Крысолов. На берегу
Шрифт:
Хоуард поблагодарил его за совет и вышел на улицу. Смеркалось, он шел по тротуару и думал, думал. Остановился у какого-то кафе, зашел и спросил перно с водой. Потом сел за столик у стены и посидел немного, глядя на безвкусно яркие рекламы напитков, развешанные по стенам.
Положение становится серьезным. Если выехать сейчас же, немедля, быть может, еще можно добраться до Сен-Мало и до Англии; если отложить это на тридцать шесть часов, очень возможно, что Сен-Мало захлестнет волной немецкого натиска, ведь вот уже захлестнуло Кале, захлестнуло Булонь. Трудно
Не нравится ему, что Управление железных дорог эвакуируют из Парижа. Прескверный знак.
Можно сейчас же вернуться в гостиницу. Можно поднять детей, одеть их, уплатить по счету и пойти с ними на вокзал. Для Ронни это не страшно. Шейла… что ж, в конце концов, у нее есть пальто. Пожалуй, удастся достать какую-нибудь шаль и закутать ее. Правда, дело уже к ночи, поезда ходят нерегулярно; быть может, придется долго сидеть ночью на платформе в ожидании поезда, а поезд так и не придет. Но детей надо отвезти в Англию, он обещал это их родителям.
Да, но если Шейле станет хуже? Вдруг она простудится и схватит воспаление легких?
Если это случится, он себе вовек не простит. Дети на его попечении; хорош он будет попечитель, если среди ночи побежит на вокзал, если пустится в долгое, опасное путешествие, не считаясь ни с их слабостью, ни с болезнью. Это не осторожность, это… страх.
Старик чуть улыбнулся про себя. Вот что это такое — просто страх, и его нужно побороть. Заботиться о детях значит, в конечном счете, оберегать их здоровье. Вот в чем суть. Это совершенно ясно. Он взял на себя ответственность за них и должен довести дело до конца, хотя теперь очень похоже, что ему придется куда трудней, чем он думал, когда взял на себя эту заботу.
Он вышел из кафе и вернулся в гостиницу. В вестибюле девушка спросила его:
— Мсье нашел автомобиль?
Хоуард покачал головой.
— Я останусь здесь до послезавтра. Тогда, если девочка будет здорова, мы поедем поездом. — Помолчав, он прибавил: — Вот что, мадемуазель. Я смогу взять с собой очень мало вещей для нас троих, только саквояж, который мне под силу нести самому. Я хотел бы оставить здесь свои удочки — вы побережете их для меня некоторое время?
— Ну конечно, мсье. Они будут в целости и сохранности.
Хоуард прошел в ресторан, отыскал свободное место — надо было поужинать. Какое облегчение, что можно оставить удочки в надежных руках. Теперь, когда эта маленькая задача была решена, он с изумлением понял, как сильно она его тревожила; уладив это, можно спокойнее думать о будущем.
Сразу после ужина он поднялся в спальню. В сумрачном коридоре, освещенном только слабой лампочкой без колпака, ему встретилась горничная.
— Я приготовила для мсье постель на полу, — сказала она вполголоса. — Вы увидите.
Она отвернулась.
— Вы очень добры, — сказал Хоуард.
И умолк, испытующе глядя на женщину. В скудном свете видно было плохо, но ему показалось, что она плачет.
— Что-нибудь
Горничная вытерла глаза краем фартука.
— Ничего, — пробормотала она. — Право, ничего.
Он постоял в нерешимости. Нельзя же оставить ее, просто пройти в спальню и закрыть дверь, если у этой женщины какая-то беда. Она так помогала ему с детьми.
— Может быть, хозяйка вами недовольна? — спросил он. — Если так, я с ней поговорю. Я скажу ей, как много вы мне помогали.
Она покачала головой и опять вытерла глаза.
— Не в том дело, мсье. Но… меня уволили. Завтра мне придется уйти.
— Но почему? — изумился Хоуард.
— Пять лет, — сказала она, — целых пять лет я работала у мадам. И зимой и летом, мсье, пять лет подряд. И вот, уволили, только за день предупредили. Что же мне делать! — она заплакала громче.
— Но почему же хозяйка вас уволила? — спросил старик.
— Разве вы не слыхали? Гостиница завтра закрывается. Тут будет Управление железных дорог. — Она подняла заплаканное лицо. — Нас всех уволили, всех до одного. Ума не приложу, что только будет со мной и с крошкой Розой.
Он растерянно молчал. Какими словами помочь этой женщине? Конечно, учреждению горничные не понадобятся; всем служащим гостиницы придется уйти. Он еще помолчал в нерешимости.
— Все обойдется, — сказал он наконец. — Вы такая хорошая горничная, вы легко найдете другое место.
Она покачала головой.
— Нет, мсье. Все гостиницы закрываются, а какой семье теперь под силу держать прислугу? Вы очень добры, мсье, только места мне не найти. Ума не приложу, как мы будем жить.
— Разве у вас нет родных, кто бы вас приютил?
— Никого, мсье. Только и есть брат, Розин отец, а он в Англии.
Хоуард вспомнил — брат служит официантом в отеле «Диккенс», что на Рассел-сквер. Он сказал женщине какие-то жалкие слова утешения и ободрения и скрылся в спальне. Не может он ей помочь в такой беде.
Она положила на полу матрас и устроила старику вполне удобную постель. Он подошел к кровати и посмотрел на детей: оба спали крепким сном, хотя у Шейлы еще, видно, был жар. Хоуард немного почитал, сидя в кресле, но быстро устал: он плохо спал прошлую ночь и провел тревожный, тягостный день. Скоро он разделся и улегся спать на полу.
Когда он проснулся, было уже светло; в окно врывался лязг и грохот: по улице двигался танк. Дети уже проснулись и играли в постели; Хоуард полежал немного, притворяясь спящим, потом поднялся. Лоб у Шейлы был прохладный, и она выглядела совсем здоровой.
Он оделся и померил ей температуру. Оказалось, чуть выше нормальной; чем бы ни было вызвано недомогание, девочка явно поправляется. Он умыл детей и, оставив Ронни одеваться, пошел заказывать завтрак.
Весь распорядок жизни в гостинице уже нарушился. Из ресторана выносили мебель; ясно, здесь уже не подадут завтрак. Хоуард добрался до кухни, застал там горничную, она уныло совещалась с двумя другими служанками; он попросил отнести поднос с завтраком к нему в номер.