Крымский Джокер
Шрифт:
— Да будет тебе, Мюллер — раскололи тебя! Я ж тебя предупреждал — наша Лидия Петровна всех насквозь как рентген видит.
Потом обернулся к Афанасьевой и пояснил:
— Кличут нашего гостя, действительно, Генрих. Имя такое. А Мюллером себя называть он далеко не всем позволяет. Но, тебе, я думаю, можно. Так ведь, Генрих? — и согнав с лица остатки веселья, жёстко сказал: — Давайте-ка о делах поговорим. Ты ребят своих захватил?
Мужчина, всё ещё хмурясь, коротко ответил:
— Четверых.
Афанасьева ещё раз глянула на Мюллера и взяла со стола пепельницу. Удобно устроившись в кресле, что стояло поближе к камину, она спросила:
— А герои наши давешние где?
Дедушка Гриб хмыкнул:
— По разным комнатам сидят. Небылицы свои выдумывают. Ну, ничего — сейчас мы их послушаем…
Ломакин взял мобильный.
Но Лида жестом остановила его:
— Погоди-ка, Василий Иваныч, первым делом вот что…
Она развернула свои листки и один протянула Ломакину:
— Срочно пробей этот киевский телефон. Нужен адрес. На него из Крыма звонил наш…тут лицо Лидии Петровны болезненно дёрнулось — …уж не знаю как и назвать этого скользкого мурчика, крестник, что ли.… Это очень срочно, Иваныч!
Дедушка Гриб кивнул и протянул листок Генриху. Тот тут же встал и отошёл к окну. Там достал мобильный и стал тихо с кем-то разговаривать. Афанасьева проводила его взглядом, потом вопросительно посмотрела на Гриба. Тот успокаивающе кивнул. Тогда она продолжила:
— А второе тоже срочное, но, возможно, с часик потерпит. Вот рейсы всех самолётов, которыми можно добраться до Америки из Киева. Включая транзитные. Первый — в шесть утра через Амстердам. Но люди в этот раз нужны в порту серьёзные, — она строго посмотрела на Гриба и с нажимом повторила: — серьёзные, Иваныч…
Тот развёл руками:
— Найдем — как не найти…
Подошёл Генрих и бесцветным голосом сообщил:
— Улица Горького. Строение тридцать семь. Квартира сто пятая. Хозяин — Ладышев И.В.
Потом посмотрев на Лидию Петровну злыми носорожьими глазками, добавил:
— Надо ещё двоих на железнодорожный вокзал послать. К международным кассам…
Ломакин секунду подумал, и сказал:
— Давай, старина, действуй! К этому Ладышеву надо немедля ехать! Только тебе там и двух хлопцев хватит. Да и мы с Лидой, возможно, через часок подтянемся. А двоих засылай-ка ты прямо в Борисполь! И этого… Ну, спецназовца своего — обязательно старшим!
А с вокзалом, — он на секунду призадумался, — я сам распоряжусь. Фото этого человечка у тебя есть. Лида, — дай ему расписание самолётов. Всё, Генрих — давай, с богом!
Мюллер вышел и тихо притворил за собой дверь.
Лидии Петровна заметила:
— Этот, вроде, дело знает…
Ломакин молча прикрыл веки в знак согласия, поднял телефонную трубку, что-то выслушал и коротко приказал:
— Обоих.
Через некоторое время за дверью послышались шаги. Робко постучавшись, в комнату вошли Хохол с Лёхой.
Лидия Петровна сидела спиной к дверям на стуле перед камином и молча смотрела на огонь. Ломакин развалился в кресле у столика, раскурил трубку и с минуту пристально вглядывался в растерянные лица своих подручных, как-будто видел их впервые. Потом кивнул:
— Давайте только покороче.… Говори, Леха.
Небольшого роста, с широким шрамом возле уха и татуированной шеей парень недоумённо пожал плечами:
— А тереть особо не о чем.… Ждали.…После меня была очередь Санька у ворот топтаться.
Этот ваш крымский подтвердил, что Саныч вышел. Потом, минут через двадцать…
— Та ни… — вмешался Хохол, — хвылын сорок…
Гриб метнул на него злой взгляд. Хохол заткнулся и Лёха продолжил монотонным усталым голосом:
— Может и сорок… Темно уже совсем было. Короче, выехала большая машина от посольства, и там возня какая-то началась. Мне показалось, что мужика какого-то она сбила. Ну, я думал пойти, глянуть, а тут крымский на связь вышел и я сначала ни хера не понял…
Какой-то «мерс»… в нём, типа, этот лох сваливает… Потом я врубился, что к чему, и дал по газам. Тут эту бричку занесло нах! И юзом мы пошли… Я выскочил…
— Та ни — цэ я выскочил! — опять вмешался Хохол. — Бачу — колисо пустэ…Зовсим…
Леший виновато посмотрел на Гриба:
— Ну, Иваныч.… Сам помысли — не домкратить же его там! — он обречённо махнул рукой. — Да и не было наверняка там никакой запаски. Пришлось рыдван этот бросить.
Ломакин с минуту сидел, и пускал кольца в потолок. Потом, немного повернувшись, через плечо спросил у Лиды:
— Что скажешь, Лидия Петровна?
Афанасьева отозвалась глухим голосом:
— Пусть выйдут…
Дедушка Гриб процедил:
— Идите.… Во дворе снег почистите. И сосульки с крыши посбивайте, если ничего другого делать не умеете!
Парни вышли, а Ломакин поднялся и заметался как зверь по комнате. На его красных морщинистых щеках гуляли желваки.
— Я тебе отвечаю, Леди, — тут каким-то боком твой помощничек замешан! Мои — сама видишь, хоть и не академики, но справно делают, шо им накажут. А эта хитрожопая шняга что-то своё по ходу мутит! Ну, бля, если этот твой фрайер подрезать нашу тему началраздавлю!
Он пошел к столику, налил себе рюмку коньяка и выпил. Потом взял мобильный, и рыкнул в трубку:
— Третьего давай.
Минуты через две, рыжий верзила завёл в комнату понурого Бориса. Фролов был совершенно раздавлен случившимся. Весь его всегдашний лоск испарился, не оставив и следа от былой презентабельности. Он уставился в одну точку, стараясь не смотреть на старого вора, который буравил его ненавидящим взглядом.
Лидия Петровна, не оборачиваясь, вежливо спросила:
— Как же так всё произошло, а, Боря?