Крымская война

Трубецкой Алексис

«Синоп пылал, — с восторгом писала петербургская газета, — и в два тридцать пополудни адмирал приказал прекратить стрельбу и послал на берег офицера-парламентера предупредить городские власти, что, если из города или отдаленных батарей по русским судам раздастся хоть один выстрел, он откроет огонь и сотрет Синоп с лица земли. Офицер прождал на берегу около часа, но не увидел ни одного турка — они все бежали в окрестные селения».

Синоп горел, турецкая эскадра было полностью уничтожена, вдоль берега на много миль лежали мертвые тела. Был захвачен получивший тяжелую рану командир турецкой эскадры Осман-паша, который впоследствии умер в плену. Из всей турецкой флотилии уцелел лишь его корабль, и Нахимов предпринял неудачную попытку отбуксировать его в Россию как военный трофей [82] . В этом сражении погибло около 3000 турецких моряков.

82

Эти

сведения расходятся с данными, содержащимися в труде академика Е. Тарле «Крымская война», где сообщается, что уцелевшим кораблем турецкой эскадры был двадцатипушечный пароход «Таиф» под командой английского капитана. «Таиф» вышел из боя и успешно достиг Константинополя.

Николай был в восторге от столь блистательного реванша за Ольтеницу и унижения, которые он претерпел от Омар-паши. «Преисполненный радости, — писал он Меншикову, — прошу вас передать храбрым моим морякам, что я благодарю их за победу российского флага, одержанную во славу России и ради чести ее». В Санкт-Петербурге в честь этой победы жгли фейерверки и устраивали балы и приемы, за успех российского флота поднимались бокалы, а пышное театрализованное представление «Синопское сражение» собрало толпы зрителей.

В свое время Николай обещал великим державам не предпринимать военных действий против Турции. Но теперь он находился в состоянии войны с этой страной, а турецкий флот собирался идти из Синопа на Кавказ с подкреплением и боеприпасами для армии султана. Поэтому в глазах России эта военная акция была всецело оправданна.

Сенсационное известие о синопской катастрофе в Англии, Франции и других европейских странах вызвало бурю негодования. Это вероломное избиение турок не могло остаться неотомщенным — столь возмутительным и унизительным оно показалось Европе. «Это кровавое побоище вопиет и затрагивает честь всех подданных ее величества, к какому бы классу они ни принадлежали», — писал Кларендон. Англо-французский флот стоял в Константинополе для защиты турецкой столицы и всего побережья Оттоманской империи. Неожиданное нападение русских означало демонстративный вызов морским силам союзников. Мир, как провозгласила «Таймс», оказался «отныне несовместимым с честью и достоинством Британии».

Франция потребовала, чтобы британское правительство незамедлительно отдало приказ объединенному флоту войти в Черное море. Пальмерстон настаивал на том же, но Абердин и Гладстон [83] колебались. Газеты громко призывали к решительным действиям. «Ударить по агрессору!» — восклицала «Морнинг кроникл». Каули телеграфировал из Парижа, что Наполеон «готов в случае необходимости вступить в войну один». В конце концов миролюбивая часть кабинета уступила, и большинство в правительстве приняло решение отдать приказ флоту на отплытие. Пятого января 1854 года англо-французская эскадра вошла в Черное море.

83

Гладстон, Уильям Юарт (1809–1898) — британский государственный деятель и писатель, при премьер-министре Абердине занимал пост канцлера Казначейства (министра финансов).

Как было официально объявлено, флот союзников не угрожает России, а выполняет миротворческую миссию, преследуя только одну цель — «предотвратить повторение катастрофы, подобной синопской». Точка зрения Наполеона III на предназначение эскадры была более определенной: «Объединенный флот потребует от России, а если будет необходимо — заставит ее, отвести свои военные суда в Севастополь или ближайший к нему порт. При этом предполагается, что турецкий флот не будет предпринимать враждебных действий на море, если существующее положение сохранится». По существу, это означало, что русский флот останется запертым в портах северного побережья, а Черное море уже не будет «русским озером». Стало быть, только английские и французские суда смогут крейсировать в этих водах, то есть выполнять жандармские функции.

Когда до Николая дошло известие о проникновении союзников в Черное море, он распорядился немедленно отозвать своих послов из Парижа и Лондона. Правительства Франции и Англии поступили так же в отношении послов своих стран в Санкт-Петербурге, и 6 февраля дипломатические отношения между Россией и этими двумя странами были официально разорваны. Царь издал приказ начать подготовку к вторжению в Турцию.

