Крюк
Шрифт:
Питер открыл глаза. Руфио возвышался над ним с широко расставленными ногами и вытянутыми руками. Он балансировал на краю рогатки. Почти как по мановению волшебной палочки появился меч Пэна и рубанул натянутую веревку. Питер, как из катапульты, полетел в небо, с бешеной силой колошматя по воздуху руками и ногами. Он издал вопль ужаса, отчаянно стараясь взлететь. Внизу шумели Потерянные Мальчики. Некоторые из них держали плакаты со словами «Лошадки», «Конфеты», «Букашки», «Монетки». Ни одно из этих слов абсолютно ничего не значило для Питера. Казалось, он очень долго кувыркался в воздухе, а глаза мальчиков следили за его полетом, окончательно потеряв надежду. Тинк смотрела вместе с ними сквозь пальцы рук, которыми от отчаяния прикрыла глаза. Ее крылышки и сердце бились, как сумасшедшие.
ТОЛЬКО ОДНА СЧАСТЛИВАЯ МЫСЛЬ!
Но этому не суждено было осуществиться в тот день. Питер, кувыркаясь, полетел и угодил прямо в спасительную сеть, превратившись в ней в перепуганную кучу рук и ног. Воздух с шумом вырвался из его легких, а тело в сети закачалось на ветру, как воздушный шарик. Тинк подлетела к нему, сопровождаемая небольшой группкой мальчиков, которые все еще, несмотря ни на что, продолжали поддерживать его.
Остальные, полные сомнений, повернулись к Руфио.
Руфио поднял свой меч.
— Я больше мужчина, чем Пэн, — и дважды мальчик! Так, кто теперь со мной?
Они направились к нему, выкрикивая: «Руфио! Руфио! Руфио!» Он еще выше поднял меч в знак одержанной победы и увел их со скалы. Через несколько секунд все они скрылись из виду в той стороне, где высилось Дерево Никогда.
Питер, совершенно потрясенный, сел на землю. Тинк и еще семеро Потерянных Мальчиков безутешно смотрели на него.
— Когда я работал с компанией «Проктор энд Гэмбл», то был счастлив, — сказал он с некоторым сомнением в голосе.
Но эти слова ни на кого не произвели впечатления.
Да здравствует, Питер!
Питер в тот вечер последним явился к ужину, он был настолько измучен, что с трудом держал голову. У него все болело от кончиков волос до кончиков пальцев. Он был весь в синяках, наклейках и повязках — в общем, стал совершенной развалиной. Тинк с командой Потерянных Мальчиков все время заставляли его двигаться и переводили от одного спортивного снаряда к другому. И так целый день.
Только после неудачной попытки с рогаткой они больше не стали заставлять его пробовать еще раз.
Что бы они ни делали, ничего не помогало. Да и не могло помочь — в этом Питер был уверен. Они могли заставлять его бегать сколько угодно, могли тузить его кулаками, могли запускать его из рогатки хоть до самого вечера, пока коровы не вернутся с пастбища домой, но это ровным счетом ничего не меняло. Он продолжал оставаться толстым старым Питером Бэннингом, а не — он не мог заставить себя произнести это имя — тем, кого они ожидали в нем увидеть. Хуже всего было то, что ни один из предложенных способов не увеличивал шансов Джека и Мэгги на спасение.
Поэтому, когда он устало тащился от беговой дорожки и тренажеров к длинному столу, накрытому под Деревом Никогда в тени Лета и совсем рядом с Весной, он вдруг четко осознал факт, что во второй раз может провалить попытку вызволить своих детей. Одно дело было не появиться на бейсбольном матче или фортепианном концерте. И совсем другое — не появиться у Хука, чтобы спасти Джека и Мэгги. Это было бы кульминацией, причем с фатальным исходом, в длинной цепи невыполненных обещаний, которые он давал своим детям.
Он смахнул слезы, выступившие на глазах, потому что не хотел, чтобы их кто-нибудь увидел, и сел за стол. Несмотря на полнейшее расстройство, он был голоден. Он буквально умирал с голоду. Целый день он носился в попытках найти в себе мальчишку, подгоняемый Тинк и своей командой, и все это время у него не было маковой росинки во рту. Это было убийственно. Но он выбросил эту мысль из головы. Как бы то ни было, ему надо было подкрепиться. Потому что в противном случае его шансы помочь детям резко уменьшаются. Ведь если не поест он, перестанут существовать и они.
За столом было полно народу. Большую половину его занимал Руфио вместе со своими единомышленниками. Приверженцы Питера собрались на небольшом пространстве с противоположной стороны стола. Питеру оставили местечко между Покетсом и Эйсом, и он уселся на него, в душе благодаря этих ребят. Тинк сидела на своем собственном месте посреди стола.
Руфио оказался прямо напротив Питера. Он презрительно улыбался, когда Питер усаживался на место, и в глазах его явно была горечь. Питер не стал обращать на него внимания.
«Я должен поесть. Мне надо пополнить свои силы, — думал он, тяжко вздыхая. — Я не должен прекращать своих попыток».
Появилась группка Потерянных Мальчиков, которые несли от раскаленных докрасна печей дымящиеся посудины с едой. Питер потянул в себя ее аромат и вздохнул. Что бы это ни было, пахнет оно чудесно!
Эйс передал ему тарелку, и он поставил ее перед собой, рукой отмахивая пар, чтобы посмотреть, что же было на блюде.
Тарелка была пуста.
Питер непонимающе посмотрел на Эйса, а потом поднял глаза и взглянул на стол. Все жадно ели, торопливо запихивая еду в рот, и с удовольствием жевали ее. Только вот… на всех до единой тарелках ничегошеньки не было, и пережевывали они пустоту!
— М-м-м-м! Моя любимая Никогдятина! — приговаривал рядом с Питером Покетс набитым ничем ртом. — Картошка, молоко, яблоки, бананы, тыква. Потом Цыпленок Никогда и… Эй, Тинк! Давай!
Тинк тянула что-то невидимое за один конец, а Покетс — за другой. Питер поморгал глазами. Руфио напротив пристально следил за ним.
— Попей, Питер, — предложил Эйс и налил из фляги в пустую кружку Питера… ничего. Доунт Аск и Тад Батт чокнулись кружками и выпили воздух.
Питер сидел какое-то время, не двигаясь, а потом поднял руки.