Крысоед
Шрифт:
– Какой отпуск, какой отпуск, – зачастил Жуков, и неожиданно закончил, – а здорово было бы вместе рвануть, а?
Валерка тут же расплылся и все простил,
– Неее, ты мне и тут надоел, еще отдыхать с тобой, всех девок отобьешь.
– Да, я такой, – Жуков пригладил свою стильную стрижку, – и что мне делать со своей неземной красотой, ума не приложу?
Виктор стал подчищать хвосты, написал пару информашек. За это время гора писем на Валеркином столе распределилась на несколько аккуратных стопочек.
Цвет неба за окном стал темно-синим. Уличные шумы зазвучали умиротворенно,
– До завтра, мальчики! – корректорша и наборщица.
Тяжело ушагала домой курьер-уборщица Вероника.
Жуков открыл форточку, воздух оттуда пошел почти прохладный, сел в кресло и погрузился в работу. Надо все-таки погуглить, что за Пятиозерск и что за эксперимент. Он ввел в поисковик слова: «Пятиозерск, химия, эксперимент», и навел курсор на первый в выдаче сайт. В кабинете было тихо, Валерка шуршал письмами.
И вдруг тишина разбилась вдребезги!
Форточка распахнулась настежь, с визгом ударившись о стенку, стекло разлетелось на крупные осколки, усыпавшие подоконник. В окно влетел серый голубь и заметался по кабинету в панике. За окном, на миг заслонив закатное солнце, прошла темная тень с огромными крыльями.
Голубь казался странно большим и пронзительно чужим здесь. Он бился о стены, шумно задевая крыльями карту и стекла шкафа.
Письма на валеркином столе смешались, вызвав у того горестный стон, ветер от крыльев доставал бумаги отовсюду, и они, медленно кружась, падали на пол.
Развязка произошла так быстро, что ни Жуков, ни Валерка не успели ничего сделать. Они так и стояли истуканами у своих столов, чем пугали голубя еще больше.
Птица отчаянным усилием бросилась в зеркало, отражающее окно с кусочком закатного неба. Зеркало зазвенело жалобно, длинные линии зазмеились по нему, а серое тельце упало на пол.
Жуков, не отрываясь смотрел в зеркало. Отражение в разбитом стекле искажалось уродливыми трещинами. На белой футболке отражения, ниже ключицы, расплывалось кровавое пятно, темные капли медленно текли причудливыми струйками. Из зеркала смотрел раненый Жуков, иллюзия была столь полная, что Виктор на секунду прикрыл глаза, чувствуя, как все внутри замирает странной тоской.
Они переглянулись, оглядели разоренный кабинет, и поднявшееся было от предстоящей поездки настроение Жукова снова стало хреновым.
Глава 3
«Ну, я-то не сумасшедший», – сказал себе Жуков, И решил на инструкции инженера Фролова, подробно изложенные в письме, внимания не обращать. Поэтому просто подошел к кассе и попросил один билет до Пятиозерска на сегодня.
Пожилая кассирша, чью объемную грудь облепила форменная рубашка, а складчатую шею – игривый платочек, заперебирала толстыми пальцами по клавиатуре, покачала головой и раздраженно выдала,
– Поезда там не останавливаются, вроде вы не знаете, можно доехать до Аренска или Морского.
Жуков пожал плечами и выбрался из очереди. Надо где-то присесть, чтобы переварить неожиданное препятствие. И вообще, перечитать письмо. Там много всякого, не менее бредового, вчитываться просто смешно, вот Виктор и не вчитывался. Он просто настроился на небольшой отпуск у моря за деньги редакции. Может, с рыбалкой, может, с курортным романом.
Как показали дальнейшие события, нельзя было отправляться туда в таком расслабленном настроении. А все-таки сесть где-нибудь в тихом месте, достать листочки из школьной тетрадки в клетку, исписанные круглым почерком, и вчитаться во весь этот бред. И, главное, поверить. Как бы все это дико ни звучало.
Но ничего этого Жуков делать не стал, все казалось столь очевидным – просто маленький отпуск рядом с морем за редакционные командировочные.
Ближайшее будущее Виктора Жукова, заведующего отделом социальных проблем столичной газеты «Милениум» было столь неправдоподобным, что, если бы ему о нем рассказали, он посмеялся бы, оценив это как образчик черного юмора.
Он отправился в южный городок, расслабленный и спокойный, не услышав первого звоночка, тревожно звякнувшего возле кассы. Внутреннего звоночка, что на пару секунд перекрыл вокзальный гул. Только пистолет уложил на дно спортивной сумки. Сам не зная, зачем.
Впрочем, перечитывание письма не слишком бы ему помогло там, в Пятиозерске. Просто, может, он морально подготовился бы к приключениям. Нет, ничем не помогло бы ему перечитывание письма. Помогло ему чудо.
Жуков оглядел кассовый зал, нашел незанятое кресло у стены, обитой темными панелями, и направился туда.
Ажурное сидение опасно скрипнуло под ним, в поясницу ударил вокзальный сквознячок. Жуков вытянул длинные ноги, расслабил плечи и принялся размышлять.
Хрень получалась конкретная и, что самое удивительное, вписывающаяся в бред инженера. Что значит – поезда не останавливаются? Как это может быть – не останавливаются? Это что – разъезд энный километр? Это ж полноценный город, когда-то прославившийся каким-то экспериментом. О котором Жуков так и не посмотрел в интернетах.
Он откинулся на непрочную спинку пластмассового кресла и вспомнил то письмо, из-за которого собирался уйти в запой. И ушел бы, если б не командировка. Смыть впечатление от того письма должно было путешествие на Юг. Оно, в результате, и смыло, напрочь. Потому что таких приключений, как в южном городке, ему переживать не приходилось.
Письмо, пришедшее в редакцию на прошлой неделе, казалось эдаким насквозь ироничным. Как там у Хемингуэя: «Ирония и Жалость. Когда ты узнаешь… О, дай им Иронию и дай им Жалость». Оно казалось веселым, это письмо, легкое, логичное, умное. Хотя в самом конце абонент ненавязчиво говорил о своем решении покончить с собой.
По всем параметрам, процентов на девяносто восемь, получалось, что суицидов в таком настроении не совершают. Если человек находит душевные силы взглянуть на обстоятельства с юмором, значит, кризис позади, дело идет на поправку. Но что-то в письме не давало Жукову покоя.
Самое мерзкое, что он оказался прав – читая в понедельник утром милицейскую сводку, ежедневно присылаемую газете центром общественных связей МВД, он увидел фамилию ироничного парня – ночью в ванной тот вскрыл себе вены. Там было сухим протокольным языком написано: «Такого-то числа во столько-то времени гражданкой такой-то был обнаружен труп ее сына такого-то года рождения в ванне, наполненной водой красного цвета».