За несколько дней до появления этого приказа в российскую столицу прибыла странная делегация из трех французов, присланная Обществом друзей [84] ,

которая привезла царю петицию, призывающую к миру. Французы испросили аудиенции его величества, и 10 февраля таковая была им дарована. Николай принял господ Жозефа Стюржа, Робера Карлетона и Анри Пиза и беседовал с ними в течение двадцати минут. В конце аудиенции, писал один из членов делегации, «император тепло пожал каждому из нас руку и поспешно отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза от избытка чувств слезы. „Моя жена тоже хочет встретиться с вами“, — сказал император». С этими словами он вышел из комнаты, попросив французов подождать императрицу. Александра Федоровна беседовала с ними более часа, после чего делегация покинула Зимний дворец. Разговор с ними императрица начала словами: «Я только что видела императора — в его глазах стояли слезы». Однако эта благородная попытка квакеров остановить войну была не из тех, которые могли бы увенчаться успехом.

84

Общество друзей — так называли себя квакеры, члены религиозной христианской общины, основанной в Англии в середине XVII века.

В первые дни февраля мир между Россией и союзными державами висел на волоске. Николай снова сделал отчаянную попытку обратиться к Францу-Иосифу, послав к своему личному другу графа Орлова. Царь просил содействия в безотлагательном проведении мирных переговоров в Вене или Санкт-Петербурге. Россия обещает не переправляться через Дунай, несмотря на сохранение состояния войны с Турцией, а после подписания мирного соглашения выведет войска из Дунайских княжеств. Австрия должна сохранять нейтралитет при любом повороте событий, а Россия в ответ на это обещает ей всяческую помощь в случае нападения Франции на владения Габсбургов. Балканские страны окажутся под совместным протекторатом Австрии и России.

После Ольмюца Франц-Иосиф занял нейтральную позицию в отношении растущих трений между Россией и франко-британским альянсом. Однако теперь у него зародились подозрения в искренности царя и недоверие к предложенной Россией балканской политике. Он не только отверг привезенные Орловым предложения, но и распорядился разместить в Трансильвании тридцатитысячную армию. Вопреки Мюнхенгрецкому соглашению Австрия собиралась теперь в одностороннем порядке защищать турецкие пограничные провинции. Орлов вернулся в Петербург с пустыми руками и объяснил императору, что события принимают печальный оборот. Разгневанный Николай взглянул на портрет Франца-Иосифа, висящий в личных покоях императора, затем в ярости повернул картину лицом к стене, а на задней стороне холста написал: « Du Undankbarer» («Неблагодарный»). В резком письме к своему молодому родственнику он назвал чудовищной нелепицей даже мимолетную мысль о том, что тот «мог поднять оружие против России, которая совсем недавно в Венгрии заплатила свой долг Австрии кровью».

Впрочем, письмо это, похоже, не возымело действия, ибо 22 февраля австрийский министр иностранных дел вызвал к себе французского посла в Вене барона де Буркене. Граф Буоль уведомил посла о том, что «если Британия и Франция назначат день освобождения Дунайских княжеств, истечение которого послужит сигналом к военной операции, правительство Австрии поддержит такой ультиматум». Это удивительное заявление было передано в Париж и Лондон. Кларендон немедленно запросил пояснений: означает ли «поддержка ультиматума» готовность Австрии вступить в войну с Россией? Ответ не дал более четкой формулировки и лишь еще раз подтвердил намерение Вены «поддержать ультиматум», предусматривающий вывод русских войск из княжеств.

Тем не менее заявление Австрии выглядело достаточно решительно. Не ожидая противодействия со стороны Вены, которая подталкивала их к действиям, Британия и Франция занялись непосредственно подготовкой шагов, неминуемо приводящих эти страны к войне с Россией.

Наполеон настаивал на предъявлении Николаю ультиматума с требованием вывести русские войска из Дунайских княжеств к определенному сроку. Общественное мнение Британии громко требовало объявления войны — с особой силой англичане жаждали морских побед. Все знали, что в Портсмуте стоит большая эскадра и только ждет приказа для отплытия в Балтийское море. «Ни дипломатические переговоры между двумя странами (Британией и Россией), ни переписка монархов более не могли привести стороны к взаимопониманию, — пишет русский историк профессор Сергей Горяинов. — Английская нация, которая наслаждалась мирной жизнью почти сорок лет, страдала от политической реакции. В стране преобладали воинственные настроения, и 27 февраля 1854 года правительство ее величества направило российскому императору ультиматум». Если в течение шести дней царь не отдаст приказ о выводе русских войск из Дунайских княжеств, Британия объявит России войну.