог противостоять такому врагу самостоятельно, но вскоре турецкий военачальник почел за благо просить подкреплений у англо-французских сил, сосредоточенных в Галлиполи. С такой поддержкой, заявил Омар-паша, он сможет прогнать русских за Дунай и спасти Турцию. Раглан выразил удовлетворение действиями Омар-паши. Союзники подвергли переоценке возможности турок и обещали помочь.
Двадцать второго мая генерал Боске во главе отряда зуавов [92] вышел из Галлиполи и направился на север к Адрианополю. Предполагалось, что там он станет лагерем и примет командование левым флангом объединенных сил. Однако вскоре после начала этого марша планы изменились, и генерал получил приказ следовать в порт Варна. Еще через шесть дней из Галлиполи отплыл контингент объединенных сил, возглавляемый Рагланом и Сент-Арно, чтобы соединиться с Боске севернее Варны и поддержать осажденных турок. Авангард союзников прибыл на место 2 июня и занял позиции в городе и ближайших окрестностях. В последующие дни в гавань Варны стали прибывать все новые суда, в том числе и со свежими подкреплениями из Франции и Англии. Население города, насчитывавшее 13 000 человек, утроилось. Уильям Рассел, остановившийся в армянской деревушке Аладин на окраине Варны, так описывает увиденное им в первые дни после высадки союзников:
92
Зуавы — род легкой пехоты во французских колониальных войсках; формировались из жителей Северной Африки и добровольцев-французов, проживавших там же.
Пробыв несколько дней в Аладине, я отправился верхом в Варну. Город поразительно изменился, в основном благодаря французам. Старые глухие стены были снесены; открылось множество лавок, в которых шла торговля не только самым необходимым, но и предметами роскоши; на улицах, прежде тихих и унылых, звучал смех; из многочисленных кафе доносился веселый перестук — там играли в домино. Виноторговцы и маркитанты из Алжира, Орана, Марселя, Тулона пооткрывали множество заведений, где можно было по умеренным ценам купить местное и французское вино и напитки покрепче. Местные жители следовали примеру приезжих торговцев: связки немецких сосисок, вяленых языков, копченых колбас и окороков свисали с балок турецкого караван-сарая, который всего неделю назад служил лишь приютом тараканов и клопов, а огромный пустой амбар превратился в радующий свежевыбеленными стенами и яркой вывеской Restaurant de l'Arm'ee d'Orient pour Messieurs les officiers et sous-officiers [93] . Названия улиц согласно французской традиции были написаны черными буквами на аккуратных деревянных табличках, прикрепленных к стенам домов, чтобы любой мог легко найти дорогу, а не блуждать в поисках нужного места, как это приходится делать иностранцам в турецких городах. Я увидел улицы Ибрагима, Юсуфа и Госпитальную, главная улица называлась Корсо, а от нее отходила улица Французской почты. Поскольку все эти названия весьма удобны и несут определенный смысл, никакие насмешки не помешают признать, что французам такие вещи удаются лучше, чем нам. В самом деле, где находилась английская почта? Этого не знала ни одна душа. Где размещается английский генерал? Сие не известно. Вам необходимо найти генерала Канробера? Обратитесь к первому встречному французу, и тот скажет, что вам следует подняться по Корсо и повернуть направо у Госпитальной — там вы сразу увидите табличку с именем генерала над входом в его резиденцию. Французская почта и французский госпиталь, естественно, находятся на улицах с соответствующими названиями.
93
Ресторан Восточной армии для господ офицеров и унтер-офицеров (фр.)
Эта милая и уютная обстановка, впрочем, оказалась недолговечной. К концу июня, с прибытием очередного пополнения из 15 000 человек, население Варны еще больше увеличилось. «Все пространство вокруг Варны на расстоянии двух-трех миль от города было покрыто палатками, — писал Рассел. — Трава и кустарники исчезли совершенно, поля превратились в песчаную равнину, перепаханную колесами повозок и ногами волов и лошадей. В этом палаточном городе обитало не менее 40 000 человек — французов, англичан, турок и египтян, и сама Варна была до предела забита солдатами. На рейде стояло до трехсот судов, готовых выйти в море по первому сигналу».