Крымский Джокер
Шрифт:
И чтобы прозреть, надо стать самому мошенником. Принимая условия игры, нужно оттачивать свой профессионализм ночного вора. И красть мы будем не золотые дукаты — настоящий вор не опустится до столь грубого подобия своего ремесла. Представьте, например, как интересно украсть последнюю надежду?
Или смошенничать на излишней откровенности? Чужие тайны — самое сладкое блюдо для опытного воришки.
Вопрос наказания и возмездия оставим всем прямым и бесхитростным — они не умеют различать фальшивое от настоящего. Поэтому они завязали глаза своей богине правосудия. Если снять повязку с её глаз — ничего не изменится — она всё равно слепа как табуретка.
И вот я опять достаю свой нож и верёвку, и иду на дело. Моё дело…
Только одна мысль согревает меня сейчас — я всё сделал своими руками.
Нет слов. Есть только ощущение пустоты. Нет ни ветра, ни бури.
В самых дальних глубинах души таится древнее спокойствие, к которому мы все и стремимся.
Возможно, там таится смерть. Она манит и ужасает. И чем более необузданны и фантастичны желания, тем мертвее и спокойнее становится дно твоей сути. Там на каждый вопрос есть чёткий ответ — "Не знаю".
И сколько не беги от него, всё равно вернёшься обратно. Этот ответ и есть божество, поставленное на страже кошмарного видения, что кажется тебе познанием.
Я больше не хочу ничего знать. Я насытил себя узнаванием и повторением.
Я не хочу вина, что мгновенье назад было водою. Я разграблен самим собою, и свою печаль мне некому поставить в вину. Я так и не научился обвинять себя. В моих глазах это нечто среднее между слабоумием и лицемерием. Пожалуй, я устал…
Спойте, сны мои, мне немного старых песен… Я хочу проснуться, и повторять целый день знакомые слова.
Я стал королём страны без жителей, — они в ужасе отшатнулись от меня. Я готов отдать свой трон первому встречному бродяге, но, увы, для этого ему надо сначала найти моё пустое королевство. Никто не хочет властвовать над пустотой. Все хотят чего-нибудь.
И шепчу я себе долгими бессонными ночами: "Ты устал, мой друг, от ран, нанесённых себе собственным клинком. Ты отравлен собственным ядом. Тебе необходим отдых".
Но если я когда-нибудь очнусь от оцепененья, я возьму крепкий осиновый кол, и вобью его в грудь вампиру, что укусил меня во мраке ночи.
Надеюсь, моя рука не дрогнет.
Если тебя начали мучить сомнения в самом себе — ты выбрал неверный путь.
Правильная дорога всегда насыщает уверенностью. Любые вещи и явления — есть созданная тобой необходимость. Но сомнения в себе ведут к гибели.
Передо мной лежит пустыня, на которой уже не взрастить ничего. Эта бесплодность — есть результат моего беспредельного отказа от человеческой пищи. Я теперь научился не перекатывать во рту эту привычную жвачку, смешанную на обычаях и предрассудках.
Я познал огнь издевательского зелья над всем привычным и устоявшимся. Люди ненавидят и презирают меня за то, что я говорю им правду о себе. Пожалуй, они побили бы меня камнями, скажи я им правду о них самих. Но разве я жесток, открывая глаза слепцам?
Разве не они умоляют в каждой своей сказке или пословице: "лучше горькая правда, чем сладкая ложь"? Или это не эти же люди судят за лжесвидетельство и карают за прелюбодеяние, защищая семью и презирая чувства?
Я видел смерть и любовь. Но они не оставили ни царапины на камнях моей пустыни. Я видел страдания ближнего, но холод царил в моём взгляде.
Я предал кого смог — друзей, любимую, саму веру, во что бы то ни было.
Но нет ни сожалений, ни голода, который заставил бы меня в муках пожирать слёзы раскаяния. Я не знаю, на что мне смотреть, глядя вовнутрь. Там ничего не осталось. Внешний мир выжег всю мою наивную игривость, и, увы, не глядеть мне сегодня на этот мир детскими глазами философа.
Я наивно мечтаю вернуть себя, вернуть навсегда. По крупицам собирать утраченное в новой разорённой стране — вот мой теперешний удел.
Бедный маленький Кай, играющий острыми льдинками во дворце собственной глупости…
Странных причуд не ведая, день заморочит голову, всё, что любил, то предал я, только уже по-новому…"В скверне жить сладко. И все живут. Только одни скрывают это, а я говорю в открытую…."хохочет старый Карамазов…
И многоголосое людское эхо неслышно вторит ему…
Тибетские мудрецы утверждают, что охлаждённый кипяток, который простоял сутки, превращается в яд.
Никогда не меняй своего первого обдуманного решения. Вторичный, кажущийся более глубоким, анализ — это всегда "вторая свежесть".
Неужели мы ещё что-то творим? Или мы переделываем без конца чужие мысли и открытия, придавая им новый блеск, иной оттенок?…
Мир людских судеб растёт. Но чувства укорачиваются, сны убыстряются и растерян нынешний человек перед самим собой. Страшен становится ему мир одиноких размышлений.
Привычка к публичности и отрешённости в процессе добывания пищи делает современного человека совершенно беспомощным на просторах дикой пустыни самосозерцания.
То там, то тут вспыхивают костры самосожжения растерявшихся людей. Это горят их невыраженные страсти и озарения, сжигая заодно и благополучные сытенькие тела.
Это горит их стыд в момент сиюминутного осознания собственного бесплодия, взращённого своими же руками.
Это пылают их недосмотренные сны, убитые будильниками и утренними телевизионными анонсами.
Все крепости взяты и разрушены — руины окружают нас. И над всем этим величием всепланетного поражения витает призрак Духа.