Крымский Джокер
Шрифт:
Всю дорогу Лидия Петровна молчала. Её душила злость. Она просто и помыслить себе не могла, что её Боренька, которого она кормила из своих рук уже больше шести лет, так быстро снюхался с этим грязным наёмником, которому давно было уготовано место в братской могиле. Как могла она прошляпить такую серьёзную карту! Увлеклась.…Закрутили её эти проклятые миллионы — под носом у себя не смогла двух крыс учуять!
А ведь она чувствовала неоднократно — не так идёт всё. Что-то не сходится в пасьянсе.
Казалось, простая задача — поймать человечка. Да не какого-нибудь там авторитета или комерса заковыристого, а рядового лошка без охраны и связей, пусть даже и с невероятной удачей в кармане. Но буквально на глазах эта, поначалу совсем безобидная игра в догонялки, превращалась в какое-то мистическое невезение, быстро обрастающее трупами.
Но по опыту, Леди знала, что чем больше сумма, тем сложнее к ней подобраться. И не важно, какие препятствия выстраивает судьба. Будь то целая банда залётных головорезов, или просто наряд СОБРа, случайно оказавшийся не там где надо. Большие деньги сами охраняют себя. Это Афанасьева знала твёрдо.
Но сейчас какая-то совсем уж лютая ненависть Лидии Петровны была обращена на Кликунова. Она почему-то продолжала себя убеждать, что матёрый убийца и прохвост Клык каким-то образом завлёк её Бориса в эту безнадёжную афёру. И этот умненький, пусть и немного заносчивый, мальчик, с одинаковой страстью увлекавшийся философией и молоденькими девками, лежит теперь где-нибудь в лесу под Киевом со свинцом в своей красивой голове, которая не раз придумывала блестящие ходы и комбинации для бизнеса Железной Леди.
Осознав до конца эту потерю, Афанасьева мысленно разбила свою жизнь на «до» и «после» смерти Фролова. И то, что было за этим «после» заставляло её внутренне содрогаться и скрежетать зубами от бессильной ярости.
«Сболтнул, видать, Борька этому мокроделу про Карытина… Тот когти свои кровавые и выпустил. Давно уже на меня косяки метал этот… Жора…» — при одном только упоминании ненавистного имени, лицо Лидии Петровны передёрнулось как от зубной боли.
— Спокойно, Леди — не терзай душу, — проговорил дедушка Гриб, бросив быстрый взгляд на свою компаньонку. — Спиймаем обоих этих засранцев, так Мюллер их наизнанку вывернет. Он теперь дюже горяч до кровищи! И хлопцы за Цыгана злы як собаки. Идём до этого Ладышева. Чую — он там уже всё Генриху выложил.
Ломакин аккуратно припарковал машину и совсем уже собрался выходить, как Лидия Петровна схватила его за рукав и приложила палец к губам. Потом сделала погромче радиоприёмник:
«…возле консульства Соединённых Штатов Америки в городе Киеве. Также в близлежащем баре в туалете было обнаружено тело мужчины, лет двадцати пяти, со следами насильственной смерти. Личность погибшего выясняется. По нашим сведениям, в кармане убитого находилась карта местности с окрестностями консульства. Американские источники сообщили об очевидных признаках несостоявшегося теракта… Теперь к другим новостям…»
Ломакин откинулся на спинку сиденья:
— Вот это номер! Так это ж, мабуть, Сашко наш… — он сверкнул глазами из-под кустистых бровей: — Ну теперь я не буду хлопцев останавливать! Пусть по жилам этого вражину растянут! По суставчикам!!
Он в ярости сильно ударил кулаком по рулю. Афанасьева, казалось, была не сильно удивлена услышанным. Она знала, что Клык, если на что-то решается, то особо ни с кем миндальничать не станет. Он был из породы тех опасных людей, которые если принимают решения, то препятствия со своего пути убирают не задумываясь. Поэтому Лида без особых эмоций посмотрела на мощные сжатые кулаки Гриба.
— Ну будет тебе, Иваныч — пошли, что ли…
Дождавшись зелёного сигнала, они быстро перешли улицу по пешеходному переходу. Со стороны эта парочка была похожа на простых пенсионеров, спешащих посмотреть очередную серию «Ундины». Этакая благообразная семейная пожилая чета… Ломакин осторожно поддерживал Лидию Петровну под локоть, чтобы она не поскользнулась на покрытом ледяной коркой тротуаре. Она тоже заботливо указывала ему на наиболее скользкие места. Зайдя в подъезд, они дождались лифта и поднялись на шестой этаж. Гриб набрал номер на мобильном:
— Это я — открывай, Генрих!
Дверь отворилась, и незнакомый, крепко сложенный паренёк пропустил пожилых людей в квартиру. Лидия Петровна, не разуваясь, пошла в зал. Ломакин сразу скрылся в уборной.
Афанасьева присела на краешек дивана и огляделась. Свет нигде не горел. Только в аквариуме на стенке горела подсветка, и большой экран домашнего кинотеатра без звука мерцал в темноте. Вплотную к нему на стуле сидел Мюллер. Она посмотрела на него и кивнула на телевизор:
— Новости местные были уже?
Мюллер молча наклонил голову.
— Ну и как?
Генрих тихо ответил:
— Плохо. Мусора план «Сирена» объявили. Теперь в аэропорту вашего знакомого трудно будет упаковать. Где-то на подходе его надо перехватывать.
На ходу застёгивая брючный ремень, в комнате появился дедушка Гриб. Он подошёл к аквариуму и с детским любопытством стал рассматривать красивых рыбок, плавно перемещающихся в мягком неоновом свете. Налюбовавшись, он повернулся к дивану:
— А где фраер этот? Ну, владелец квартиры?
Генрих молча протянул ему записку Карытина. Ломакин достал из внутреннего кармана очки, и вслух прочёл:
«Спасибо за всё, Лосяра! Бабки в книжке я твои захватил. Коль вырвусь отсюда — обязательно тебя в штаты затащу! Всё — удачи тебе! И помни мой совет — срочно сваливай на минводы требуху свою лечить! Семье — привет! Корыто».
Ломакин сел в кресло и достал трубку с кисетом. Леди тоже придвинула к себе пепельницу и закурила. Потом повернулась к Мюллеру:
— Обыскали квартиру-то?