Крыша. Устная история рэкета
Шрифт:
В октябре 1990 года арестовали первых прозаседавшихся 38-го столика. Феоктистов уехал в Канаду к своему знакомому, легенде Невского проспекта еще 60-х годов, имевшему десятки судимостей во всех странах мира Григорию Захарову, многим известному как Дурдом. В августе 1991 года Владимир Викторович оказался в Нью-Йорке. В ресторане на Брайтоне он столкнулся с несколькими эмигрантами, с которыми испортил отношения еще за 15 лет до этого. Эта встреча чуть было не закончилась резней.
18 августа 1991 года прокуратура Ленинграда выдала санкцию на арест Владимира Феоктистова. Его задержали в Москве на съемной квартире. На вопрос, зачем он вернулся, Феоктистов ответил: «Ну вот такой я балбес и дурак, что хочу жить в СССР».
Уже
27
Газета «Смена».
БИЗНЕС
В то время, когда Сергей Васильев обязан был находиться в колонии-поселении, его видели на круизных паромах, курсирующих между Ленинградом и Таллином. После того как его досрочно освободили, он практически каждый день заходил в ресторан «Садко», а его рабочий день начинался в восемь утра в буфете гостиницы «Европейская». Он быстро восстановил старые связи и обзавелся новыми. Среди его хороших знакомых числился начальник спецслужбы ГУВД полковник Федотов, пришедший в милицию из КГБ в рамках андроповской реформы.
С утра до вечера он встречался с разными людьми, о чем-то договаривался. Васильев наладил отношения с цеховиками и занялся организацией сбыта их товара. Одновременно с этим он скупал валюту у карманных воров. Любую информацию, которую ему удавалось получить от кого-либо из сотен своих знакомых, он умудрялся монетизировать. Выяснив, скажем, что группа богатых греков собирается посетить Русский музей, он тут же посылал туда карманников, а те исправно платили Васильеву долю. После почти трех лет отсутствия про него продолжали думать как про влиятельного человека. Рядом с ним всегда находился спортсмен средней руки, недалекий, но пронырливый Александр Лачин. Ему Васильев поручал всю неприятную работу, которую не хотел делать своими руками. Заодно Сергей держал при себе старшего брата Александра, не очень полезного ему в делах, но незаменимого в качестве ударной силы. Собственно, эти два человека и составляли «армию» Васильева в то время, когда преступные группировки насчитывали уже сотни человек.
Получать с Васильева никому в голову не приходило, все-таки он был важной фигурой в мире бывших спортсменов. В ситуациях, когда позарез была нужна охрана, он всегда мог обратиться за услугой к «тамбовским».
Такое положение вещей Васильева вполне устраивало. Он не стремился наверстать упущенное и создать свою группировку, стать авторитетом.
Он не собирался профессионально заниматься вымогательством, возможно полагая, что это не вполне рентабельный для него бизнес. Могло показаться, что он отстал от времени, но в действительности он снова показал себя блестящим стратегом, раньше других поняв, что на долгой дистанции собственный отряд бойцов может стать серьезным обременением в делах.
Васильев отличался исключительной демократичностью. Заметные фигуры из «тамбовских» быстро стали общаться с большинством людей «через секретарей», а лично к ним обращались только старые знакомые или равные по статусу. Васильев же мог зайти в «Неву» поговорить с Кумариным, а через час о чем-то договариваться с мелким жуликом на улице Бродского. Будучи открытым в контактах, он ни разу не был замечен в кредитовании.
Между тем благосостояние Сергея Васильева росло: уже в 1990 году он носил «Брегет» и подъезжал к гостинице «Европейская» на «роллс-ройсе».
К 1990 году работа сотрудников милиции, особенно тех, кому не было тридцати, окончательно встала на коммерческие рельсы. Ореол секретности, десятилетиями витавший над Галерой, исчез. Все узнали, кто кого прикрывает, кто кому сколько отстегивает. Пару лет назад милиционеры боязливо брали взятку в двадцать долларов, предусмотрительно спрятанных фарцовщиком под коврик в машине. Теперь если карманные воры решили поработать на Апрашке, то они утром заходили в уголовный розыск 27-го отделения милиции и объявляли, кто сегодня работает, а в конце дня приносили долю.
С рэкетирами диалог выстрел лея еще лучше. Бороться с ними никто, кроме специально организованного ОРБ, не собирался. Милиционерам точно так же, как и бандитам, понравилась поговорка «Нажил — заплати». У них была по сути общая идеология, состоящая в том, что торгаш должен рэкетирам просто так, а милиционерам за то, что нарушает правила. Опера, получавшие от государства смешные деньги за свою работу, не были готовы одинаково защищать права бедных и богатых.
Вдобавок к этому система отчетности в МВД была устроена таким образом, что раскрываемость по статье «вымогательство» мало влияла на общие показатели. Так что, когда кооператор приходил жаловаться на бандитов, от него старались отмахнуться. Конечно, его нельзя было просто выставить за дверь. Милиционеры делали недвусмысленные намеки: «Вы же понимаете, что от его друзей я вас охранять не смогу». То есть предлагали хорошо подумать, прежде чем писать заявление. В действительности подумать следовало еще до того, как зайти в отделение милиции. Вероятность того, что тот, у кого кооператор будет искать защиты, тем же вечером «сдаст» его бандитам, когда они будут ужинать в одном кафе или ресторане, была больше, чем 50 на 50.
Бандиты по инерции продолжали платить постовым за то, что те не мешали им собирать дань, и всегда могли откупиться, если их все-таки задерживали.
Наиболее продвинутые кооператоры либо те, которым внутренне претило общение с бандитами, начали обращаться к своим знакомым оперативникам, чтобы те защищали их интересы на тех же условиях, что и ОПГ. Преимущество милицейской «крыши» состояло в том, что они же могли помочь уладить и некоторые конфликты с законом. И все же это не было оптимальным решением для бизнеса, потому что пока стражи правопорядка не были готовы к применению таких методов работы, как поджоги и избиения. Самые осторожные предприниматели приплачивали одновременно и ментам, и бандитам. В таких случаях те и другие об этом знали и, как правило, не возражали.
Году в 1990-м я работал в уличной группе спецслужбы милиции. Однажды нам позвонил наш знакомый кооператор и сокрушенно поведал о наезде каких-то бандитов. Они избили его, отобрали восемьсот долларов, повесили еще две тысячи долларов долга, также сообщили о ежемесячной плате. Мы выдвинулись к нему на следующий день — тогда, когда они обещали повторно навестить несчастного.
Его офисом была снятая квартира во дворе здания Капеллы. Я встал на верхний этаж, двое напарников сели за его стол. При этом мы придумали, как психологически подавить противника,— на полку над входной дверью мы поставили несколько трехлитровых банок, наполненных водой.