Крымский Джокер
Шрифт:
Дедушка Гриб продолжал смотреть в упор на опустившего голову Юрича.
Борис откашлялся и тихо сказал:
— Не знаю.… Но скорее всего, этот ваш Саныч скрысился, — тут он с опаской посмотрел в сторону Гриба. Тот прищурил правый глаз и скрипнул зубами.
Терять Фролову было нечего, и он торопливо стал рассказывать наспех придуманную им версию:
— Началось с того, что Саныч на толчок бегал каждый час.… А я так думаю теперь, что может и не на толчок… Потом его время пасти ворота пришло. Когда он из тачки вышел, то попросил, чтоб я, мол, подежурил за него пять минут, ему припёрло вроде как опять в гальюн. Я пошёл к воротам. Покрутился там минут двадцать.… А тут смотрю — Карытин выходит из консульства и в «мерс» шестисотый садится. Ну, я пацанам сразу сообщил и побежал к своей машине. Думаю, может, вернулся Саныч.… И главное — ключи-то от тачки у него! А он с концами исчез!
Борис беспомощно развёл руками:
— Ну и что я должен был по-вашему делать? Не бегом же за «мерином» гнаться…
Ломакин, не разжимая зубов, спросил:
— В туалете смотрел?
— Первым делом, Василий Иванович! — уже более твёрдо соврал Фролов. — Закрыто там всё было… — тут он впервые открыто посмотрел в глаза Гриба: — Потом вижу — машину с Хохлом и Лешим развернуло, и они из неё повыскакивали. Ну, я им передал, что уходим, мол — америкосы ментов наверняка сразу вызвали. «Восьмака» выезд из посольства наглушняк перекрыла.
Он вздохнул, и просительно посмотрел на Василия Ивановича:
— Коньячку можно?
Тот ещё раз обжёг Бориса тяжелым взглядом. Потом широкими шагами подошёл к столику, налил одну рюмку коньяка и выпил сам.
Борис сразу понял, что его дело худо. От волнения взмокла подмышками рубаха. Появилась какая-то незнакомая противная дрожь в ногах и струйки липкого пота поползли по спине. Но больше он ничего не собирался говорить в своё оправдание. Да и бесполезно это было. Нужно было ждать.
Гробовая тишина воцарилась в комнате. Слышно было, как потрескивают дрова в камине и тикают старые ходики. Тик-так…тик-так… пиз-дец…пиз-дец…
«Не поверил, старый гандон.… Да и Лида молчит — ох, как это нехорошо всё! Неужели приговорят меня эти две мумии? Нет — надо до последнего всё отрицать. Клыка они не найдут, думаю, он далеко теперь зароется…Главное — куда же всё-таки Жорка этого братка запаковал? Тихо…тихо… уже мокрый я весь… Надо поспокойнее… Иначе — край!»
Гнетущую тишину нарушил голос Афанасьевой:
— Поди-ка ты, Борис Юрьевич вниз. Отдохни пока.
Фролов тихой поступью вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице. Внизу его ждал рыжий охранник, который молча показал ему на дверь комнаты.
Когда Борис вышел, Леди закурила папиросу, поднялась из кресла и подошла к окну. Дедушка Гриб молча ждал, что теперь ему скажет его старая знакомая. И он был зол. Причина была очевидна — Ломакин хотел крови этого напомаженного говнюка. Он нутром чуял, что Фролов врёт и ждал, когда Лидия Петровна первая заговорит об этом.
Афанасьева пускала вверх дым и размышляла, глядя в тёмноту за окном.
«Борис, понятно, всё гонит. От начала до конца. Но зачем ему это? Сам он никогда не влезал ни в какие разборки. Работал башкой и получал за это реальные бабки. Пронюхал про сумму? Возможно.… Тем более, что сегодня из штатов письмо пришло на мою личную почту с пометкой «повторно». А где тогда первое? Подождём — через полчаса всё ясно станет. Когда ответ придёт».
Но ситуация прояснилась гораздо раньше.
В охотничью комнату без стука ввалился тяжело дышащий парень с листком в руках:
— Вот, Иваныч… Фоторобот той суки, что Цыгана мочканула! Только что по факсу от нашего мента пришёл!
Ломакин взял листок из рук возбуждённого помощника. На нём был изображён короткостриженный мужчина суровой наружности, спокойно смотрящий немного вбок. Только глубокий шрам над удивлённо приподнятой бровью попадал в графу «особые приметы».
Афанасьева подошла сзади и молча смотрела из-за плеча дедушки Гриба на фотографию.
Василий Иванович протянул листок парню:
— Сделай пяток копий. Раздай нашим.… Хотя мусора его, наверное, раньше возьмут.
Тут из-за спины раздался глухой голос Железной Лиды:
— Не надо ничего делать! Дай-ка мне этот рисунок.… А ты, паренёк, приведи-ка, Бориса.
Ну, того, что в нижней комнате отдыхает.
Потом взяла из рук удивлённого Гриба листок с фотороботом, подошла к двери, и стала ждать.
Когда дверь открылась, и Фролов сделал шаг, чтобы переступить порог, Леди сунула ему фото прямо в лицо:
— Не знаешь, Боренька, кто бы это мог быть, а?
Борис Юрьевич Фролов поднял глаза, и сердце его рухнуло в пустоту.
С сероватого листа бумаги на него смотрел Клык.
«Пиз-дец…» — протикали ходики над камином.
…Кликунов, посмотрев в глазок, открыл дверь.
Капкан, не разуваясь, широкой поступью прошёл в жоркино логово и сел посреди комнаты на стул. Наскоро оглядевшись, бросил:
— Только давай быстро. Мне через два часа на смену.
Клык исподлобья посмотрел на своего старого боевого товарища. Тот сидел, закинув нога на ногу, и насмешливо рассматривал Жоркин нелепый наряд, как попало раскиданный на диване. Кинув взгляд на перебинтованную руку Кликунова, Иван поинтересовался:
— Ты что, Клык — в сэкондхенде отовариваешься? Скидки — то хоть есть?
Жорка, встряхнувшись, игриво отозвался:
— Типа того… — и подмигнул: — Дело у меня к тебе. Нужно владельца одной тачки установить. Адрес там и прочее.… Но только это очень срочно — заплачу сколько надо!
Иван не стал тратить время на пустые расспросы и понимающе кивнул:
— Надо так надо — поехали, — он встал и пошёл к двери.
Кликунов, достав из сумки новую кашемировую укороченную куртку, последовал за ним.